1-я неделя (седмица) Великого поста. Поучения святых Отцов

Оглавление:
Свт.Игнатий Брянчанинов
  О покаянии
  О вреде лицемерства
Свт.Феофан Затворник
  Главное для нас дело есть очищение совести
  О познании грехов и самопознании
  Скорбь о грехах и решительное изменение на лучшее составляет сердце говения
  Сокрушение о грехах не есть простое чувство: предел сердечного о грехах сокрушения есть твердое намерение не оскорблять более грехами своими Бога
Свт.Иннокентий Херсонский
  Покаяния отверзи мне двери
  О посте, богопротивном и богоугодном
Изречения Святых Отцов

Свт.Игнатий Брянчанинов

О покаянии

(Выдержки из беседы)

Возлюбленные братия! Мы – в пристанище святого поста. Отделяем ныне особенное время для особенного, внимательного, подробного рассматривания себя: врата покаяния растворяются для нас обширнее.

Жители святой обители! Ближайшие ученики Христовы! Присные чада Церкви, находящиеся непрестанно при ее сосцах духовных! Долженствовало бы нам не нуждаться в особенном времени для внимания себе, для очищения наших греховных пятен исповедью и покаянием: долженствовала бы вся жизнь наша состоять из непрестанного внимания, из непрестанного покаяния, если бы жизнь наша соответствовала имени нашему. Образец чистоты, до которой мы должны достигнуть, совершен. Он – Господь наш Иисус Христос. «По примеру призвавшего вас Святаго, говорит Апостол, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: будьте святы, потому что Я свят» (1Пет.1:15,16). По бесконечному совершенству образца чистоты, поприще покаяния и очищения бесконечно. Если бы кто протекал это поприще со всевозможным усердием и тщанием, – и тот не возможет достигнуть совершенства в очищении. Хотя бы житие его в постоянном покаянии продолжалось тысячи лет, – и тогда не достиг бы он полного очищения. Величайшие между святыми иноками сознавали при кончине своей, что они не только не совершили, но и не начинали покаяния (Преп.Сисой Великий. Алфавитный Патерик и Четьи Минеи, 6 июля). А мы, по немощам нашим, непрестанно растущим и умножающимся, будем в день исшествия нашего из земной жизни весьма далекими и от той святыни, в которой исходили из тел своих преподобные Отцы наши, избранные сосуды Божии, жители пустынь, – ныне жители неба за их тщательное пребывание в покаянии во время странствования по пустыне жития земного.

Так! Проводившие жизнь во всегдашнем внимании, непрестанно наблюдающие за душою своею, замечающие в ней разнообразное действие греха, постоянно врачующиеся от этого яда покаянием, не достигают полноты духовного совершенства. Что же сказать о живущих нерадиво, находящихся в непрестанном развлечении, никогда не думающих, или думающих весьма редко, как бы мимоходом, о том, о чем всего нужнее думать, о своем спасении? Скажу о них то, что уже сказано о них; произнесу приговор, уже произнесенный на них. Скажу с горестию сердца, но скажу безошибочно: потому что только повторю слова Апостола, слова Божии. «Вдовица, сластолюбивая заживо умерла» (1Тим.5:5,6)…

Каждый пусть вникнет в себя, каждый пусть поверяет в себе слова мои, которые буду произносить во спасение душ ваших и души моей!

Для нас Сын Божий нисходил на землю, попрал нашу смерть Своею смертию, соделался для нас жизнию и вместе путем к этой жизни. Он требует от нас, чтобы мы «распяли плоть со страстями и похотями» (Гал.5:24), требует не потому, чтобы Сам нуждался в этом, но потому, что мы нуждаемся: только в теле, умерщвленном для греха, может раскрыться явление жизни благодатной (св.Исаак Сирский, Слово 2). Но мы слышим одни звуки слов, самых слов душа не понимает и не приемлет: они произносятся для нас как бы на чужом, неизвестном языке. И это не удивительно, это – прямое следствие нашего душевного состояния. Мертвый по телу не способен к ощущениям телесным: будут ли прославлять его, дадут ли ему бесчисленное богатство, обнажат ли его, осыплют ли его уничижениями, ко всему он бесчувствен. Так и мертвый душою не может понять слов духовных, не может ощутить духовных благ, не может иметь должного памятования смерти и вечных мук, должного познания суетности сего мира и века. Познания столь впрочем ясного и осязательного: он отравлен, умерщвлен грехом, отселе уже чужд Бога и блаженства, отселе запечатлен в жертву ада. Жизнь тела – от присутствия в ней Святого Духа.

