1. /
  2. Аскетика
  3. /
  4. Избранное из Лествицы, преп....

Избранное из Лествицы, преп. Иоанна Лествичника, поучительное для всех

Оглавление:*

   Предисловие: О чисто внешнем применении Лествицы на наши времена
Избранное из Лествицы, преп. Иоанна Лествичника, поучительное для всех
   О беспристрастии и сновидениях
   О блаженном послушании (Богу)
   О покаянии и памяти смерти
   О плаче (по Богу)
   О безгневии и кротости
   О памятозлобии
   О злословии и клевете
   О многоглаголании и молчании. О лжи и унынии
   О чревоугодии
   О нетленной чистоте и целомудрии, о блудной страсти
   О сребролюбии и нестяжании
   О нечувствии и молитве
   О малодушной боязливости, или страховании
   О многообразном тщеславии
   О безумной гордости и хульных помыслах
   О кротости, простоте и незлобии, которые не от природы происходят, но приобретаются старанием и трудами; и о лукавстве
   Об искоренителе страстей, высочайшем смиренномудрии, бывающем в невидимом чувстве
   О рассуждении помыслов и страстей, и добродетелей
   О безмолвии, о священной и блаженной молитве
   О бесстрастии. О вере, надежде и любви


Предисловие: О чисто внешнем применении Лествицы на наши времена

Вот как это описывает епископ Варнава (Беляев), в своей книге «Тернистым путем к небу», о старце Гаврииле (Зырянове, †1915г):
«Выше говорено было, что евангельская любовь была той основной добродетелью, для достижения которой отец Гавриил положил все свои силы и жизнь.
Перехожу непосредственно к обсуждению того, как он осуществлял эту любовь практически. В его глазах все человеческие проступки разделялись на действия «по любви» или «не по любви».

(Чтобы правильно различать, где поступок по любви, а где не по любви, необходимо обрести духовное вИдение. Ибо это очень высокое духовное состояние, которое приобретается по мере обретения чистоты чувств и дара духовной рассудительности. Старец Гавриил именно и достиг этой высоты, в духовном делании. – Примечание сост. о.Серафима Медведева).

Если кто подымал шум в доме, другие спали – это не по любви. Если кто опаздывал без причин, заставлял ждать других, то духа любви в нем нет. Нехорошую шутку скажет кто – опять без любви живет. А вообще-то шутки и остроумные рассказы он выслушивал. И по детски смеялся, как мы выше видели, над смешными положениями и применял шутку, как позолоченную пилюлю горького лекарства.
Сам он, рано вставая, умывался чуть слышно, кого бы не потревожить, никогда не стучал ни ногами, ни дверями, делал все нарочно (сознательно, следя за собою) без шума, чтобы даже своих келейников не побеспокоить, а не только приезжих гостей. Любя порядок, порядка и услужения себе лично не требовал, за малейшую услугу платил, как за «дар-любви», любовью же самой трогательной.
Чего стоят эти обращения к духовным детям, приехавшим к нему и случайно занемогшим: «А головонька-то болит, батенька, а?» – и коснется лба. «Не нужно ли чего? Попить, поесть, перевернуться? Потеплей укрыться?». И начинает копошиться в гомеопатической аптечке, рыться в лечебнике. – Между прочим, и сам лечился иногда у гомеопатов; по крайней мере, я имею в виду нашего общего знакомого. – Он знал много народных средств и их применял. А когда было все безуспешно и нельзя было пригласить тот час же доктора, он вставал на открытую, усиленную молитву с обетами. И ими стеснял себя ужасно.
Когда человек начинал поправляться, батюшка радовался этому больше самого выздоравливающего. Сидит, смотрит любовно, вдруг встанет, обнимет, приласкает: «Дай я тебя поцелую» или: «А ну давай поцелуемся», или еще: «Батенька, а можно мне пожать тебя? Не больно?» – «Да нет, батюшка, крепче». Еще сильнее сожмет. «Не больно?» «Крепче, батюшка». – «Нет, – скажет, – боюсь, раздавлю…» – И отпустит. Это выражение от старого времени, но когда я с ним уже встретился, то, думаю, несмотря на непомерную толщину рук, он уже не мог никого раздавить». – То есть, из-за болезни были утеряны силы.
«А как угощал! И сахару-то переложит, и сливок льет через край (с восклицанием: «ух!»), и все приговаривает: «Кушайте во славу Божию, родной батюшка».
Так же и в отношении других вещей любовь его сказывалась. Если на гостинице спать было холодно, то он посылал гостям свое одеяло, свои ватные подрясники, шубы, давал подушки, все, что мог. Какой бы еще старец до этого снизошел? Уж не вспоминал ли он по контрасту про Оптину.
На этой почве у меня с ним возгорелся однажды, в первые дни знакомства, спор. Я был молод, я не знал старца, как нужно, был ригористичен, начитавшись Лествичника и поняв его по-своему. Может быть, и оптинская «закваска» тут действовала во мне, которую старец когда-то сильно испытал на себе. И я даже не знал, что я сам буду, и какой плод принесут мне все эти убеждения.
Я воспринимал тогда все рассказываемое старцем чисто объективно, не прилагая к себе.
– Вот был у меня такой духовный сын, – я слушаю батюшку внимательно, – приедут к нему гости запыленные с дороги, усталые, не пивши, не евши…
Слушаю дальше.
– Надо бы что? Успокоить, обласкать, дать отдохнуть, напоить, накормить, а он что?
«Идите в церковь, служба уже идет, а то опоздаете, завтра такой-то, – скажет, – праздник…».
Эти его слова меня все-таки задевают, хотя и как постороннего человека.
Я вставляю:
– Да ведь они молиться приехали! Это во-первых, а во-вторых, может быть, этот человек «смирял» их из доброго чувства, из желания доставить им венцы?
Незаметно перешли и на саму «Лествицу» (преп.Иоанна Лествичника).
– Я, – говорю, – не понимаю, почему ее правила не приложимы к нам? Не все ли равно, век пятый или двадцатый? Страсти ведь одни и те же…».

(То есть, страсти же, мол, одинаковы, что в пятом, что в двадцатом, что в пятнадцатом, что в девятнадцатом веке. А старец говорит о том, что правила написанные в Лествице, к нашему времени не приложимы (конец 19-го, начало 20-го века). А что же тогда можно сказать про наши времена, т. е., в наши времена это вообще уже не приложимо (начало 21-го века)). – Примечание сост. о.Серафима Медведева).

– Ну нет, – говорит старец. – Попробуй-ка ты применить эти советы Лествичника к нашим послушникам, сейчас же тебя к мировому стащат.
После я видел большее. Тащили не к мировому судье, а по доносу в иное место, откуда некоторые едва выходили или совсем не выходили. И опыт их спасения по «Лествице», с доставлением венцов другим, кончался очень скоро с доставлением венца себе. Это было в 1918 году. Но я тогда такого и помыслить не мог.

(То есть, смиряли других, а те сдавали их чекистам, и их забирали в тюрьмы и лагеря. Вот и получалось, что хотел дать венец другому, а получал его сам. – Вот и получилось, что «спас» по Лествице. Старец Гавриил видел внутренним духовным оком, имел очи духовные открытые, так как прошел жизненный путь, приобрел чистоту душевных чувств, прошел правильный путь борьбы со страстями, и видел настрой общества того времени, в которое он жил. Он различал времена, постигал дух Лествицы, и в зависимости от времени, применял ее чисто внешне по другому, сохраняя сам дух, важнейшее в законе. Поэтому он и говорил, что те правила, которые там написаны, чисто внешне к нам неприложимы. – Примечание сост. о.Серафима Медведева).

– Как же все таки, Батюшка, такая ведь книга!.
– А я так думаю, – ответил мне на это старец, – что, если бы преподобный Иоанн Лествичник жил в наше время, то он написал бы «Лествицу» по-другому». 
– Это конечно было сногсшибательно. Ведь такая постановка вопроса у нас, ученых, сейчас же заденет и область догматики, и аскетики, и истории, и область церковного права. Сейчас же например выдвинется острый вопрос: а насколько неизменяемы церковные каноны?.. Или каноны имеют все-таки временное значение?.
Конечно, я теперь во многом сдался, пересмотрел принципы «Лествицы» в духе рассуждений не только старца о.Гавриила, но и других авторитетов, не меньших его, а в некоторых случаях и больших, но не во всем могу согласиться и с крайними канонистами (ревнителями соблюдения буквы канонов и правил) и с крайними учителями подвижнической науки (ревнителями внешнего аскетизма)». (Еп. Варнава (Беляев), «Тернистым путем к небу»).

(Примечание: То есть, поначалу еп.Варнава был ревнителем буквы закона и внешнего аскетизма, но, впоследствии, пройдя тюрьмы и концлагеря, он говорит уже, что «я теперь во многом сдался». Это свидетельство которое добыто опытным путем, по отношению к нашим временам. И оно свидетельствует о том, что в зависимости от эпохи и времен должна изменяться буква канонов и правил и внешнее подвижничество. И что аскетические творения древних подвижников надо читать в духовном разуме, а не заниматься тупым внешним подражательством им, так как от этого получается только духовная прелесть. Об этом же говорит и свт.Игнатий Брянчанинов, в 19-м столетии: «Отцы, по возвышенности своей, несмотря на простоту слога, мало понятны для этого поколения, в котором христианство до крайности слабо» (Избранные письма, «Письма к родным и друзьям», п.531); «Недавно мы говорили с о. Иустином, что древние отеческие книги для монахов никак не могут быть применены вполне к современному русскому монашеству» (Избранные письма, «Письма к родным и друзьям», п.496); «Надо понимать дух времени и не увлекаться прежними понятиями и впечатлениями, которых в настоящее время осуществить невозможно. Важность – в христианстве, а не в монашестве… Надо каяться, молиться и охраняться от прелести, потому что в настоящее время большая часть желающих благочестно жить и мнящих о себе, что они живут благочестно, разгорячены вещественным разгорячением, и находятся в большем или меньшем самообольщении» (Избранные письма, «Письма к родным и друзьям», п.503). Это говорит о том, что надо подходить к чтению творений Святых Отцов с духовной рассудительностью, не занимаясь чисто внешним подражательством их подвигов.
А в наше время, берут читают «Лествицу» и, по причине одержимости духом самоуверенности и самонадеянности, самомнением, начинают ее чисто внешне применять, не понимая и не постигая духа «Лествицы», и путем внешнего подражания заходят в духовную прелесть. Но старец Гавриил говорит: «Если бы преп. Иоанн Лествичник жил в наше время, то он написал бы «Лествицу» по-другому». То есть, этот же самый дух, но применяемый уже в зависимости от нашей эпохи и времен, обстоятельств и духовного состояния людей, и потому внешне выраженный в иных правилах. Это и есть духовное рассуждение, это и есть понимание важнейшего в законе, постижение духа закона, и как его правильно применить ко времени и жизненным обстоятельствам, в ту или иную эпоху.Примечание сост. о.Серафима Медведева).

 

Избранное из Лествицы, преп. Иоанна Лествичника, поучительное для всех

О беспристрастии и сновидениях

«Покусившимся с телом взойти на небо, поистинне потребны крайнее понуждение и непрестанные скорби, особенно в самом начале отречения, доколе сластолюбивый наш нрав и бесчувственное сердце истинным плачем не претворятся в боголюбие и чистоту. Ибо труд, поистине труд и большая сокровенная горечь неизбежны в сем подвиге, особенно для нерадивых, доколе ум наш, сей яростный и сластолюбивый пес, через простоту, глубокое безгневие и прилежание, не сделается целомудренным и люборассмотрительным. Впрочем, будем благодушны, страстные и изнемогающие; немощь нашу и душевное бессилие несомненною верою, как правою рукою, представляя и исповедуя Христу, непременно получим помощь Его, даже сверх нашего достоинства, если только всегда будем низводить себя в глубину смиренномудрия» (Лествица, Слово 1, гл.8).

