1. /
  2. Богословие, Апологетика
  3. /
  4. О свойствах Божиих, по...

О свойствах Божиих, по отношению к нам

Из творений Св.Отцов.

«Существо Божие, по учению Слова Божия и по учению святых отцов Церкви, непостижимо для нас: «Он не есть что-либо из числа вещей существующих, – говорит св. Иоанн Дамаскин, – не потому, чтобы вовсе не существовал, но потому, что превыше всего существующего… Одно в Нем постижимо – Его беспредельность и непостижимость» (преп.Иоанн Дамаскин, «Точное изложение Православной Веры», кн.1, гл.4).

Но, будучи непостижимым по существу, Он познается нами в Своих Божественных свойствах, поскольку последние открываются нам в соответствующих Божиих откровениях. Он открывается не в полной мере Своего Божеского величия, но с великой постепенностью и приспособительно к мерам человеческой ограниченности и греховной человеческой немощности.

«Что Бог допускает беседу с человеком, – говорит св. Григорий Нисский, – причиной того мы полагаем человеколюбие. Но так как малое по природе не может возвыситься над своей мерой и достигнуть превосходящей природы Вышнего, посему Он, низводя человеколюбивую силу до нашей слабости, сколько нам возможно принять, уделяет Свою благодать и что нам на пользу. Ибо, как по устроению Божию, солнце, умерив чрез посредство воздуха чрезмерность и чистоту лучей, доставляет соразмерный принимающим блеск и теплоту, само по себе будучи недоступно по слабости нашей природы, так и сила Божия, сходно с приведенным нами примером, бесконечно превышая нашу природу и будучи недоступна для общения, как бы какая благоутробная матерь, подражающая бессмысленному лепету младенцев, то уделяет человеческой природе, что она в состоянии принять.
Поэтому в различных богоявлениях людям она и принимает человеческий вид, и по-человечески говорит, и облекается в гнев и милость и подобные [человеческие] страсти, чтобы чрез все свойственное нам руководима была младенческая наша жизнь, наставлениями Провидения будучи приводима в связь с Божеской природой. Ибо, что неблагочестиво почитать естество Божие подверженным какой-либо страсти удовольствия, или милости, или гнева, этого никто не будет отрицать даже из мало внимательных к познанию истины сущего. Но хотя и говорится, что Бог веселится о рабах Своих и гневается яростью на падший народ; потому, что Он милует, кого помилует, так же жалеет (Исх. 33:19), но каждым, думаю, из таковых изречений общепризнанное слово громогласно учит нас, что посредством наших свойств провидение Божие приспособляется к нашей немощи, чтобы наклонные ко греху по страху наказания удерживали себя от зла, увлеченные прежде грехом не отчаявались в возвращении чрез покаяние, взирая на милость, и тщательно и право ведущие жизнь более восторгались добродетелями, как веселящие своей жизнью Надзирателя добрых. Но как нельзя назвать глухонемым разговаривающего с глухонемым посредством видимых знаков, которые он привык понимать, так нельзя приписывать Богу человеческого слова на том основании, что Он употреблял его с людьми по домостроительству. Ибо и мы обыкновенно управляем неразумными животными посредством шиканья, понукания и свиста. Но не то у нас слово, которым мы действуем на слух неразумных животных, а то, которым по природе пользуемся между собой; а в отношении к животным достаточно употреблять соответственный крик и какой-нибудь вид звука» (свт.Григорий Нисский, Против Евномия, т.6, кн.2, стр.427-429 //Москва, 1864).