Возмогу ли достойно прославить непостижимую благость всеблагого Бога, Его долготерпение неизреченное, Его неизреченное человеколюбие! Призову ли с Пророком для славословия полки Ангелов, все племена человеков, – мало того – всех зверей и скотов, птиц небесных, гадов и пресмыкающихся, рыб, странствующих в обширных пространствах воды, с ними всю тварь неодушевленную! И тогда все создание, соединенное в одни уста, один хвалебный глас, не возможет достойно воспеть покланяемой благости Божией, превысшей слова, превысшей постижения. Приидите, братия, поклонимся и припадем к стопам ее: она доселе долготерпит беззакониям нашим, доселе ожидает обращения нашего, доселе простирает к нам объятия, призывая блуждающих в пустынях, и непроходимых дебрях греха, принимая кающихся грешников, соделывая их сынами и дочерями Божиими. Ныне, услышав глас ее, глас, призывающий вас к покаянию, «не ожесточите сердец ваших» (Евр.3:15); имея «уши слышать» (Матф.13:9), не пребывайте глухими. «Встань, спящий», глубоким сном нерадения и совершенного небрежения о спасении! «Воскресни из мертвых» (Еф.5:14), мертвый по нечувствию и ожесточению, по жизни, которая всецело приносится в жертву плоти, греху и тлению! Да узрю в тебе движение жизни, пробужденное словом, возвещающим покаяние! Да услышу голос твой, голос воздыханий, голос плача твоего, голос покаяния твоего, чтобы увериться мне, что есть еще в тебе признак, остаток жизни!