«Если кто думает, что не имеет пристрастия к какой-нибудь вещи, а лишившись ее, печалится сердцем, то вполне прельщает самого себя» (Лествица, Слово 2, гл.11).

«Бесы тщеславия – пророки в снах; будучи пронырливы, они заключают о будущем из обстоятельств и возвещают нам оное, чтобы мы, по исполнении сих видений, удивились и, как будто уже близкие к дарованию прозрения, вознеслись мыслию. Кто верит бесу, для тех он часто бывает пророком; а кто презирает его, перед теми всегда оказывается лжецом. Как дух, он видит случающееся в воздушном пространстве и, заметив например, что кто-нибудь умирает, он предсказывает это легковерным через сновидение. Бесы о будущем ничего не знают по предведению; но известно, что и врачи могут нам предсказывать смерть» (Лествица, Слово 3, гл.27).

«Бесы многократно преобразуются в ангелов света и в образ мучеников и представляют нам в сновидении, будто мы к ним приходим; а когда пробуждаемся, то исполняют нас радостию и возношением. Сие да будет тебе знаком прелести; ибо ангелы показывают нам муки, страшный суд и разлучения, а пробудившихся исполняют страха и сетования. Если станем покоряться бесам в сновидениях, то и во время бодрствования они будут ругаться над нами. Кто верит снам, тот вовсе не искусен; а кто не имеет к ним никакой веры, тот любомудр. Итак, верь только тем сновидениям, которые возвещают тебе муку и суд; а если приводят тебя в отчаяние, то и они от бесов» (Лествица, Слово 3, гл.28).

О блаженном послушании (Богу)

«Блажен, кто, будучи ежедневно укоряем и уничижаем Бога ради, понуждает себя к терпении; он будет ликовать с мучениками, дерзновенно беседовать и с Ангелами» (Лествица, Слово 4, гл.44).

«Тогда всякий из нас познает, что в нем есть братолюбие, и истинная к ближнему любовь, когда увидит, что плачет о согрешениях брата и радуется о его преуспеянии и дарованиях» (Лествица, Слово 4, гл.48).

«Не будешь, сын мой, много лет трудиться для приобретения блаженного покоя в душе, если сначала от всей души предашь себя терпению бесчестия» (Лествица, Слово 4, гл.65).

«Усердно пей поругание, как воду жизни, от всякого человека, желающего напоить тебя сим врачевством, очищающим от блудной похоти; ибо тогда глубокая чистота воссияет в душе твоей и свет Божий не оскудеет в сердце твоем» (Лествица, Слово 4, гл.85).

«Небольшой огонь смягчает много воска: часто и малое бесчестие, нанесенное нам, вдруг смягчает, услаждает и истребляет всю свирепость, бесчувствие и ожесточение сердца» (Лествица, Слово 4, гл.88).

«Не будь безрассудно молчалив, что бы не причинить другим смущения и огорчения; и когда повелели тебе поспешать, не будь медлен в действии и в хождении; иначе ты будешь хуже мятежливых и бешеных. «Слышал я много такого», как говорит Иов (гл.16,ст.2), что некоторые души недуговали медлительностию по свойству нрава, а другие по ухищрению, и удивился, как разнообразна злоба страстей!» (Лествица, Слово 4, гл.90).

«Непрестанно борись с парением твоих мыслей, и когда ум рассеялся, собирай его к себе, ибо от новоначальных послушников Бог не ищет молитвы без парения. Поэтому не скорби, будучи расхищаем мыслями, но благодушествуй и непрестанно воззывай ум ко вниманию; ибо никогда не быть расхищаему мыслями свойственно одному Ангелу» (Лествица, Слово 4, гл.92).

«Ревностные наиболее должны внимать себе, чтобы за осуждение ленивых не подвергнуться самим еще большему осуждению. И Лот, как я думаю, потому оправдался, что живя посреди таких людей, никогда их не осуждал» (Лествица, Слово 4, гл.100).

«Безрассудный, когда его укоряют или осуждают, оскорбляется и старается противоречить, или немедленно просит прощения у своего обличителя, не по смирению, но только, чтобы прекратить выговор. Когда бьют тебя выговорами и укоризнами, молчи, и принимай душевные прижигания. Или лучше сказать, светильники чистоты» (Лествица, Слово 4, гл.116).

«Поистине немногие могут с разумом проходить безмолвие; но те только, которые стяжали божественное утешение к поощрению в трудах и помощь в бранях» (Лествица, Слово 4, гл.119).

«Кто стремится к бесстрастию и к Богу, тот считает потерянным всякий день, в который его никто не укорял» (Лествица, Слово 4, гл.124).

О покаянии и памяти смерти

«Покаяние есть возобновление крещения. Покаяние есть завет с Богом об исправлении жизни. Покаяние есть купля смирения. Покаяние есть помысел самоосуждения. Покаяние есть дочь надежды и отвержение отчаяния. Покаяние есть примирение с Господом чрез совершение благих дел, противных прежним грехам. Покаяние есть очищение совести. Покаяние есть добровольное терпение всего скорбного» (Лествица, Слово 5, гл.1).

«Иное есть смирение кающихся, исполненное сетования; иное зазрение совести еще согрешающих; и иное – блаженное и богато смирение, которое особенным Божиим действием вселяется в совершенных. Не станем усиливаться объяснить словами сие третие смирение; ибо труд наш будет суетен. Признак же второго состоит в совершенном терпении бесчестий» (Лествица, Слово 5, гл.29).

«Не ужасайся, если и каждый день падаешь, и не отступай от пути Божия, но стой мужественно; и без сомнения Ангел, который хранит тебя, почтит твое терпение. Когда язва еще нова и горяча, тогда удобно исцеляется; но застарелые, оставленные в небрежении и запущенные раны неудобно исцеляются; ибо для врачевания своего требуют уже многого труда, резания и прижигания. Многие раны от закоснения делаются неисцелимыми; но «Богу же все возможно» (Матф.19:26)» (Лествица, Слово 5, гл.30).

«Прежде падения нашего бесы представляют нам Бога человеколюбивым, а после падения жестоким» (Лествица, Слово 5, гл.31).

«Кто истинно подвизается о своем спасении, тот всякий день, в который не оплакивает грехов своих, почитает потерянным, хотя бы и совершил в оный какие-нибудь добрые дела» (Лествица, Слово 5, гл.33).

«Должно внимать себе, не перестала ли совесть наша обличать нас, не ради чистоты нашей, но как бы утомившись. Признак разрешения от грехов состоит в том, что человек всегда почитает себя должником перед Богом» (Лествица, Слово 5, гл.37).

«Нет ничего равного милости Божией; нет ничего больше ее. Посему отчаявающийся сам себя губит. Признак прилежного покаяния заключается в том, что человек почитает себя достойным всех случающихся ему видимых и невидимых скорбей, и еще больших» (Лествица, Слово 5, гл.38).

«Все, а в особенности падшие, должны беречься, чтобы не допустить в сердце свое недуг безбожного Оригена; ибо скверное его учение, внушая о Божием человеколюбии, весьма приятно людям сластолюбивым» (Лествица, Слово 5, гл.41).

«Истинный признак того, что человек помнит смерть в чувстве сердца, есть добровольное беспристрастие ко всякой твари, и совершенное оставление своей воли» (Лествица, Слово 6, гл.6).

«Иные же не боятся смерти потому, что в превозношении своем почитают себя бесстрастными» (Лествица, Слово 6, гл.8).

О плаче (по Богу)

«Плач по Богу есть сетование души, такое расположение болезненного сердца, которое с исступлением ищет того, чего оно жаждет, и не находя его, с трудом за ним стремится и горько рыдает в след его» (Лествица, Слово 7, гл.1).

«Свойство преуспевающих еще в блаженном плаче есть воздержание и молчание уст; преуспевших – безгневие и непамятозлобие; а совершенных – смиренномудрие, жажда бесчестий, произвольная алчба невольных скорбей, неосуждение согрешающих, милосердие превыше силы. Достойны одобрения первые: достохвальны вторые; но блаженны алчущие скорби и жаждущие бесчестий; ибо они насытятся пищею ненасыщаемою» (Лествица, Слово 7, гл.4).

«Источник слез после крещения больше крещения, хотя сии слова и кажутся несколько дерзкими. Ибо крещение очищает нас от прежде бывших зол, а слезы очищают грехи, сделанные и после крещения» (Лествица, Слово 7, гл.6).

«Кто приобрел душевные слезы, тому всякое место угодно к плачу; а у кого делание только внешнее, тому всегда надобно будет избирать приличные места и положения» (Лествица, Слово 7, гл.12).

«Сетуй внутренно, но не выказываясь, а углубляясь в сердце свое; ибо бесы боятся сетования, как тати псов» (Лествица, Слово 7, гл.15).

«Некоторые, когда плачут, безвременно понуждают себя в это блаженное время не иметь совершенно никакого помышления, не разумея того, что слезы без помышлений свойственны бессловесному естеству, а не разумному. Слеза есть порождение помышлений; а отец помышлений есть смысл и разум» (Лествица, Слово 7, гл.17).

«Плачущим не прилично богословствовать: ибо этим истребляются их слезы. Богословствующий подобен сидящему на учительской кафедре, а плачущий пребывающему на гноище и во вретище. По сей-то причине, как думаю, и Давид, хотя был учитель и муж премудрый, но когда плакал, отвечал вопрошавшим: «Как нам петь песнь Господню на земле чужой» (Пс.136:4), т.е. в страстном состоянии?» (Лествица, Слово 7, гл.24).

«Не тот достиг совершенства плача, кто плачет, когда хочет, но кто плачет, о чем хочет (т.е. о чем-либо душевнополезном). Даже и тот еще не достиг совершенства плача, кто плачет, о чем хочет, но кто плачет, как Бог хочет. С богоугодным плачем часто сплетается гнуснейшая слеза тщеславия; и сие на опыте благочестно узнаем, когда увидим; что мы плачем и предаемся гневливости» (Лествица, Слово 7, гл.26).

«Если мы в тех, которые думают, что плачут по Богу, видим гнев и гордость: то слезы таковых должны считать неправильными: «Что общего у света с тьмою» (2Кор.6:14)?» (Лествица, Слово 7, гл.29).

«От ложного умиления рождается возношение, а от истинного – утешение» (Лествица, Слово 7, гл.30).

«Кто слезами своими внутренно гордится, и осуждает в уме своем неплачущих, тот подобен испросившему у царя оружие на врага своего, и убивающему им самого себя» (Лествица, Слово 7, гл.44).

«Часто случается, что и слезы надмевают легкомысленных; потому они и не даются некоторым. Таковые, стараясь снискать и не находя их, окаявают себя, осуждают и мучат себя воздыханиями и сетованием, печалию души, глубоким сокрушением и недоумением. Все сие безопасно заменяет для них слезы, хотя они ко благу своему вменяют это ни во что» (Лествица, Слово 7, гл.47).

«Рукою смирения отвергай приходящую радость, как недостойный ее, чтобы не обольститься ею, и не принять волка вместо пастыря» (Лествица, Слово 7, гл.57).

«Плач есть укоренившаяся скорбь кающейся души» (Лествица, Слово 7, гл.1).

«Хотя бы мы и великие подвиги проходили в жизни нашей, но если мы не приобрели болезнующего сердца, то все они притворны и суетны» (Лествица, Слово 7, гл.64).

«Мы не будем обвинены, о братия, не будем обвинены, при исходе души нашей, за то, что не творили чудес, что не богословствовали, что не достигли видения, но без сомнения дадим Богу ответ за то, что не плакали беспрестанно о грехах своих» (Лествица, Слово 7, гл.70).

О безгневии и кротости

«Как вода, мало по малу возливаемая на огонь, совершенно угашает его, так и слеза истинного плача угашает всякий пламень раздражительности и гнева» (Лествица, Слово 8, гл.1).

«Безгневие есть ненасытное желание бесчестий, как в тщеславных людях бывает бесконечное желание похвалы. Безгневие есть победа над естеством, нечувствительность к досаждениям, происходящая от подвигов и потов» (Лествица, Слово 8, гл.2).