«Как глухим, – говорит тот же Святой отец в другом месте, – посредством знаков и движений рук, означаем, что должно делать, не потому, чтобы сами не имели собственного голоса, когда это делаем, но потому что для неслышащих совершенно бесполезно изъяснение посредством слов; так, поскольку и человеческое естество некоторым образом глухо и не слышит ничего горнего, то и благодать Божия, говорим мы, «многократно и многообразно» говорившая «в пророках» (Евр. 1:1), руководит нас к уразумению горнего, сообразуя речения святых пророков с тем, что нам ясно и привычно, а не предлагает научения соответственного собственному величию (ибо как в малом вместилось бы великое?), но снисходит к скудости нашей силы» (свт.Григорий Нисский, Против Евномия, т.6, стр.362-363).  

«В Божественном Писании Дух Святый беседует с нами нашими же словами. Говорит, – замечает св.Кирилл Александрийский, – человекообразно ради нас и приспособительно к нам» (свт.Кирилл Александрийский, Толкование на книгу прор.Исаии, т.7, стр.73).

Но если Св.Писание для учения о вещах Божественных пользуется обыкновенным человеческим языком, то тем более не может избежать пользования этим языком наука богословская, которая по самому существу своему является наукой человеческой, хотя и о вещах Божественных. Означенное обстоятельство нам всегда нужно иметь ввиду, как при чтении Священного Писания, так и при изучении творений святоотеческих. И чтобы избежать в том и другом случае возможных недоразумений и ошибок, нам необходимо всегда в таких случаях, как выражается Григорий Нисский, «слова и имена в отношении к Богу, взятые из бытия дольняго, перелагать в значение высшее, горнее» (свт.Григорий Нисский, Против Евномия, т.5, стр.428-431; т.6, стр.384-385).

«Одни и те же выражения употребляются о Боге и о человеке, – говорит Иоанн Златоуст, – но иначе должно понимать одни, иначе – другие. Не следует принимать в одинаковом смысле все, что говорится о нас и о Боге, хотя и говорится одинаково; но должно приписывать Богу некоторое особенное преимущество, такое, какое свойственно Богу; иначе произойдет много нелепого» (свт.Иоанн Златоуст, Толкование на 1Коринфянам, Беседа 26).

«Соразмеряя с своим понятием, и Божие назвали мы именами, взятыми с себя самих, – говорит Григорий Богослов, – но в отношении к Богу эти слова, наименования и выражения мы должны понимать богоприлично», то есть более духовно нежели к человеку. Даже в такие возвышенные нравственные определения Божественного Существа как «правда» и «любовь» мы, в силу человеческой ограниченности и несовершенства, по глубокому наблюдению св. Григория Богослова, вносим нечто человеческое (свт.Григорий Богослов, т.1, Слово 28).

Тем более это нужно сказать относительно того свойства Божия, которое на языке Священного Писания называется «гневом Божиим».

Об этом свойстве Божием находится много прекрасных рассуждений у различных отцов Церкви и в особенности у св. Иоанна Златоуста: «Когда ты слышишь слова «ярость» и «гнев», в отношении к Богу, – говорит св. Златоуст, – то не разумей под ними ничего человеческого: это слова снисхождения. Божество чуждо всего подобного. Говорится же так для того, чтобы приблизить предмет к разумению людей более грубых. Так и мы, когда беседуем с варварами, употребляем их язык; или когда говорим с младенцем, то лепечем подобно ему, хотя бы сами были мудрецами, снисходя к его малолетству. И что удивительного, если мы поступаем так в словах, когда поступаем так же и в делах, кусая руки и показывая вид гнева, чтобы исправить ребенка? Точно так и Бог употреблял подобные выражения, чтобы подействовать на людей более грубых. Он, когда говорил, заботился не о Своем достоинстве, но о пользе слушающих. В другом месте, внушая, что гнев не свойствен Ему, Он сказал: «Меня ли огорчают они?.. не себя ли самих» (Иер.7:19). Неужели ты хотел бы, чтобы Он, беседуя с иудеями, говорил, что Он не гневается и не ненавидит злых, так как ненависть есть страсть; что Он не взирает на дела человеческие, так как зрение свойственно телам; что Он и не слышит, так как и слух принадлежит плоти? Но отсюда вывели бы другое нечестивое учение, будто все совершается без Промысла. Избегая подобных выражений о Боге, многие тогда совершенно не знали бы, что есть Бог, а если бы не знали этого, то все погибло бы. Когда же введено учение о Боге в таком виде, то скоро следовало и исправление его. Кто убежден, что есть Бог, тот, хотя имеет и не надлежащее о Нем понятие и полагает в Нем нечто чувственное, но со временем убедится, что в Боге нет ничего такого. А кто убежден, что Бог не промышляет, что Он не заботится о существующем, что Его нет, тот какую получит пользу от бесстрастных выражений?» (свт.Иоанн Златоуст, т.5, стр.49, 80-81).