***

Покаяние – всемогуще, как установление всемогущего Бога. Нет греха, который бы устоял против лица покаяния. Оно – дар, данный падшему естеству человеческому; оно – остаток нашей первобытной непорочности, как сознание этой непорочности и сетование о потере ее, оно – воззвание крещения; оно – связь земли с небом, лестница к небу. Им очищается, изглаживается всякий грех. Если бы ты и был обременен тягчайшими согрешениями, нисколько не останавливайся приступить к покаянию. Неизмеримый океан поглощает одинаково и воды реки широкой, протекшей величаво многие страны, и скромные струи ручейка, едва приметного; так в бездне благости Божией исчезают тяжкие грехопадения наравне с малейшими, ничтожнейшими погрешностями. Да уверят тебя в этом пятьсот и пятьдесят динариев, одинаково прощенные: заимодавец бесконечно богат, а должники – все несостоятельны (Лук.7:41,42). И малый грех остается неизглаженным, если согрешивший пренебрег покаяться в нем, как в ничтожном по его мнению; и великий грех изгладится вполне при посредстве покаяния неограниченными благостию и всемогуществом Божиими. Вспомни святого Давида, впавшего в любодеяние и убийство. Вкралось в душу праведника неприметным образом нерадение, от нерадения родилось нехранение чувств телесных, освобожденный от хранения взор встретился неожиданно с предметом соблазна; предмет соблазна возбудил в душе освященной преступное пожелание; за пожеланием последовало преступное исполнение; за совершением прелюбодеяния последовал стыд тщеславный. Стыд, которым устыдилась греха человеческая гордость, родил новое преступное желание, желание скрыть грех, желание сохранить личину праведности пред человеками. Для этого совершено убийство. Долго пребывал Давид в ожесточении, в нечувствии, как бы неповинный ни в каком согрешении. Нужно было обличение от самого Бога. Пророк Нафан по повелению Божию обличил согрешившего, и едва Давид сказал согрешил ко Господу, как исшел ответ от Господа. Господь отъят согрешение твое «согрешил я пред Господом», как исшел ответ от Господа. «Господь снял с тебя грех твой» (2Цар.12:13). Всемогущее покаяние спасло целые города и царства, отменяло приговоры, уже произнесенные Богом. Так многолюдный город Ниневия, обреченный пророком Божиим на погибель, отвратил ее искренним покаянием – и тщетно пророк неподалеку от Ниневии ожидал истребления ее, исполнения своего пророчества! Так нечестивому израильскому царю Ахаву, поклоннику кумиров, гонителю и убийце поклонников истинного Бога, уже назначена была казнь, уже объявлена великим Илиею, но Ахав умилился и пролил слезы, пребывая впрочем в нечестии. Это кратковременное умиление, эти малые слезы не остались без своего действия: «За то, что Ахав смирился предо Мною, сказал Господь пророку Илии, Я не наведу бед в его дни; во дни сына его наведу беды на дом его» (3Цар.21:29). Все Священное Писание, вся Церковная История наполнены бесчисленными примерами, которыми доказывается мощная сила покаяния. Некоторый разбойник, повествует Палладий в Лавсаике, был пойман на самом преступлении и приведен в Арсенаит, город фиваидский. После многих пыток, приговорили отрубить ему голову. Когда он пошел с воинами за город на место совершенного им злодеяния, отстоявшее от города на шесть поприщ, то последовал ему неизвестный монах, желавший посмотреть на казнь его. Разбойник, увидев идущего за собою монаха, сказал ему: “авва! неужели ты не имеешь келлии и рукоделия?” Монах отвечал: “имею”. –Разбойник на это сказал: “почему ж ты не сидишь в келлии твоей, и не плачешь о грехах твоих?” Монах отвечал: “брат! я очень ленив, душа моя не имеет умиления, почему я пришел увидеть, как ты будешь умирать. Может быть при помощи этого зрелища приду в умиление”. – Тогда сказал ему разбойник: «авва! сиди ради Бога в келлии твоей, благословляй и восхваляй Спасителя Христа, с того времени, как Он вочеловечился и умер за нас грешных, человек уже не умирает”. Вот и другая, столько же умилительная и поучительная повесть. “Близ некоторого города жил затворник, имевший от Бога дар прозорливства. В том городе была известная всем жителям блудница. Однажды затворник видит простирающийся от женского монастыря, находившегося в городе, к небу светлый путь, по которому идет душа в великой радости, руководимая Ангелами, и приближается ко вратам небесным. Он послал ученика в женский монастырь узнать, кто там преставился. Ученик, возвратившись, принес известие, что в монастыре никто не скончался, а скончалась скоропостижно перед вратами монастыря известная блудница, пришедши туда из города. Приведенный в недоумение, затворник начал молиться Богу, чтобы Бог объяснил ему видение. “Точно, был ответ Божий святому старцу, ты видел восходившую на небо душу жены, бывшей блудницы. Она положила твердое намерение покаяться и исправиться, и пошла в монастырь с решимостью вступить в него. Что скончалась она перед вратами монастыря, не успев исполнить намерения, то было по определению Божию. Но ее намерение Бог принял за самое дело”. В этих двух повестях мы видим на опыте исполнение обетований Евангелия. И само Евангелие сколько представляет таких опытов! Мытарь, обремененный грехами, пришел в храм Божий, и за смирение свое и покаяние вышел из храма оправданным. Другой мытарь, Закхей, едва положил намерение исправиться, как назван был сыном Авраамовым: вышел о нем приговор от Бога: «ныне пришло спасение дому сему» (Лук.19:9). Блудница, припавшая к стопам Спасителя, и изменившая любовь ко греху на любовь к Богу, услышала: «прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много» (Лук.7:47). Разбойник, распятый одесную Богочеловека, получил спасение в последние минуты своей бурной жизни. Лишь он смирился, лишь признал себя достойным осуждения, как отверзлись его душевные очи и он познал в распятом близ себя Богочеловека; познав, исповедал; лишь исповедал, как получил обетование вечного блаженства. Событие, вполне соответствующее учению евангельскому! «Верующий в Меня, сказал Господь, если и умрет, оживет» (Иоан.11:25). Он открыто и ясно возвестил о себе: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Матф.9:13).