«Кротость есть недвижимое устроение души, в бесчестии и в чести пребывающее одинаковым» (Лествица, Слово 8, гл.3).

«Начало безгневия есть молчание уст при смущении сердца; середина – молчание помыслов при тонком смущении души; а конец – непоколебимая тишина при дыхании нечистых ветров» (Лествица, Слово 8, гл.4).

«Как при явлении света исчезает тьма, так и от благовония смирения истребляется всякое огорчение и раздражительность» (Лествица, Слово 8, гл.6).

«Ничто так не противно кающимся, как смущение от раздражительности, потому что покаяние требует великого смирения, а раздражительность есть знак великого возношения» (Лествица, Слово 8, гл.12).

«Если признак крайней кротости состоит в том, чтобы и в присутствии раздражающего сохранять тишину сердечную и залог любви к нему; то, без сомнения, крайняя степень гневливости обнаруживается тем, что человек наедине сам с собою, словами и телодвижениями как бы с оскорбившим его препирается и ярится» (Лествица, Слово 8, гл.13).

«Если Дух Святой называется и есть мир души, а гнев есть возмущение сердца; то ничто столько не препятствует пришествию в нас Духа Святого, как гневливость» (Лествица, Слово 8, гл.14).

«Иногда умеренное песнопение успешно успокаивает раздражительность, а иногда, если оно безмерно и безвременно, способствует сластолюбию. Итак будем пользоваться им, рассудительно разбирая приличные времена» (Лествица, Слово 8, гл.17).

 «Если хочешь, или думаешь, что хочешь вынуть сучец ближнего, то вместо врачебного орудия не употребляй бревна. Бревно – это жестокие слова и грубое обращение; врачебное орудие есть кроткое вразумление и долготерпеливое обличение. «Обличай, говорит Апостол, запрещай, увещевай» (2Тим.4:2), а не сказал: и бей; если же и это потребуется, то как можно реже, и не сам собою» (Лествица, Слово 8, гл.20).

«Если присмотримся, то увидим, что многие из гневливых усердно упражняются во бдении, посте и безмолвии; а намерение у диавола то, чтобы под видом покаяния и плача подлагать им вещества, питающие их страсть» (Лествица, Слово 8, гл.21).

«Начало блаженного незлобия сносить бесчестия, хотя с огорчением и болезнию души. Средина – пребывать в оных беспечально. Конец же оного, если только оно имеет конец, – принимать поношения, как похвалы. Да радуется первый; да возмогает второй; блажен о Господе, и да ликует третий» (Лествица, Слово 8, гл.23).

«Я видел трех подвижников, в одно время потерпевших бесчестие. Один из них оскорбился, но смолчал; другой порадовался ради себя, но опечалился об укорившем его; третий же, воображая вред ближнего, пролил теплые слезы. Так можно было видеть здесь делателей страха, мздовоздаяния и любви» (Лествица, Слово 8, гл.27).

О памятозлобии

«Памятозлобие есть исполнение гнева, хранение согрешений, ненависть к правде, пагуба добродетелей, ржавчина души, червь ума, посрамление молитвы, пресечение моления, отчуждение любви, гвоздь, вонзенный в душу, неприятное чувство, в огорчении с услаждением любимое, грех неперестающий, законопреступление неусыпающее, злоба повсечасная» (Лествица, Слово 9, гл.2).

«Памятозлобствуя, памятозлобствуй на бесов и, враждуя, враждуй против твоей плоти непрестанно» (Лествица, Слово 9, гл.9).

«Не тогда узнаешь, что ты совершенно избавился от сей гнилости, когда помолишься об оскорбившем, или за зло воздашь ему дарами, или пригласишь его на трапезу: но когда, услышав, что он впал в некое злоключение душевное или телесное, восскорбишь о нем, как о себе, и прослезишься» (Лествица, Слово 9, гл.12).

«Памятозлобный безмолвник есть аспид, скрывающийся в норе, который носит в себе яд смертоносный» (Лествица, Слово 9, гл.13).

«Некоторые взяли на себя труды и подвиги, чтобы получить прощение; но человек непомнящий зла опередил их. «Прощайте, и прощены будете» (Лук.6:37)» (Лествица, Слово 9, гл.1).

«Непамятозлобие есть знак истинного покаяния; а кто содержит в сердце памятозлобие, и думает, что он творит покаяние, тот подобен человеку, которому во сне представляется, что он бежит» (Лествица, Слово 9, гл.16).

О злословии и клевете

«Злословие есть исчадие ненависти, тонкий недуг; большая сокровенная и таящаяся пиявка, которая высасывает и истребляет кровь любви; лицемерие любви; причина осквернения и отягощения сердца; истребление чистоты» (Лествица, Слово 10, гл.1).

«Видел я согрешившего явно, но втайне покаявшегося; и тот, которого я осудил как блудника, был уже целомудр у Бога, умилостивив Бога чистосердечным обращением» (Лествица, Слово 10, гл.6).

«Никогда не стыдись того, кто перед тобою злословит ближнего; но лучше скажи ему: «перестань, брат, я ежедневно падаю в лютейшие грехи, и как могу его осуждать?» Ты сделаешь таким образом два добра, и одним пластырем исцелишь и себя и ближнего. Это один из самых кратких путей к получению прощения грехов, т.е. чтобы никого не осуждать. Ибо сказано: «не судите, и не будете судимы» (Лук.6:37)» (Лествица, Слово 10, гл.7). (Здесь необходимо различать только тот суд, который необходим на пути спасения, для различения добра от зла и тьмы от света, чтобы под благовидным предлогом неосуждения не быть увлеченными на путь погибели. Ибо без этого суда невозможно спастись. – Примеч.сост.).

«Послушайте меня, послушайте, злые судии чужих деяний: если истинно то, как в самом деле истинно, что «каким судом судите, таким будете судимы» (Матф.7:2); то, конечно, за какие грехи осудим ближнего, телесные или душевные, в те впадем сами; и иначе не бывает» (Лествица, Слово 10, гл.9).

«Человекоубийцы бесы побуждают нас или согрешить, или, когда не грешим, осуждать согрешающих, чтобы вторым осквернить первое» (Лествица, Слово 10, гл.11).

«Видал я таких людей, которые тайно и скрытно соделывали тяжкие согрешения, а между тем, считая себя лучшими других, безжалостно нападали на тех, которые увлекались в легкие, но явные проступки» (Лествица, Слово 10, гл.13).

«Как возношение и без другой страсти сильно погубит человека; так и осуждение, одно само по себе, может нас погубить совершенно; ибо и фарисей оный за сие осужден был» (Лествица, Слово 10, гл.15).

(Необходимо помнить, что здесь везде идет речь о суде несправедливом, о том, когда в этом нет нужды, для нашего спасения. В частности такое касалось тех подвижников, которые удалились в пустыню или монастырь, и там, имея истинных духовных наставников и верный путь к спасению, занимались личным спасением. Но когда есть необходимость различить добро от зла, тьму от света, чтобы самому или ближним не быть увлеченными по пути погибели, то в таком случае суд необходим, так как без этого суда человек не может прийти к спасению. Об этом даже сам преп.Иоанн Лествичник говорит: «Когда мы, в намерении и разуме смиренномудрия желаем покорить себя ради Господа, и без сомнения вверить спасение наше иному: то, еще прежде вступления нашего на сей путь, если мы имеем сколько-нибудь проницательности и рассуждения, должны рассматривать, испытывать и, так сказать, искусить сего кормчего, чтобы не попасть нам вместо кормчего на простого гребца, вместо врача на больного, вместо бесстрастного на человека, обладаемого страстями, вместо пристани в пучину, и таким образом не найти готовой погибели» (Лествица, Слово 4, гл.6). То есть, иными словами необходим суд для того, чтобы выяснить будут ли эти духовные наставники направлять человека по пути спасения или нет. Ибо без такого суда человек может легко попасть на духовного слепца, находящегося в самообольщении и духовной прелести, который поведет в пучину погибели: «если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Матф.15:14). Поэтому-то невозможно спастись без такого суда, который необходим для различения добра от зла, тьмы от света, чтобы не пойти следом за духовными слепцами по пути погибели. Ибо зло, в таком случае, может прикрываться благовидными предлогами и ссылками на святоотеческое учение о неосуждении, приводимыми не к месту, не к времени. – Примеч.сост.).

О многоглаголании и молчании. О лжи и унынии

«Многоглаголание есть седалище, на котором тщеславие любит являться и торжественно себя выставлять. Многоглаголание есть признак неразумия… помрачение молитвы» (Лествица, Слово 11, гл.2).

«Благоразумное молчание есть матерь молитвы, страж помыслов… противник любоучительства, причащение разума. Неприметное предуспеяние, сокровенное восхождение» (Лествица, Слово 11, гл.3).

«Познавший свои прегрешения имеет силу и над языком своим; а многоглаголивый еще не познал себя, как должно» (Лествица, Слово 11, гл.4).

«Кто возымел попечение об исходе из сей жизни, тот пресек многословие; и кто приобрел плач души, тот отвращается многоглаголания, как огня» (Лествица, Слово 11, гл.9).

«Видал я людей, которые величались ложью и празднословием, и остротами своими, возбуждая смех, истребляли в слушавших плач и сокрушение духа» (Лествица, Слово 12, гл.4).

«Кто стяжал страх Божий, тот устранился лжи, имея в себе неподкупного судию, – свою совесть» (Лествица, Слово 12, гл.7).

«Не знает младенец лжи; не знает оной и душа, очистившаяся от лукавства» (Лествица, Слово 12, гл.13).

«Уныние есть расслабление души, изнеможение ума» (Лествица, Слово 13, гл.2).

«Во время уныния обнаруживаются подвижники; и ничто столько венцов не доставляет подвижнику, как уныние» (Лествица, Слово 13, гл.12).

О чревоугодии

«Чревоугодие есть притворство чрева; потому что оно, и будучи насыщено, вопиет: «мало!», будучи наполнено, и расседаясь от излишества, взывает: «алчу»» (Лествица, Слово 14, гл.2).

«Чревоугодие есть прельщение очей; вмещаем в меру, а оно подстрекает нас поглотить все разом» (Лествица, Слово 14, гл.4).

«Если можно, давай чреву твоему пищу достаточную и удобоваримую, чтобы насыщением отделываться от его ненасытной алчности, и через скорое переваривание пищи избавиться от разжжения, как от бича» (Лествица, Слово 14, гл.12).

«Будь господин над своим чревом, прежде нежели оно тобою возобладает, и тогда будешь принужден со стыдом воздерживаться» (Лествица, Слово 14, гл.17).

О нетленной чистоте и целомудрии, о блудной страсти

«Целомудрие есть всеобъемлющее название всех добродетелей» (Лествица, Слово 15, гл.4).

«Целомудрие есть чистота души и тела» (Лествица, Слово 15, гл.5).

«Никто из обучившихся хранению чистоты (телесной) да не вменяет себе приобретение ее; ибо невозможное дело, чтобы кто-нибудь победил свою природу; и где природа побеждена, там познается пришествие Того, Кто выше естества; ибо, без всякого прекословия, меньшее упраздняется большим» (Лествица, Слово 15, гл.9).

«Не тот чист, кто сохранил нерастленным сие бренное тело, но тот, кто члены его совершенно покорил душе» (Лествица, Слово 15, гл.12).

«Если признак истинной чистоты состоит в том, чтобы и в сонных мечтаниях пребывать без движения; то конечно предел блуда означает то, чтобы и наяву от одних помыслов терпеть истечения» (Лествица, Слово 15, гл.13).

«Лисица притворяется спящему, а бес целомудренным; та хочет обмануть птицу, а сей погубить душу» (Лествица, Слово 15, гл.16).

«Не верь во всю жизнь твою сему бренному телу, и не надейся на него, пока не предстанешь Христу» (Лествица, Слово 15, гл.17).