«Бог, когда о Нем говорится, что Он гневается, гневается не для отмщения за Себя Самого, но для исправления нас» (свт.Иоанн Златоуст, т.5, стр.79).

«В Боге гнев не есть какое-нибудь страстное раздражение», или «страстное движение» (свт.Иоанн Златоуст, т.5, стр.24, 295).  

«Приписывая Богу гнев, Писание не страсть усвояет Ему, но означает этим выражением наказующее действие Его и имеет в виду тронуть людей грубых» (свт.Иоанн Златоуст, т.5, стр.192).  

«Он наказывает, – говорит св. Григорий Богослов, – а мы сделали из сего: «гневается», потому что у нас наказание бывает по гневу» (т.1, Слово 31).  

«Под гневом и яростью [разумеется] Его ненависть и отвращение к злу, – говорит св. Иоанн Дамаскин, – так как и мы то, что несогласно с нашей мыслью, ненавидим и на то гневаемся» (преп.Иоанн Дамаскин, «Точное изложение Православной Веры», кн.1, гл.11).  

««Все сделал Господь ради Себя», – говорит Соломон (Притч. 16:4), то есть ради благости Своей Он обильно изливает всякие блага на достойных и недостойных, – рассуждает у св. Иоанна Кассиана авва Херемон, – поскольку не может быть ни огорчен обидами, ни раздражен беззакониями людей, как вечно совершенная и по природе Своей неизменяемая Благость» (св. Иоанн Кассиан, Собеседование 11, Гл.6).  

Если таким образом понимать свойство гнева Божия, как понимают его только что указанные отцы и учителя Церкви, то, очевидно, в нем не только не будет ничего недостойного христианского понятия о Боге, как о Боге любви, но, в сущности, гнев Божий при таком понимании является одним из проявлений той же любви Божественной, только в ее отношении к нравственному злу в различных тварях вообще и, в частности, в человеке, каковое зло Божественная любовь старается исторгнуть из нравственной природы человека посредством соответствующих вразумительных наказаний.

«Богатство попечительности Божией столь велико, – говорит св. Иоанн Златоуст, – что благость и человеколюбие Его можем указать не только в том, чем Он почтил нас, но и в самих наказаниях. Это-то особенно и прошу вас твердо знать, что Бог одинаково благ, и когда оказывает честь и благотворит, и когда наказывает и карает. Потому, когда у нас возникнут с язычниками или с еретиками споры и рассуждения о человеколюбии и благости Божией, будем доказывать благость Его не только тем, чем Он почтил нас, но и самими наказаниями. Если Бог тогда только благ, когда оказывает честь, и не благ, когда наказывает, то Он благ только вполовину; но это не так: нет. В людях, конечно, бывает это, когда они наказывают в гневе и страсти, но Бог, будучи бесстрастен, благотворит ли, наказывает ли, одинаково благ» (свт.Иоанн Златоуст, т.2, Беседа о статуях, 7-я).  

«Не видишь ли, что и врачи, отсекая или прижигая, делают это не по гневу, а с целью исправления, не потому, чтобы они гневались на больных, но из сострадания к ним и для избавления их от болезней» (свт.Иоанн Златоуст, т.5, стр.50).  