Не подумайте, что особенно счастливы были те грешники, которые жили во время пребывания Спасителя на земле: счастливы были те, которые прибегали к исповеданию грехов и к покаянию, напротив того те, которые отвергли всемогущее врачевство покаяния, пребыли во грехах, погибли от нераскаянности своей, от ожесточения своего. Ничто и никто не препятствует нам и ныне воспользоваться счастием покаявшихся грешников перед самим Господом Иисусом Христом. Он сказал о Себе верующим в Него: «Я с вами во все дни до скончания века» (Матф.28:20)…

Зачем же нам медлить? Зачем останавливаться, приходить в сомнение и двоедушие, которыми увеселяется и укрепляется на нас диавол? Скажешь, грехи многочисленные, тяжкие, долговременные приводят в сомнение и двоедушие; от постоянных грехопадений силы души пришли в изнеможение, чувствую ослабление самого произволения. Так! Грехи твои – тяжки. Для всех врачей твое состояние неисцелимо, но не для врача – Господа, всемогущего и бесконечно милостивого. Недоверчивая боязливость твоя тогда бы еще была сколько-нибудь извинительною, когда бы ты мог ожидать, что врач отвратит от тебя очи, отвергнет тебя с презрением и гневом. Но Он не отвергает тебя, напротив того призывает к Себе, умоляет тебя, чтобы ты приступил к нему. Он не будет упрекать тебя, никакое жестокое слово не изыдет из уст Его. Он призывает тебя к Себе единственно для того, чтобы даровать тебе прощение и исцеление. «Придите – и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю» (Ис.1:18). Цель пришествия Христова на землю состояла в том, чтобы освободить души человеческие от обладавшего ими греха и восстановить в нас падший Божественный образ. «Вот Агнец Божий, свидетельствует о Иисусе Иоанн Предтеча, Который берет на Себя грех мира» (Иоан.1:29). Исцеление телесных болезней было лишь доказательством исцеления души от греха. Когда пред Господа принесли расслабленного жилами, тогда Он сказал болящему: «дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои» (Матф.9:2). Некоторые из книжников, тут присутствовавших, помыслили, что произнесена хула. Иисус, зревший помышления их, сказал: «Для чего вы мыслите худое в сердцах ваших? ибо что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою, и иди в дом твой» (Матф.9:4-6). Если ты до того расслаблен грехом, что потерял самое произволение к добру, если прокажен, глух и слеп душою, если ты столько повиновался диаволу, что поступил совершенно во власть его, и, действуемый насилием врага, сходствуешь с беснующимся – то и тогда не усомнись приступить к покаянию, и услышишь: «прощаются тебе грехи твои».

Создатель твой есть Создатель и сердца, и ума твоего, и воли твоей. Ты расстроил, растлил их грехом? Создатель может воссоздать сердце чистое из сердца оскверненного, и помраченный, поврежденный ум обновить всемогущею Своею Истиною. Он может страждущую и изнемогающую волю твою под насилием греха утвердить в добре, и таким образом возвратить душе твоей радость надеждою спасения, которая является в победах воли над грехом.

Да не взыдет кому помышление лукавое: “легко получается прощение при покаянии, удобность в получении прощения позволяет быть нестрогим к себе, позволяет предаваться греховным наслаждениям. Более того, она смотрит со снисхождением на возобновление тяжких грехопадений”. Нет! Не на таком условии даруется прощение грехов при покаянии. Оно даруется с тем, чтобы впавший в смертные грехи оставил их. Это явствует из самых слов Спасителя: простив блуднице, приведенной на суд пред Него фарисеями, Он сказал ей: «иди и впредь не греши» (Иоан.8:11). Тоже самое заповедал Господь исцеленному Им в притворах Вифезды, заповедал с угрозою большего наказания за нарушение заповеданного: «вот, ты выздоровел; сказал Он, не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (Иоан.5:14). Так понимали и исполняли слова Богочеловека преподобные пустынные Отцы, и так научили братию. Авва Пимен на вопрос “что значит покаяние в грехе?” отвечал: «оно состоит в том, чтобы раскаяться во грехе и не повторять его. Поступившие так названы непорочными и праведными, потому что они оставили грехи, и соделались праведниками” (Алфавитный Патерик). Великий наставник монашествующих святой Исаак Сирийский говорит о повторяющих свои грехопадения: “Кто в надежде покаяния вторично впадает в согрешение, тот ходит пред Богом с лукавством, такому посылается неожиданная смерть, и он не получает времени, на которое рассчитывал, к исправлению добродетели” (Слово 90). Это разумеется о грехах смертных, а не о тех поползновениях от немощи, которые врачуются ежедневным покаянием, которых и Святые не были вполне чужды.