«Не думай, что ты по причине воздержания пасть не можешь; ибо некто, и ничего не вкушавший, был свержен с неба» (Лествица, Слово 15, гл.18).

«С новоначальными телесные падения случаются обыкновенно от наслаждения пищей; со средними они бывают от высокоумия, и от той же причины, как и с новоначальными; но с приближающимися к совершенству они случаются только от осуждения ближних» (Лествица, Слово 15, гл.20).

«Видал я невольно падших; и видал произвольно желающих падать, но не могущих; и я счел сих последних окаяннейшими падающих на всякий день; потому что, не имея возможности согрешить, желают злосмрадия греховного» (Лествица, Слово 15, гл.22).

«Не думай низложить беса блуда возражениями и доказательствами; ибо он имеет многие убедительные оправдания, как воюющий против нас с помощию нашего естества» (Лествица, Слово 15, гл.24).

«Кто хочет бороться с своею плотью и победить ее своими силами, тот тщетно подвизается; ибо если Господь не разорит дома плотской похоти, и не созиждет дома душевного, то напрасно бдит и постится думающий разорить» (Лествица, Слово 15, гл.25).

«Представь Господу немощь своего естества. сознавая во всем свое бессилие, и неощутительным образом получишь дарование целомудрия» (Лествица, Слово 15, гл.26).

«Если бы не прекращались дни сей мучительной брани, то не могла бы спастись никакая душа, одеянная в сие брение, растворенное кровью и мокротами. Да и может ли быть иначе? Ибо все существующее по природе своей ненасытно желает сродного себе: кровь – крови, червь – червя, и брение – брения; а потому и плоть сия желает плоти» (Лествица, Слово 15, гл.27).

«Часто диавол все усилие, старание, ухищрение, коварство и все свои козни устремляет к тому, чтобы проходящие монашеское житие и подвизающиеся на сем поприще, исполненном искушений, были боримы противоестественными страстями (онанизм, мужеложество). Посему часто находясь в одном месте с женским полом, и не будучи боримы плотскою похотью, или помыслами, некоторые ублажают себя; а того не разумеют несчастные, что где большая пагуба, там в меньшей нет нужды» (Лествица, Слово 15, гл.29).

«Думаю, что всеокаянные убийцы по двум причинам обыкновенно низвергают нас бедных в противоестественные падения (онанизм, мужеложество, мастурбация, лезбиянство): потому что мы (монашествующие) везде имеем удобность для таких согрешений, и потому что они подвергают нас большей муке. Узнал сказанное тот, кто прежде повелевал дикими ослами. а потом сам был поруган и порабощен адскими ослами; и питавшийся некогда хлебом небесным после лишился сего блага; всего же удивительнее то, что и после его покаяния, наставник наш Антоний. с горькою скорбию, сказал: «великий столп пал!» Но образ падения скрыл премудрый муж, ибо знал, что бывает телесный блуд и без участия иного тела. Есть в нас некая смерть и погибель падения. которую мы всегда с собою и в себе носим, а наиболее в юности. Но погибель сию я не дерзнул предать писанию, потому что руку мою удержал сказавший: “О том, что они делают тайно, стыдно и говорить” и писать и слышать» (Лествица, Слово 15, гл.30).

«Видел я, что гордость бывает причиною смиренномудрия, и вспомнил сказавшего: «кто познал ум Господень?» (Рим.11:34). Ров и плод надмения есть падение в грех; грехопадение же для желающих спастись часто бывает поводом к смиренномудрию» (Лествица, Слово 15, гл.38).

«Кто хочет с объедением и насыщением победить беса блуда, тот подобен угашающему пожар маслом» (Лествица, Слово 15, гл.39).

«Кто одним воздержанием покушается утолить сию брань, тот подобен человеку, который думает выплыть из пучины, плавая одной рукою. Совокупи с воздержанием смирение; ибо первое без последнего не приносит пользы» (Лествица, Слово 15, гл.40).

«Кто видит в себе какую-нибудь господствующую страсть, тому должно прежде всего против нее вооружаться; ибо если мы не победим сей страсти, то от победы над прочими не будет нам никакой пользы» (Лествица, Слово 15, гл.41).

«Будучи в искушении, я ощутил, что сей волк (блудный бес) хочет обольстить меня, производя в душе моей бессловесную радость, слезы и утешение; и по младенчеству своему я думал, что я получил плод благодати, а не тщету и прелесть (бесовскую)» (Лествица, Слово 15, гл.42).

«Будем испытывать, исследовать и наблюдать: какая сладость происходит в нас, при псалмопении, от беса блуда, и какая от словес Духа, и заключающейся в них благодати и силы» (Лествица, Слово 15, гл.48).

«Никто в продолжении дня не представляй себе в уме случающихся во сне мечтаний; ибо и то есть в намерении бесов, чтобы сновидениями осквернять нас бодрствующих» (Лествица, Слово 15, гл.55).

«С особенною лютостию нападают на безмолвника бесы блуда, чтобы изгнать его в мир, внушивши ему, что он никакой пользы не получает от пустыни. Но когда мы пребываем в мире, они отходят от нас, чтобы мы, видя себя свободными от брани, оставались между мирскими. Итак, где мы терпим нападение от врагов, там без сомнения и сами сильно с ними боремся; а кто этой брани не чувствует, тот оказывается в дружбе со врагами» (Лествица, Слово 15, гл.61).

«Когда мы (монахи) пребываем по некоторой нужде в мире… бесы с намерением отступают от нас, оставляя беса гордости, который один заменяет собою всех прочих» (Лествица, Слово 15, гл.62).

«Все вы, желающие обучиться чистоте, услышьте еще об одной хитрости и коварстве обольстителя души, и будьте осторожны. Некто собственным опытом изведал сей обман его, и сказывал сне, что бес плотского сладострастия весьма часто вовсе скрывает себя, наводит на инока крайнее благоговение, и производит в нем источники слез, когда он сидит или беседует с женщинами, и подстрекает его учить их памятованию о смерти, о последнем суде, и хранению целомудрия, чтобы сии окаянные, прельстившись его словами и притворным благоговением, прибегнули к этому волку, как к пастырю; но окаяннейший оный, от близкого знакомства получив дерзновение, наконец подвергается падению» (Лествица, Слово 15, гл.63).

«Всеми силами (монахи) будем убегать, чтобы ни видеть, ни слышать о том плоде, которого мы обещались никогда не вкушать; ибо удивляюсь, если мы считаем себя крепчайшими пророка Давида; чему быть невозможно» (Лествица, Слово 15, гл.64).

«Благий Господь, и в том являет великое о нас промышление, что бесстыдство женского пола удерживает стыдом, как бы некою уздою; ибо если бы женщины сами прибегали к мужчинам, то не спаслась бы никакая плоть» (Лествица, Слово 15, гл.72).

«Просвещеннейшие и рассудительнейшие из отцов приметили еще иной помысл, который утонченнее всех вышепоказанных. Его называют набегом мысли; и он проходит в душе столь быстро, что без времени, без слова и образа мгновенно представляет подвизающемуся страсть. В плотской брани между духами злобы ни одного нет быстрее и неприметнее сего. Он одним тонким воспоминанием, без сочетания, без продолжения времени, неизъяснимым, а в некоторых даже неведомым образом, вдруг является своим присутствием в душе. Кто плачем успел постигнуть такую тонкость помысла, тот может нас научить: каким образом, одним оком, и простым взглядом, и осязанием руки, и слышанием песни, без всякой мысли и помысла душа может любодействовать страстно» (Лествица, Слово 15, гл.74).

«Между страстными бывает один страстнее другого; и некоторые самые скверны свои исповедуют со сладострастием и услаждением» (Лествица, Слово 15, гл.85).

О сребролюбии и нестяжании

«Сребролюбие есть поклонение идолам, дочь неверия, извинение себя своими немощами, предсказатель старости, предвозвестник голода, гадатель о бездождии» (Лествица, Слово 16, гл.2).

«Сребролюбец есть хулитель Евангелия, и добровольный отступник» (Лествица, Слово 16, гл.1).

«Победивший страсть сию отсек попечения; а связанный ею никогда не молится чисто» (Лествица, Слово 16, гл.7).

«Нестяжательный муж молится чистым умом; а любостяжательный во время молитвы представляет образы вещества» (Лествица, Слово 17, гл.4).

«Вкусивший вышних благ легко презирает земные; невкусивший же первых радуется о стяжании последних» (Лествица, Слово 17, гл.6).

«Безрассудно нестяжательный лишается двоякой пользы: и настоящих благ удаляется. и будущих лишается» (Лествица, Слово 17, гл.7).

«Волны не оставят моря; а сребролюбца не оставят гнев и печаль» (Лествица, Слово 17, гл.10).

«Презревший вещество избавился от словооправданий и прекословий; любостяжательный же за иголку готов состязаться до смерти» (Лествица, Слово 17, гл.11).

«В Иове не было и следа сребролюбия; потому-то он, и всего лишившись, пребыл без смущения» (Лествица, Слово 17, гл.13).

«Сребролюбие есть и называется «корень всех зол» (1Тим.6:10); и оно действительно таково, ибо производит ненависть, хищения, зависть, разлучения, вражды, смущения, злопамятство, жестокость и убийства» (Лествица, Слово 17, гл.14).

«Малым огнем сожгли некоторые много вещества; и одною добродетелью избежали многие всех вышеописанных страстей: эта добродетель называется беспристрастием. Она рождается в нас от опытного ведения и вкушения Божественного разума, и от попечения о страшном ответе во время исхода из сего мира» (Лествица, Слово 17, гл.15).

О нечувствии и молитве

«Нечувствие, как телесное, так и душевное, есть омертвение чувства от долговременного недуга и нерадения, окончившееся нечувствием» (Лествица, Слово 18, гл.1).

«Безболезненность есть обратившееся в природу нерадение, оцепенение мысли, порождение худых навыков, сеть усердию, силок мужеству, незнание умиления, дверь отчаяния, матерь забвения, которая, родив дочь свою, снова бывает ее же дочерью; это – отвержение страха Божия» (Лествица, Слово 18, гл.2).

«По мере немощной моей силы, я объяснил коварства и язвы сей безумной и неистовой, каменистой и жестокой страсти; ибо я не намерен много против нее распространяться. Могущий же о Господе от опыта своего приложит врачевания к сим язвам, да не обленится это сделать; я же не стыжусь исповедать мою немощь в этом деле, будучи сам одержим крепкою оною страстью. Я не мог бы сам собою постигнуть хитростных козней ее, если бы не настиг ее негде, силою не задержал ее, и муками не принудил ее исповедать все вышесказанное, бив ее мечом страха Господня и непрестанною молитвою. Потому-то сия злотворная мучительница и говорила мне: союзники мои, когда видят мертвых, смеются; стоя на молитве, бывают совершенно окаменелыми, жестокосердыми и омраченными. Перед священною трапезою Евхаристии остаются бесчувственными; и даже, причащаясь сего небесного дара, как бы простой хлеб вкушают. Когда я вижу людей, предстоящих с умилением, то ругаюсь над ними. От отца, родившего меня, научилась я убивать все доброе, рождающееся от мужества и от любви. Я матерь смеха; я питательница сна; я друг пресыщению: я неразлучна с ложным благоговением; и когда меня обличают, я не чувствую скорби» (Лествица, Слово 18, гл.5).

«Начнем наблюдать и найдем, что когда встаем на молитву, невидимо стекаются душевные враги. Они предстоящих на молитве погружают в сон, отвлекают ум наш в скверные помыслы, побуждают нас от лености спешить в псалмопении, убеждают петь медленнее от самоуслаждения; а иногда сидят при устах наших и заключают их, так что мы едва можем их открыть» (Лествица, Слово 19, гл.3).

«Кто в чувстве сердца помышляет, что он предстоит Богу, тот в молитве будет, как столп неподвижный» (Лествица, Слово 19, гл.4).