«Грех есть гниение, наказание – нож врачебный» (свт.Иоанн Златоуст, т.2, Беседа о статуях, 6-я).   

Поэтому и правда Божия, поскольку она проявляется в пределах настоящей жизни в делах суда Божия, отличается существенно от правды человеческой, осуществляющейся в делах суда человеческого: «Судьи, когда поймают разбойников и гроборасхитителей заботятся не о том, чтобы сделать их лучшими, но чтобы наказать их за преступления. Бог совсем напротив: когда уловит согрешившего, не о том заботится, чтобы наказать его, но чтобы исправить, сделать лучшим и впредь неуловимым (от греха). Таким образом, Бог вместе и Судия, и Врач, и Учитель» (свт.Иоанн Златоуст, т.2, Беседа о статуях, 7-я).

Из всего сказанного следует, что при богословском изложении православного учения об Искуплении вполне возможно говорить не только о любви Божией, но и о правде Божией, и даже о гневе Божием. Но это необходимо делать при непременном условии, если все означенные свойства Божии будут пониматься богоприлично, то есть с упразднением всего дольнего в них и с преложением в высшее духовное значение.

При таком понимании дела учение о Голгофской жертве Христа Спасителя вовсе не имеет того смысла, будто бы ей дается удовлетворение разгневанному самолюбию Божию. Да будет далека от нас эта нечестивая богохульная мысль! Но жертва приносится, как говорит св. Григорий Богослов, «по домостроительству» (т.1, Слово 45), то есть для спасения рода человеческого: «Если что потерпел Он, – говорит о крестных страданиях св. Иоанн Златоуст, – то потерпел не ради Себя Самого и не ради Отца Своего, но чтобы через крест спасти человеческий род» (свт.Иоанн Златоуст, т.2, Беседа «О честном и животворящем кресте»).

По беспредельной любви Своей к роду человеческому Господь Иисус Христос за нас потерпел страдания на кресте и по той же беспредельной любви сделался источником нашего оправдания и освящения. За нас принес удовлетворение правде Божией и нас сделал способными удовлетворить правду Божию через наше оправдание и освящение.

«Таковы дела Христовы, а большее да почтено будет молчанием» (свт.Григорий Богослов, т.1, Слово 45).»

(Архиеп.Феофан Полтавский, «О догмате искупления»).

***

«Бог благ и бесстрастен и неизменен. Если кто, признавая благословенным и истинным то, что Бог не изменяется, недоумевает однако ж, как Он (будучи таковым) о добрых радуется, злых отвращается, на грешников гневается, а когда они каются, является милостив к ним: то на сие надобно сказать, что Бог не радуется и не гневается, ибо радость и гнев суть страсти. Нелепо думать, чтобы Богу было хорошо или плохо от дел человеческих. Бог благ и только благое творит, вредить же никому не вредит, пребывая всегда одинаковым. А мы, когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом, по сходству с Ним, а когда становимся злыми, то отдаляемся от Него, по несходству с Ним. Живя добродетельно, мы бываем Божиими, а делаясь злыми, становимся отверженными от Него, а это не значит, чтобы Он гнев имел на нас, но то что наши грехи не попускают Богу воссиять на нас, а соединяют с демонами мучителями. Если потом молитвами и благотворениями получаем разрешение во грехах, то это не значит, что мы Бога ублажили и Его переменили, но что посредством таких действий и нашего обращения к Богу, уврачевав сущее в нас зло, опять делаемся способными вкушать Божию благость; так что сказать: Бог отвращается от злых, есть то же что сказать: солнце скрывается от лишенных зрения» (преп.Антоний Великий, Добротолюбие т.1, «Наставления в 170-ти главах», гл.150).