 «Поя со множеством, не возможешь помолиться невещественно. Во время чтения и пения ум твой да будет занят разумением слышимых слов или определенною молитвою, в ожидании ближнего стиха» (Лествица, Слово 19, гл.7).

«Внимай себе трезвенно после молитвы, и увидишь, что толпы бесов, побежденных нами, стараются после молитвы осквернить нас нечистыми мечтаниями. Итак сядь и наблюдай, и ты увидишь привыкших похищать начатки душевного делания» (Лествица, Слово 20, гл.19).

«От частого псалмопения, во время бодрственного состояния, бывает то, что и во сне приходят на ум слова псалмов; иногда же случается, что и бесы представляют их нашему воображению, чтобы привести нас в гордость. О третьем же состоянии душевном я хотел умолчать, но некто убедил меня говорить. Душа, которая днем непрестанно поучается слову Божию, обыкновенно и во сне упражняется в том же; ибо сие второе бывает истинным воздаянием за первое делание, для отгнания духов и лукавых мечтаний» (Лествица, Слово 20, гл.1).

О малодушной боязливости, или страховании

«Боязливость есть младенчественный нрав в старой тщеславной душе. Боязливость есть уклонение от веры, в ожидании нечаянных бед» (Лествица, Слово 21, гл.2).

«Страх есть предвоображаемая беда; или иначе, страх есть трепетное чувство сердца, тревожимое и сетующее от представления неведомых злоключений. Страх есть лишение твердой надежды» (Лествица, Слово 21, гл.3).

«Гордая душа есть раба страха; уповая на себя, она боится слабого звука тварей, и самых теней» (Лествица, Слово 21, гл.4).

«Плачущие и болезнующие о грехах своих не имеют страхований; а страшливые часто лишаются ума; и по справедливости. Ибо праведно Господь оставляет гордых, чтобы и прочих научить не возноситься» (Лествица, Слово 21, гл.5).

«Все боязливые тщеславны, но не все небоящиеся смиренномудры; ибо случается, что и разбойники, и гробокопатели не боятся» (Лествица, Слово 21, гл.1).

«Не ленись в самую полночь приходить в те места, где ты боишься быть. Если же ты хоть немного уступишь сей младенчественной и смеха достойной страсти, то она состарится с тобою. Но когда ты пойдешь в те места, вооружайся молитвою… А избавившись от сего недуга, восхваляй Избавившего; ибо когда ты будешь Его благодарить, то и Он во век будет покрывать тебя» (Лествица, Слово 21, гл.7).

«Если же мы, от сокрушения сердца, с преданностью Богу, усердно ожидаем от Него всяких непредвиденных случаев, то мы воистину освободились от боязливости» (Лествица, Слово 21, гл.9).

«Кто сделался рабом Господа, тот боится одного своего Владыки; а в ком нет страха Господня, тот часто и тени своей боится» (Лествица, Слово 21, гл.11).

О многообразном тщеславии

«Дух отчаяния веселится, видя умножение грехов; а дух тщеславия, когда видит умножение добродетелей; ибо дверь первому множество язв, а дверь второму изобилие трудов» (Лествица, Слово 22, гл.3).

«Всем без различия сияет солнце: а тщеславие радуется о всех добродетелях. Например: тщеславлюсь, когда пощусь; но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым. Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды; но и в худые одеваясь, также тщеславлюсь. Стану говорить, побеждаюсь тщеславием; замолчу, и опять им же победился. Как ни брось сей троерожник, все один рог станет вверх» (Лествица, Слово 22, гл.5).

«Тщеславный человек есть идолопоклонник, хотя и называется верующим. Он думает, что почитает Бога; но в самом деле угождает не Богу, а людям» (Лествица, Слово 22, гл.6).

«Всякий человек, который любит себя выказывать, тщеславен. Пост тщеславного остается без награды, и молитва его бесплодна, ибо он и то и другое делает для похвалы человеческой» (Лествица, Слово 22, гл.7).

«Тщеславный подвижник сам себе причиняет двойной вред: первый, что изнуряет тело, а второй, что не получает за это награды» (Лествица, Слово 22, гл.8).

«Людям великим свойственно переносить обиды мужественно и с радостию, святым же и преподобным – выслушивать похвалу без вреда» (Лествица, Слово 22, гл.12).

«Когда услышишь, что ближний твой, или друг, укорил тебя в отсутствии или в присутствии твоем: тогда покажи любовь, и похвали его» (Лествица, Слово 22, гл.15).

«Великое дело отвергнуть от души похвалу человеческую, но большее – отвратить от себя похвалу бесовскую» (Лествица, Слово 22, гл.16).

«Не тот показывает смиренномудрие, кто укоряет сам себя (ибо кто не стерпит поношения от себя самого?); но тот, кто, будучи укорен другим, не уменьшает к нему любви» (Лествица, Слово 22, гл.17).

«Не внимай ему, когда он внушает тебе желание быть епископом, или игуменом, или учителем; ибо трудно отогнать пса от мясопродажного стола» (Лествица, Слово 22, гл.19).

«Тщеславие побуждает легкомысленных монахов предупреждать пришествие мирских людей, и выходить из обители на встречу идущих; научает припадать к ногам их, и, будучи исполнено гордости, облекается в смирение; в поступках и в голосе показывает благоговение, смотря на руки пришедших, чтобы от них что-нибудь получить; называет их владыками, покровителями и подателями жизни по Боге; во время трапезы побуждает их воздерживаться перед ними, и повелительно обращаться с низшими; на псалмопении же ленивых делает ревностными и безголосых хорошо поющими, и сонливых бодрыми: льстит уставщику и просит дать ему первое место на клиросе, называя его отцом и учителем, пока не уйдут посетители» (Лествица, Слово 22, гл.22).

«Тщеславие делает гневливых кроткими перед людьми» (Лествица, Слово 22, гл.25).

«Оно весьма удобно присоединяется к естественным дарованиям, и через них нередко низвергает окаянных рабов своих» (Лествица, Слово 22, гл.26).

«Кто возносится естественными дарованиями, т.е. остроумием, понятливостью, искусством в чтении и произношении, быстротою разума, и другими способностями, без труда нами полученными, тот никогда не получит вышеестественных благ; ибо неверный в малом – и во многом неверен и тщеславен» (Лествица, Слово 22, гл.31).

«Некоторые для получения крайнего бесстрастия и богатства дарования, силы чудотворения и дара прозорливости напрасно изнуряют тело свое; но эти бедные не знают того, что не труды, но более всего смирение есть матерь этих благ» (Лествица, Слово 22, гл.32).

«Кто просит у Бога за труды своих дарований, тот положил опасное основание; а кто считает себя должником, тот неожиданно и внезапно обогатится» (Лествица, Слово 22, гл.33).

«Некто из прозорливцев сказал мне виденное им. «Когда я, говорил он, сидел в собрании братий, бес тщеславия и бес гордости пришли и сели при мне, по ту и по другую сторону; и первый толкал меня в бок тщеславным своим перстом, побуждая меня рассказать о каком-нибудь моем видении, или делании, которое я совершил в пустыне. Но как только я успел отразить его, сказав: «да будут обращены назад и преданы посмеянию желающие мне зла» (Пс.39:15); тотчас же сидевший по левую сторону говорит мне на ухо: «хорошо! хорошо!» ты сотворил, и стал велик, победив бесстыднейшую матерь мою. Тогда я, обратившись к нему, произнес слова следующие по порядку после сказанного мною стиха: «да смятутся от посрамления своего говорящие мне: «хорошо! хорошо!»» (Пс.39:16)«. Потом спросил я того же отца, как тщеславие бывает материю гордости? Он отвечал мне: «похвалы возвышают и надмевают душу; когда же душа вознесется, тогда объемлет ее гордость, которая возводит до небес, и низводит до бездн»» (Лествица, Слово 22, гл.35).

«Скверное тщеславие научает нас принимать образ добродетели, которой нет в нас, убеждая к сему словами Евангелия: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела» (Матф. 5:16).» (Лествица, Слово 22, гл.37).

«Часто Господь исцеляет тщеславных от тщеславия приключающимся бесчестием» (Лествица, Слово 22, гл.38).

«Начало к истреблению тщеславия есть хранение уст и любление бесчестия; середина же – отсечение всех помышляемых ухищрений тщеславия; а конец, (если только есть конец в этой бездне), состоит в том, чтобы стараться делать перед людьми то, что нас уничижает, и не чувствовать при оном никакой скорби» (Лествица, Слово 22, гл.39).

«Когда хвалители наши, или, лучше сказать, обольстители начнут хвалить нас, тогда поспешим вспомнить множество наших беззаконий; и увидим, что мы поистине недостойны того, что говорят или делают в честь нашу» (Лествица, Слово 22, гл.42).

«Простые же сердцем не очень подвержены отравлению сим ядом; ибо тщеславие есть погубление простоты и притворное жительство» (Лествица, Слово 22, гл.44).

О безумной гордости и хульных помыслах

«Гордость есть отвержение Бога, бесовское изобретение, презрение человеков, матерь осуждения, исчадие похвал, знак бесплодия души, отгнание помощи Божией, предтеча умоисступления, виновница падений, причина беснования, источник гнева, дверь лицемерия, твердыня бесов, грехов хранилище, причина немилосердия, неведение сострадания, жестокий истязатель, бесчеловечный судья, противница Богу, корень хулы» (Лествица, Слово 23, гл.1).

«Начало гордости – корень тщеславия; середина – уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения; а конец – отвержение Божией помощи, упование на свое старание, бесовский нрав» (Лествица, Слово 23, гл.2).

«Услышим все, хотящие избежать рва сего: весьма часто сия страсть получает пищу от благодарения, ибо она сначала не склоняет нас бесстыдно к отвержению Бога. Видал я людей, устами благодаривших Бога, и возносившихся в мыслях своих. О сем ясно свидетельствует фарисей, сказавший: «Боже! благодарю Тебя» (Лук.18:11)» (Лествица, Слово 23, гл.3).

«Где совершилось грехопадение, там прежде водворялась гордость; ибо провозвестник первого есть второе» (Лествица, Слово 23, гл.4).

«Один почтенный муж сказал мне: положим, что есть двенадцать бесчестных страстей; если произвольно возлюбишь одну из них, то есть гордость, то и одна сия наполнит место прочих одиннадцати» (Лествица, Слово 23, гл.5).

«Высокоумный человек желает начальствовать; да иначе он и погибнуть совершенно не может, или правильнее сказать, не хочет» (Лествица, Слово 23, гл.8).

«Наказание гордому – его падение, досадитель – бес; а признаком оставления его от Бога есть умоисступление. В первых двух случаях люди нередко людьми же были исцеляемы; но последнее от людей неисцельно» (Лествица, Слово 23, гл.10).

«Отвергающий обличение обнаруживает страсть, а кто принимает оное, тот разрешился от уз ее» (Лествица, Слово 23, гл.11).

«Если от одной этой страсти, безо всякой другой, некто ниспал с неба: то должно исследовать, не возможно ли смирением, и без других добродетелей, взойти на небо?» (Лествица, Слово 23, гл.12).

«Один премудрый старец духовно увещевал гордящегося брата: но сей, ослепленный, сказал ему: «прости меня, отче, я не горд». Мудрый же старец возразил: «чем же ты, сын мой, яснее можешь доказать, что ты не горд, как не тем, что говоришь: я не горд»» (Лествица, Слово 23, гл.14).

«Не уповай на себя, пока не услышишь последнего о тебе изречения, памятуя, что и возлежавший уже на брачной вечери был связан по рукам и по ногам, и ввержен во тьму кромешную (Матф. 22, 13)» (Лествица, Слово 23, гл.17).

«Когда бес гордости утвердился в своих служителях, тогда являясь им во сне или наяву, в образе светлого Ангела, или мученика, преподает им откровение таинств, и как бы дар дарования, чтобы сии окаянные, прельстившись, совершенно лишились ума» (Лествица, Слово 23, гл.19).

«От гордости происходит забвение согрешений; а память о них есть ходатай смиренномудрия» (Лествица, Слово 23, гл.28).