***

«Так как мы находим, что в божественном Писании весьма многое символически сказано о Боге телесным образом, – то должно знать, что нам, людям и облеченным грубою плотию невозможно иначе разуметь или говорить о божественных высоких и невещественных действиях Божества, как только посредством образов, типов и символов, нам сообразных. Поэтому то, что сказано о Боге очень телесным образом, сказано символически и содержит очень высокий смысл, так как Божество просто и не имеет формы.
Итак, под очами Божиими, веками и зрением должно разуметь Его всесозерцающую силу и неизбежное (ни для какой твари) Его ведение, так как и мы чрез это чувство приобретаем себе совершеннейшее познание и убеждение. Под ушами и слухом – Его благоволение и принятие нашего моления; так как и мы, когда нас просят, милостивее склоняя ухо к просящим, чрез это чувство проявляем к ним нашу благосклонность. Под устами и речью – выражение Его воли, так как и мы устами и речью обнаруживаем сердечные помыслы. Под пищею и питием – наше стремление к Его воле, так как и мы чрез чувство вкуса удовлетворяем необходимой потребности нашей природы. Под обонянием – то, что показывает направленную к Нему нашу мысль, так как и мы посредством обоняния ощущаем благовоние. Под лицем – Его откровение и обнаружение Себя посредством действий, так как и наше лицо служит нашим выражением. Под руками – деятельную Его силу, так как и мы посредством рук совершаем полезные, особенно же благороднейшие наши действия. Под десницею – Его помощь в справедливых случаях, так как и мы, при совершении дел более важных, благородных и большей силы требующих, действуем правою рукою. Под осязанием – Его точнейшее познание и разумение вещей малейших и сокровенных, так как и для нас осязаемые нами вещи не могут иметь ничего в себе сокровенного. Под ногами и хождением – Его пришествие и присутствие или для вспомоществования нуждающимся, или для отмщения врагам, или для другого какого-либо действия, так как и мы посредством ног приходим куда-либо. Под клятвою – непреложность Его решения, так как и мы взаимные договоры свои утверждаем клятвою. Под гневом и яростью – Его ненависть и отвращение к злу, так как и мы то, что не согласно с нашей мыслью, ненавидим и на то гневаемся. Под забвением, сном и дреманием – отложение отмщения врагам и замедление обыкновенной помощи Своим друзьям. Кратко сказать, все, что говорится о Боге телесным образом, содержит в себе некий сокровенный смысл, научающий нас чрез то, что для нас обыкновенно, тому, что выше нас» (преп.Иоанн Дамаскин, «Точное изложение Православной Веры», кн.1, гл.4).

***

«А что Бог предопределил все по предведению Своему, мы уясним так. Божество неизменно и судит не по узнаванию, но из предведения. Итак, если Он судит и определяет каждодневно, то Он каждодневно узнает о происходящем, и раскаивается, и прибавляет годы жизни, как некоторые говорят, не ведая, что говорят. Ведь если Он прибавляет, то у Него переменчива и воля, и знание, а это недостойно Бога. Если же в Писании говорится, что Он прибавил Езекии, то Он прибавил не потому, что не знал или не предопределил, — Он Сам и предвидел, и предопределил то, что было с Езекией, — но промыслительно представил дело так, устрояя спасение наше, чтобы показать, сколько может покаяние. А что Он раскаивается, говорится по уподоблению нам. Ибо Писание беседует о Боге с младенчеством слушающих более человеческим образом. Ведь как сказано: что спишь, Господи? (Пс.43:24), — но не спит Бог, а сном названо долготерпение Его, и великодушие, и промедление Его помощи — ведь у нас спящие не помогают; так и раскаяние: ведь мы, когда даем кому-то богатство, а тот дурно его употребляет, раскаиваемся. Так и когда Бог сотворил Адама и помазал на царство Саула, но они согрешили, говорится, что Он раскаялся не потому что Бог раскаялся (ведь Он предвидел будущее), но потому что те совершили достойное раскаяния» (преп.Иоанн Дамаскин, «Против Манихеев», п.80).

Составитель: о.Серафим Медведев.

Оставьте комментарий