«Гордость есть крайнее убожество души, которая мечтает о себе, что богата, и находясь во тьме, думает, что она во свете» (Лествица, Слово 23, гл.29).

«Сия скверная страсть не только не дает нам преуспевать, но и с высоты низвергает» (Лествица, Слово 23, гл.30).

«Гордый подобен яблоку, внутри сгнившему, а снаружи блестящему красотою» (Лествица, Слово 23, гл.31).

«Гордый монах не имеет нужды в бесе; он сам сделался для себя бесом и супостатом» (Лествица, Слово 23, гл.32).

«Тьма чужда света; и гордый чужд всякой добродетели» (Лествица, Слово 23, гл.33).

«Не знаю, как это бывает, что многие из гордых, не зная самих себя, думают, что они достигли бесстрастия, и уже при исходе из сего мира усматривают свое убожество» (Лествица, Слово 23, гл.36).

«Часто сей обольститель и душегубец многих приводил в исступление ума. Никакой помысл не бывает так трудно исповедать, как сей; посему он во многих пребывал до самой старости, ибо ничто так не укрепляет против нас бесов и злых помыслов, как то, что мы их не исповедаем, но таим и питаем их в сердце» (Лествица, Слово 23, гл.41).

«Никто не должен думать, что он виновен в хульных помыслах; ибо Господь есть сердцеведец, и знает, что такие слова не наши, но врагов наших» (Лествица, Слово 23, гл.42).

«Безбожный сей дух не только хулит Бога и все Божественное, но и слова срамные и бесчестные произносит в нас, чтобы мы или оставили молитву, или впали в отчаяние» (Лествица, Слово 23, гл.45).

«Кого дух хулы беспокоит, и кто хочет избавиться от него, тот пусть знает несомненно, что не душа его виновна в таких помыслах, но нечистый бес, сказавший некогда Самому Господу: «все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне» (Матф.4:9). Посему и мы, презирая его, и вменяя за ничто влагаемые им помыслы, скажем ему: «отойди от Меня, сатана: Господу Богу» моему поклонюся и «Ему одному» послужу; «злоба же» твоя и слова твои обратятся «на голову» твою, и «на темя» твое «упадет» хула твоя в нынешнем веке и в будущем (Пс.7:17).» (Лествица, Слово 23, гл.48).

«Перестанем судить и осуждать ближнего, и мы не будем бояться хульных помыслов; ибо причина и корень второго есть первое» (Лествица, Слово 23, гл.51).

«Кто презирает сего врага, тот от мучительства его освобождается; а кто иным образом ухищряется вести с ним борьбу, тем он возобладает. Хотящий победить духов словами подобен старающемуся запереть ветры» (Лествица, Слово 23, гл.53).

О кротости, простоте и незлобии, которые не от природы происходят, но приобретаются старанием и трудами; и о лукавстве

«Кротость есть неизменное устроение ума, которое и в чести и в бесчестии пребывает одинаковым» (Лествица, Слово 24, гл.2).

«Кротость состоит в том, чтобы при оскорблениях от ближнего, без смущения и искренно о нем молиться» (Лествица, Слово 24, гл.3).

«Кротость есть скала, возвышающаяся над морем раздражительности, о которую разбиваются все волны, к ней приражающиеся: а сама она не колеблется» (Лествица, Слово 24, гл.4).

«Кротость есть утверждение терпения, дверь, или, лучше сказать, матерь любви, начало рассуждения духовного; ибо Писание говорит: «научает Господь кротких путям Своим» (Пс.24:9). Она есть ходатаица отпущения грехов, дерзновение в молитве, вместилище Духа Святого. На кого воззрю, говорит Господь, «только на кроткого и молчаливого» (Исаии 66:2)» (Лествица, Слово 24, гл.5).

«Кротость есть споспешница послушания, путеводительница братства, узда неистовству, пресечение гнева, подательница радости, подражание Христу, свойство ангельское, узы на бесов и щит против огорчения» (Лествица, Слово 24, гл.6).

«Кроткая душа – престол простоты, а гневливый ум есть делатель лукавства» (Лествица, Слово 24, гл.9).

«Тихая душа вместит слова премудрости; ибо сказано: «Господь наставит кротких на суд» (Пс.24:9), наиболее же на рассуждение» (Лествица, Слово 24, гл.10).

«Душа правая – сожительница смирения; лукавая же – раба гордости» (Лествица, Слово 24, гл.11).

«Души кротких исполнятся разума; а гневливый ум сожитель тьмы и неразумия» (Лествица, Слово 24, гл.12).

«Гневливый человек и лицемер встретились друг с другом; и невозможно было найти правого слова в их беседе. Если раскрыть сердце первого, то найдешь неистовство; а испытавши душу второго, увидишь лукавство» (Лествица, Слово 24, гл.13).

«Простота есть утвердившийся навык души, которая сделалась чуждою всякого различия и неспособною к лукавству» (Лествица, Слово 24, гл.14).

«Лукавство есть искусство, или, лучше сказать, безобразие бесовское, которое потеряло истину и думает утаить это от многих» (Лествица, Слово 24, гл.15).

«Незлобие есть тихое устроение души, свободной от всякого ухищрения» (Лествица, Слово 24, гл.17).

«Нелукавый есть тот, кто находится в естественной чистоте души, как она была сотворена, и который искренно обращается со всеми» (Лествица, Слово 24, гл.19).

«Лукавство есть извращение правоты, обольщенный разум, лживое оправдание себя благонамеренностию, клятвы, повинные муке, двусмысленные слова, скрытность сердца, бездна лести, навык лгать, превратившееся в природу самомнение, противник смирения, личина покаяния, удаление плача, вражда против исповеди, упорство в своем мнении, причина падений, препятствие восстанию от падения, коварная улыбка при обличениях, безрассудное сетование, притворное благоговение; словом оно есть бесовское житие» (Лествица, Слово 24, гл.20).

«Убежим от стремнины лицемерия и от рва тайнолукавства, слыша сказанное: «лукавнующие истребятся» (Пс.36:9), «как зеленеющий злак, увянут» (ст.2); ибо такие суть пажить бесов» (Лествица, Слово 24, гл.22).

«Первое свойство детского возраста есть безразличная простота; и доколе Адам имел ее, дотоле не видел наготы души своей, и ничего постыдного в наготе плоти своей. Похвальна и блаженна и та простота, которая бывает в некоторых от природы, но не так, как претворенная из лукавства через многие поты и труды; ибо первая покрывает нас от многоразличия и страстей, а вторая бывает причиною высочайшего смиренномудрия и кротости; почему и награда первой не велика, а последней преславна» (Лествица, Слово 24, гл.24).

«Все, хотящие привлечь к себе Господа, приступим к Нему, как ученики к Учителю, с простотою, без притворства, без двоедушия и лукавства, без пытливости. Он, будучи прост и незлобен, хочет, чтобы и души, приходящие к Нему, были просты и незлобивы; ибо кто не имеет простоты, тот не может когда-либо увидеть смирение» (Лествица, Слово 24, гл.25).

«Лукавый есть лживый провидец, который думает, что он из слов может разуметь мысль других, и по внешним поступкам – сердечное расположение» (Лествица, Слово 24, гл.26).

«Если разум надмевает многих, то напротив невежество и неученость некоторым образом умеренно смиряют» (Лествица, Слово 24, гл.29).

«Блаженный Павел, прозванный Препростым, показал нам собою явственный пример, правило и образец блаженной простоты; ибо никто, нигде, не видал и не слыхал, да и не может никогда увидеть такого преуспеяния в столь короткое время» (Лествица, Слово 24, гл.30).

«Часто падение исправляло лукавых, невольно даруя им спасение и незлобие» (Лествица, Слово 24, гл.33).

Об искоренителе страстей, высочайшем смиренномудрии, бывающем в невидимом чувстве

«Никакое слово не может изъяснить его качество. Одну надпись имеет сие сокровище, надпись непостижимую, как свыше происходящую; и те, которые стараются истолковать ее словами, принимают на себя труд великого и бесконечного испытания. Надпись эта такова: святое смирение» (Лествица, Слово 25, гл.2).

«Один сказал, что смирение есть всегдашнее забвение своих исправлений. Другой сказал: смирение состоит в том, чтобы считать себя последнейшим и грешнейшим всех. Иной говорил, что смирение есть сознание умом своей немощи и бессилия. Иной говорил, что признак смирения состоит в том, чтобы в случае оскорбления, предварять ближнего примирением и разрушать оным пребывающую вражду. Иной говорил, что смирение есть познание благодати и милосердия Божия. Другой же говорил, что смирение есть чувство сокрушенной души и отречение от своей воли» (Лествица, Слово 25, гл.3).

«Смиренномудрие есть безымянная благодать души, имя которой тем только известно, которые познали ее собственным опытом; оно есть несказанное богатство; Божие именование; ибо Господь говорит: «научитесь» не от Ангела, не от человека, не от книги, но от Меня, т.е. от Моего в вас вселения и осияния и действия, «ибо Я кроток и смирен сердцем» и помыслами, и образом мыслей, «и найдете покой душам вашим» от браней, и облегчение от искусительных помыслов (Матф.11:29)» (Лествица, Слово 25, гл.4).

«Когда начнет в нас процветать священный грозд смирения, тогда мы, хотя и с трудом, возненавидим всякую славу и похвалу человеческую, отгоняя от себя раздражительность и гнев. Когда же смиренномудрие, сия царица добродетелей, начнет преуспевать в душе нашей духовным возрастом, тогда не только за ничто почитаем наши все добрые дела, но и вменяем их в мерзость, думая, что мы ежедневно прилагаем к бремени наших грехов, неведомым для нас расточением, и что богатство дарований, которые получаем от Бога, и которых мы недостойны, послужит к умножению наших мучений в грядущем веке. Посему ум бывает в то время неокрадом, затворившись в ковчеге смирения, и только слышит вокруг себя топот и игры невидимых татей, но ни один из них не может ввести его в искушение; ибо смирение есть такое хранилище сокровищ, которое для хищников неприступно» (Лествица, Слово 25, гл.5).

«Покаяние искреннее, плач, очищенный от всякой скверны, и преподобное смирение новоначальных такое имеют различие между собою, как мука, тесто и печеный хлеб. Ибо душа стирается и истончевается истинным покаянием, соединяется же некиим образом, и, так сказать, смешивается с Богом, водою плача неложного; а когда от него разожжется огнем Господним, тогда хлеботворится и утверждается блаженное смирение, бесквасное и невоздымающееся» (Лествица, Слово 25, гл.7).

«Первое, и одно из превосходнейших свойств сей прекрасной и досточудной троицы, состоит в радостнейшем подъятии уничижений, когда душа распростертыми руками принимает и объемлет их, как врачевство, исцеляющее и попаляющее ее недуги и великие грехи. Второе же по оном свойство есть истребление всякого гнева, и в утоление оного – смирение. А третия и превосходнейшая степень есть совершенное неверование своим добрым делам, и всегдашнее желание научаться» (Лествица, Слово 25, гл.8).

«В том, кто соединяется со смирением, не бывает ни следа ненависти, ни вида прекословия, ни вони непокорства, разве только когда дело идет о вере» (Лествица, Слово 25, гл.10).

«Кто с добродетелью смиренномудрия соединился браком, тот кроток, приветлив, удобоумилен, милосерд; наиболее же всего тих, благопокорлив, беспечален, бодр, неленостен, и – что много говорить – бесстрастен; потому что «во смирении нашем вспомнил нас Господь, и избавил нас от врагов наших» (Пс.135:23, 24), от страстей и скверн наших» (Лествица, Слово 25, гл.11).

«Смиренномудрый подвижник не любопытствует о предметах непостижимых; а гордый хочет исследовать и глубину судеб Господних» (Лествица, Слово 25, гл.12).

«К одному из рассудительнейших братий бесы приступили очевидно и ублажали его. Но сей премудрый сказал им: «если бы вы перестали хвалить меня в душе моей, то, из отшествия вашего, я заключил бы, что я велик; если же не перестанете похвалять меня, то из похвалы вашей вижу мою нечистоту; «ибо нечист пред Господом всякий возносящийя» (Притч.16:5). Итак, или отойдите, чтобы я почел себя за великого человека; или хвалите, и я, посредством вас, приобрету больше смирения». Сим обоюдным изречением они так были поражены, что тотчас же исчезли» (Лествица, Слово 25, гл.13).

«Да не будет душа твоя рвом, который иногда источает животворную воду смирения, а иногда иссыхает от зноя славы и возношения; но да будет она источником бесстрастия, всегда изводящим из себя реку нищеты» (Лествица, Слово 25, гл.14).

«Возлюбленный! Знай, что «долины умножают пшеницу» (Пс.64:4), и плод духовный в себе. Сия долина есть душа смиренная, которая посреди гор, трудов и добродетелей, всегда пребывает без возношения и неподвижною. Не постился я, говорит Давид, не бдел, не лежал на голой земле: но «смирился, и спас меня Господь» вскоре (Пс.114:5)» (Лествица, Слово 25, гл.15).

«Покаяние восставляет падшего; плач ударяет во врата небесные; а святое смирение отверзает оные» (Лествица, Слово 25, гл.16).

«Солнце освещает все видимые твари, а смирение утверждает все разумные действия. Где нет света, там все мрачно; и где нет смиренномудрия, там все наши дела суетны» (Лествица, Слово 25, гл.17).

«Одна только добродетель смиренномудрия такова, что бесы подражать ей не могут» (Лествица, Слово 25, гл.18).

«Кто смирил себя внутренне, тот не бывает окрадываем через уста; ибо чего нет в хранилище, того и дверь сия не износит» (Лествица, Слово 25, гл.21).

«Если помысел наш уже не хвалится природными дарованиями, то это знак начинающегося здравия; а доколе чувствует он сей смрад тщеславия, дотоле благовония мира (смирения) обонять не может» (Лествица, Слово 25, гл.23).

«Святое смиренномудрие говорит: кто имеет любовь ко мне, но еще не соединился со мною совершенно, то никого не будет осуждать, не пожелает начальствовать, не будет выказывать свою премудрость. По соединении же со мною для него уже «закон не положен» (1Тим.1:9)» (Лествица, Слово 25, гл.24).

«Итак, мы не можем сказать, в чем собственно состоит сила и существо сего солнца (смиренномудрия); однако по его свойствам и действиям можем постигать его существо» (Лествица, Слово 25, гл.26).

«Смиренномудрие есть покров божественный, который не дает нам видеть наши исправления. Смиренномудрие есть бездна самоукорения, неприступная для всех невидимых татей. Смиренномудрие есть «крепкая защита от врага» (Пс.60:4)» (Лествица, Слово 25, гл.27).

«Кто познал себя во всяком чувстве души, тот как бы посеял на земле; а кто так не посеял, в том невозможно процвести смиренномудрию» (Лествица, Слово 25, гл.29).

«Смиренномудрие есть дверь царствия небесного, и она вводит туда приближающихся к ней. Думаю, что о входящих сею дверью говорит и Сам Спаситель сими словами: «и войдет, и выйдет» (Иоан.10:9) без страха из сей жизни, и «пажить найдет» и злак в райских селениях. Все же, которые пришли в подвижничество иною дверью, «суть воры» своей жизни и «разбойники»» (Лествица, Слово 25, гл.31).

«Невозможно пламени происходить от снега; еще более невозможно быть смиренномудрию в иноверном, или еретике. Исправление это принадлежит одним правоверным, благочестивым, и уже очищенным» (Лествица, Слово 25, гл.33).

«Некоторые хотя и получили уже прощение грехов, но для всегдашнего побуждения к смиренномудрию удерживают до конца жизни воспоминание о преждебывших согрешениях, заушая этим суетное возношение. Другие, размышляя о страданиях Христа Спасителя, считают себя неоплатными должниками пред Ним. Иные укоряют себя за ежедневные неисправности. Иные случающимися искушениями, немощами, и согрешениями, в какие впадают, низвергают гордость. Другие молением о взятии от них дарований, усвоили себе матерь дарований смирение. Есть и такие, (но ныне есть ли, не могу сказать) которые тем более смиряются пред Богом, чем более ущедряются Божиими дарованиями, почитая себя недостойными такового богатства, и такой имеют залог в душе, что будто бы они ежедневно прилагают к долгу своему. Вот смирение, вот блаженство, вот совершенная почесть победная! Если увидим или услышим, что кто-нибудь, в продолжении немногих лет, приобрел высочайшее бесстрастие: верь, что такой шествовал не иным путем, но сим блаженным и кратким» (Лествица, Слово 25, гл.36).

«Священная двоица – любовь и смирение; первая возносит, а последнее вознесенных поддерживает и не дает им падать» (Лествица, Слово 25, гл.37).

«Смирение есть духовное учение Христово, мысленно приемлемое достойными в душевную клеть. Словами чувственными его невозможно изъяснить» (Лествица, Слово 25, гл.41).

««По тому узнают все, что» Божии «мы ученики» (Иоан.13:35), не так, что бесы нам «повинуются, но что имена» нашы «написаны на небесах» смирения (Лук.10:20)» (Лествица, Слово 25, гл.47).

«Святое смирение имеет дарование от Бога к восхождению на тридесять, на шестьдесят и на сто. На последнюю степень восходят одни бесстрастные, на среднюю – мужественные: на первую же степень все могут взойти» (Лествица, Слово 25, гл.49).

«Познавший себя никогда не бывает поруган, чтобы предпринять дело выше своей силы; он утвердил ногу свою на блаженной стези смиренномудрия» (Лествица, Слово 25, гл.50).

«Многие получили спасение без прорицаний и осияний, без знамений и чудес; но без смирения никто не войдет в небесный чертог. Ибо хранитель первых (дарований) есть второе (смирение); но часто, в легкомысленных людях, чрез первые истребляется второе» (Лествица, Слово 25, гл.52).

«Кто просит от Бога меньше того, чего он достоин, тот, конечно, получит более, нежели чего стоит. Об истине сего свидетельствует мытарь, просивший отпущения грехов, и получивший оправдание. Разбойник также просил только, чтобы Господь помянул его во царствии Своем, но он первый получил весь рай в наследие» (Лествица, Слово 25, гл.56).

«Обретаю, что Манассия согрешил более всех человеков, осквернив храм Божий и все Богослужение почитанием идолов; так что если бы за него и весь мир постился, то нисколько не мог бы удовлетворить за его беззакония. Но одно смирение возмогло исцелить и неисцельные язвы его. «Ибо жертвы Ты не желаешь», говорит Давид к Богу, «я дал бы ее; к всесожжению», то есть тел, постом истаивающих «не благоволишь. Жертва же Богу дух сокрушенный» (Пс.50:18); прочее, что там следует, всем известно» (Лествица, Слово 25, гл.60).

««Согрешил я пред Господом» возопило некогда сие блаженное смирение к Богу по совершении прелюбодеяния и убийства: и тотчас услышало: «Господь снял с тебя грех твой» (2Цар.12:13)» (Лествица, Слово 25, гл.61).

«Если гордость некоторых из Ангелов превратила в бесов, то без сомнения смирение может и из бесов сделать Ангелов. Итак, да благодушествуют падшие (уповая на Бога)» (Лествица, Слово 25, гл.63).

О рассуждении помыслов и страстей, и добродетелей

«Рассуждение в новоначальных есть истинное познание своего устроение душевного; в средних оно есть умное чувство, которое непогрешительно различает истинно доброе от естественного, и от того, что противно доброму; в совершенных же рассуждение есть находящийся в них духовный разум, дарованный Божественным просвещением, который светильником своим может просвещать и то, что есть темного в душах других» (Лествица, Слово 26, гл.1).

«Рассуждение в общем смысле в том состоит и познается, чтобы точно и верно постигать божественную волю во всякое время, во всяком месте и во всякой вещи. Оно находится в одних только чистых сердцем, телом и устами» (Лествица, Слово 26, гл.2).

«Рассуждение есть совесть неоскверненная и чистое чувство» (Лествица, Слово 26, гл.4).

«Целию и правилом во всех случаях, да поставляем по Богу совесть нашу, и узнавши, откуда веют ветры, по ее указанию уже да распростираем и паруса» (Лествица, Слово 26, гл.7).

«Если некоторые, мучимые прежде приобретенными привычками, могут хотя простым словом учить других, да научат, только да не начальствуют; может быть они когда-нибудь, хотя собственных слов устыдившись, начнут деятельную добродетель. Таким образом и на них сбудется то, что, как я видел, случалось с некоторыми погрязшими в тине: испытавши нечистоту ее, они рассказывали мимоходяшим, каким образом попали в тину; и делали сие в предохранение их, чтобы и они не погрязли, идя тем же путем; и за спасение иных, Всесильный избавил и их от тины греха. Если же страждущие от страстей произвольно предаются сластям, то молчанием да показывают свое учение. Ибо Писание говорит: Иисус начат делать и учить (Деян.1:1)» (Лествица, Слово 26, гл.14).

«Указание и признаки преуспевающих суть: отсутствие тщеславия, безгневие, благонадежие, безмолвие, рассуждение, твердая память суда, милосердие, страннолюбие, приличное вразумление, бесстрастная молитва, несребролюбие» (Лествица, Слово 26, гл.17).

«Что иногда бывает врачевством для одного, то для другого бывает отравою; и иногда одно и то же, одному и тому же, бывает врачевством, когда преподается в приличное время, не во время же бывает отравою» (Лествица, Слово 26, гл.25).

«Некоторые, не знаю почему, (ибо я не научился своим мнением любопытствовать и испытывать о дарованиях Божиих), так сказать, по природе наклонны к воздержанности, или к безмолвничеству, или к чистоте, или к скромности, или к кротости, или к умилению. У других же самая почти природа сопротивляется сим добрым качествам, но они насильно принуждают себя к оным; и хотя иногда и побеждаются, однако их, как понудителей естества, я похваляю больше первых» (Лествица, Слово 26, гл.28).

«Потом наиболее, а не нагим словом, постараемся научаться познанию Божественных истин; ибо не слова, а дела должны мы будем показать во время исхода» (Лествица, Слово 26, гл.36).

«Нельзя без труда преодолеть прежние греховные навыки и пристрастия» (Лествица, Слово 26, гл.38).

«Как, черпая воду из источников, иногда неприметно зачерпываем и жабу вместе с водою, так часто совершая дела добродетели, мы тайно выполняем сплетенные с ними страсти. Например, со страннолюбием сплетается объедение, с любовию – блуд, с рассуждением – коварство, с мудростию – хитрость, с кротостию – тонкое лукавство, медлительность и леность, прекословие, самочиние и непослушание; с молчанием сплетается кичливость учительства; с радостию – возношение, с надеждою – ослабление, с любовию – опять осуждение ближнего, с безмолвием – уныние и леность, с чистотою – чувство огорчения, с смиренномудрием – дерзость. Ко всем же сим добродетелям прилипает тщеславие, как некая общая мазь глазная, или, вернее сказать, отрава» (Лествица, Слово 26, гл.58).

«Все, просящие чего-нибудь у Бога, и не получающие, без сомнения не получают по какой-либо из сих причин: или потому что прежде времени просят; или потому что, просят не по достоинству, и по тщеславию; или потому что, получивши просимое, возгордились бы, или впали бы в нерадение» (Лествица, Слово 26, гл.60).

«От некоторых, не только верных, но и неверных, отошли все страсти, кроме одной. Сию одну они оставляют, как зло первенствующее, которое наполняет место всех прочих страстей; ибо она столь вредоносна, что может свергнуть с самого неба» (Лествица, Слово 26, гл.62).

«Иногда бесы отступают и сами собою, чтобы ввести нас в беспечность, и потом внезапно нападают на бедную душу, расхищают ее, и до такой степени приучают к порокам, что она после того уже сама себе наветует и противоборствует» (Лествица, Слово 26, гл.64).

«Зла и страстей по естеству нет в человеке; ибо Бог не творец страстей. Добродетели же многие даровал Он нашей природе, из которых известны следующие: милостыня, ибо и язычники милосердствуют; любовь, ибо часто и бессловесные животные проливают слезы, когда их разлучают; вера, ибо все мы от себя ее порождаем; надежда, потому что мы и взаем берем, и взаем даем, и сеем, и плаваем, надеясь обогатиться. Итак, если, как мы здесь показали, любовь есть добродетель естественная нам, а она есть союз и исполнение закона: то значит, добродетели недалеки от нашего естества. Да постыдятся же те, которые представляют свою немощь к исполнению их» (Лествица, Слово 26, гл.67).

«Нередко Бог, по особенному Своему промышлению, оставляет в духовных людях некоторые легчайшие страсти для того, чтобы они ради сих легких и почти безгрешных немощей много себя укоряли, и тем приобрели неокрадываемое богатство смиренномудрия» (Лествица, Слово 26, гл.71).

«Как имеющие здравое чувство обоняния могут ощущать ароматы, хотя кто и тайно их при себе имеет: так и душа чистая познает в других и благоухание, которое сама приняла от Бога, и злосмрадие, от которого совершенно избавлена, хотя другие сего и не ощущают» (Лествица, Слово 26, гл.81).

«Да не обольщает нас горделивое усердие, побуждая прежде времени искать того, что придет в свое время: не будем искать в зиме того, что свойственно лету; ни во время сеяния – того, что принадлежит жатве. Ибо есть время сеять труды, и есть время пожинать неизреченные дарования благодати. В противном случае, мы и в свое время не получим того, что оному времени прилично и свойственно» (Лествица, Слово 26, гл.87).

«Есть отчаяние, происходящее от множества грехов и отягчения совести и нестерпимой печали, когда душа по причине множества сих язв погружается, и от тяжести их утопает во глубине безнадежия. Но есть отчаяние и другого вида, которое бывает от гордости и возношения, когда падшие думают, что они не заслужили сего падения. Если кто в это вникнет, то найдет, что между теми и другими такое различие: первые предаются нерадению; а вторые при безнадежии держатся и подвига, что одно другому противно. Но от первого исцеляют воздержание и благонадежие; а от последнего смирение, и то, чтобы никого не судить» (Лествица, Слово 26, гл.89).

«Некоторые больше всего ублажают чудотворения и другие видимые духовные дарования, не зная того, что есть много превосходнейших дарований, которые сокровенны и потому безопасны от падения» (Лествица, Слово 26, гл.95).

«Совершенно очистившийся от страстей видит даже душу ближнего, хотя не самое существо ее, но в каком она находится устроении, и каковы ее расположения и чувствования; а преуспевающий еще судит о душе по телесным действиям» (Лествица, Слово 26, гл.96).

«Если видим, что некоторые любят нас о Господе, то перед ними мы наиболее должны сохранять скромность; ибо ничто так не разоряет любви, и ничто столь скоро не производит ненависти, как вольность в обращении» (Лествица, Слово 26, гл.99).

«Суеверные приметы в мирских людях сопротивляются вере в промысел Божий» (Лествица, Слово 26, гл.101).

«Немощные душою должны познавать посещение Господне и Его милость к ним из телесных болезней, бед и искушений внешних» (Лествица, Слово 26, гл.102).

«Есть между злыми духами бес, называемый предваритель, который тотчас по пробуждении является искушать нас, и оскверняет первые наши мысли. Посвящай начатки дня твоего Господу; ибо кому прежде отдашь их, того они и будут. Один искуснейший делатель сказал мне сие достойное внимания слово: «по началу утра, говорит он, предузнаю я все течение дня моего»» (Лествица, Слово 26, гл.104).

«В случающихся с нами искушениях бесы борют нас, чтобы мы сказали или сделали что-нибудь безрассудное; если же не могут одолеть нас, то, тихо приступивши, влагают нам тайно гордое благодарение Богу» (Лествица, Слово 26, гл.106).

«Не неправеден Бог, и двери милосердия Своего не заключит для тех, которые стучатся со смирением» (Лествица, Слово 26, гл.117).

«Испытание же того, что выше нас, имеет не безбедный конец; ибо суд Божий о нас непостижим; и Господь часто промыслительно скрывает от нас волю Свою, ведая, что мы, и познавши ее, преслушались бы и заслужили бы сим большее наказание» (Лествица, Слово 26, гл.119).

«Есть гордые сердца, которые покушаются на делания, превосходящие силу их. А враги наши часто нарочно для того подущают нас на такие дела, которые выше нашей силы, чтобы мы, не получивши успеха в них, впали бы в уныние, и оставили даже те дела, которые соразмерны нашим силам, и таким образом сделались бы посмешищем наших врагов» (Лествица, Слово 26, гл.121).

«Видел я немощных душою и телом, которые ради множества согрешений своих покусились на подвиги, превосходившие их силу, но не могли их вынести. Я сказал им, что Бог судит о покаянии не по мере трудов, а по мере смирения» (Лествица, Слово 26, гл.122).

«Неверных или еретиков, которые охотно спорят с нами для того, чтобы защитить свое нечестие, после первого и второго увещания должны мы оставлять; напротив того, желающим научиться истине не поленимся благодетельствовать в этом до конца нашей жизни. Впрочем будем поступать в обоих случаях к утверждению собственного нашего сердца» (Лествица, Слово 26, гл.124).

«Бедственно любопытствовать о глубине судеб Божиих; ибо любопытствующие плывут в корабле гордости. Впрочем, ради немощи многих надобно кое-что сказать» (Лествица, Слово 26, гл.129).

«Рассуждение есть светильник во тьме, возвращение заблудших на правый путь, просвещение слепотствующих. Рассудительный муж есть истребитель болезни и восстановитель здравия» (Лествица, Слово 26, гл.136).

«Между нечистыми духами есть и такие, которые в начале нашей духовной жизни толкуют нам Божественные Писания. Они обыкновенно делают это в сердцах тщеславных, и еще более, в обученных внешним наукам, чтобы, обольщая их мало-помалу, ввергнуть наконец в ереси и хулы. Мы можем узнавать сие бесовское богословие, или, лучше сказать, богоборство, по смущению, по нестройной и нечистой радости, которая бывает в душе во время сих толкований» (Лествица, Слово 26, гл.151).

«Если Христос, хотя и Всемогущий, телесно бежал в Египет от Ирода; то пусть дерзновенные научатся не вдаваться безрассудно в искушения» (Лествица, Слово 26, гл.159).

«Бесы часто возбраняют нам делать легчайшее и полезное, а между тем побуждают предпринять труднейшее» (Лествица, Слово 26, гл.164).

О безмолвии, о священной и блаженной молитве

«Небезопасно плавать в одежде, небезопасно и касаться Богословия тому, кто имеет какую-нибудь страсть» (Лествица, Слово 27, гл.11).

«Недугующий душевною страстию и покушающийся на безмолвие подобен тому, кто соскочил с корабля в море, и думает безбедно достигнуть берега на доске» (Лествица, Слово 27, гл.13).

«Никто из тех, которые лицемерно подвержены раздражительности и возношению, лицемерию и памятозлобию, да не дерзнет когда-либо увидеть и след безмолвия, чтобы не дойти ему до исступления ума» (Лествица, Слово 27, гл.36).

«Когда идешь предстать пред Господом, да будет вся риза души твоей соткана из нитей, вернее же сказать, из залога непамятозлобия. Если не так, то не получишь от молитвы никакой пользы» (Лествица, Слово 28, гл.4).

«Прежде всего изобразим на хартии нашего моления искреннее благодарение Богу; потом исповедание грехов и сокрушение души в чувстве; после сего да представляем Царю всяческих наши прошения. Сей образ молитвы есть самый лучший, как одному из братий от Ангела Господня было показано» (Лествица, Слово 28, гл.7).

«Если ты предстоял когда-нибудь перед земным судиею, как обвиненный, то не нужно тебе искать другого образа для предстояния на молитве. Если же ты сам не предстоял на суде, и не видал других истязаемых, то по крайней мере научайся молиться из примера больных, как они умоляют врача о пощаде, когда он приготовился резать или жечь их тело» (Лествица, Слово 28, гл.8).

«Не употребляй в молитве твоей премудрых выражений; ибо часто простой и неухищренный лепет детей был угоден Небесному Отцу их» (Лествица, Слово 28, гл.9).

«Если ты в каком-либо слове молитвы почувствуешь особенную сладость, или умиление, то остановись на нем; ибо тогда и Ангел хранитель наш молится с нами» (Лествица, Слово 28, гл.11).

«Не будь дерзновен, хотя бы ты и стяжал чистоту; напротив того приступай к Богу с глубочайшим смиренномудрием, и получишь у Него большее дерзновение» (Лествица, Слово 28, гл.12).

«Хотя бы ты взошел на всю лестницу добродетелей, однако и тогда молись о прощении грехов, слыша, что св. Павел говорит о грешниках: «из которых я первый» (1Тим.1:15)» (Лествица, Слово 28, гл.13).

«Если облечешься в совершенную кротость и безгневие, то не много будешь трудиться, чтобы освободить ум твой от пленения» (Лествица, Слово 28, гл.15).

О бесстрастии. О вере, надежде и любви

«Украшение бесстрастия – добродетели» (Лествица, Слово 29, гл.2).

«Та душа имеет бесстрастие, которая приобрела такой же навык в добродетелях, какой страстные имеют в страстях» (Лествица, Слово 29, гл.9).

«Бесстрастие не совершится, если вознерадим хотя об одной какой-либо добродетели» (Лествица, Слово 29, гл.13).

«По моему разумению, вера подобна лучу, надежда – свету, а любовь – кругу солнца. Все же они составляют одно сияние и одну светлость» (Лествица, Слово 30, гл.2).

«Кто хочет говорить о любви Божией, тот покушается говорить о Самом Боге; простирать же слово о Боге погрешительно и опасно для невнимательных» (Лествица, Слово 30, гл.4).

«Слово о любви известно Ангелам; но и тем по мере их просвещения» (Лествица, Слово 30, гл.5).

«Любовь есть Бог (Иоан.4:8); а кто хочет определить словом, что есть Бог, тот, слепотствуя умом, покушается измерить песок в бездне морской» (Лествица, Слово 30, гл.6).

«Любовь… по свойству источник веры, бездна долготерпения, море смирения» (Лествица, Слово 30, гл.7).

«Любовь, бесстрастие и сыноположение различаются между собою одними только названиями. Как свет, огонь и пламень соединяются в одном действии, так должно рассуждать и о сих совершенствах» (Лествица, Слово 30, гл.9).

«Умножение страха Божия есть начало любви; а совершенство чистоты есть начало Богословия» (Лествица, Слово 30, гл.20).

«Любящий ближнего никогда не может терпеть клеветников, но убегает от них, как от огня» (Лествица, Слово 30, гл.26).

«Кто говорит, что любит Господа, а на брата своего гневается, тот подобен человеку, которому во сне представляется, что он бежит» (Лествица, Слово 30, гл.27).

«Сила любви в надежде; ибо надеждою ожидаем воздаяния любви» (Лествица, Слово 30, гл.28).

«Надежда есть обогащение невидимым богатством; надежда есть несомненное владение сокровищем еще прежде получения сокровища» (Лествица, Слово 30, гл.29).

«Надежда есть упокоение в трудах, она – дверь любви; она убивает отчаяние, она – залог будущих благ» (Лествица, Слово 30, гл.30).

«Оскудение надежды есть истребление любви; с надеждою связаны наши труды; на ней созидаются подвиги; ее милость Божия окружает» (Лествица, Слово 30, гл.31).

«Надежду разрушает гневливость» (Лествица, Слово 30, гл.34).


* (Составитель: о.Серафим Медведев).

Оставьте комментарий