Если же по несчастному навыку и расслаблению, увлекаемый как бы насильно плотию и кровию, не можешь удержаться от смертных грехов, преимущественно именуемых падениями: то и тогда не предавайся отчаянию, к которому так неистово влечет человека непрерывающийся ряд падений. Мы имеем на этот случай премудрое наставление Сисоя Великого. Ему однажды с горестью сердца оказал брат: “Отец! что мне делать? я пал”. – Старец отвечал ему: “восстань” – Брат сказал: “я восстал, и снова пал”. Старец отвечал: “опять восстань”. Брат возразил: “доколе же мне восставать и падать?” Старец сказал: “до кончины твоей”.

Истинный раб Божий хранится не только от греховных дел и слов, хранится от самых помыслов и ощущений греховных. За верность Господу он сподобляется особенных духовных дарований. Обиловал ими преподобный Силуан, скитский, потом синайский подвижник; когда спросили его, каким способом стяжал он благодать, Силуан отвечал: “я никогда не допускал в сердце мое мысли, прогневляющей Бога” (Патерик Скитский).

Сохранивший себя от грехов смертных, не должен думать, что он нуждается в покаянии немного. Твои согрешения легки пред твоими глазами, но ты не знаешь какова тяжесть их на весах правосудия Божия. “Иной суд человеческий и иной суд Божий”, сказал некоторый преподобный пустынножитель, рассуждая перед кончиною своею о своей иноческой и подвижнической деятельности (преп.Агафон. Алфавитный Патерик). Законодатель народа израильского, Боговидец, святой Моисей, сиявший лучами пророчества, чудотворения, и лучами видимой славы, произнес необдуманное слово перед народом, будучи огорчен его строптивостью. Он только «погрешил устами своими» (Пс.105:33), по выражению святого Псалмопевца; он произнес устами слово недоверия, будучи в сердце исполнен веры; он произнес устами это слово, признавая нечестие и неверие народа недостойными чуда и благодеяния, – как бы полагая, что благодать Божия, ослабленная народным нечестием, недовольно сильна и достаточна сама по себе для произведения чуда. Грех, по-видимому маловажный и извинительный, грех в святом муже, богатом делами добрыми и благодатными дарами, иначе судится Богом, не только заслуживает обличение, не только вносится в книги Священного Писания во известие всего израильского народа и во известие всего мира, имеющего уверовать в истинного Бога, – наказывается временною казнию. Моисей, знавший силу молитвы и бесконечное милосердие Божие, тщетно прибегает к молитве и умилостивлению Бога; Моисей, не раз отвращавший гнев Божий от всего народа израильского, молится о себе, чтобы отменено было произнесенное на него определение; молится он, – и не услышан. «Господь гневался на меня за вас», говорил Моисей, поведая народу о последствиях своей молитвы, «и не послушал меня» (Втор.3:26). В Писании ничего не сказано без святой цели. Угадывая цель Писания в настоящем обстоятельстве, мы нисколько не погрешим, если признаем, что оно служит нам наставлением и предостережением, чтобы мы не считали малыми и малые грехи наши, заботились со всею тщательностью избегать их и очищаться от них покаянием. Сколько согрешаем от неведения! Столько согрешаем от немощи! Сколько согрешаем, увлекаясь развлечением, примером других, снисходительностью к другим! Сколько попускается нам преткновений за осуждение ближнего, за жестокосердие к нему! Мы пребываем в беспечности, а рукописания согрешений наших умножаются. Ведал это праведный Иов, и ежедневно приносил молитвы и жертвы Богу о детях своих, говоря: «Может быть, сыновья мои согрешили и похулили Бога в сердце своем. Так делал Иов во все такие дни» (Иов.1:5). Признак праведника – решительное недоверие к своей праведности и пребывание в непрестанном покаянии.

Когда отстраним ослепляющее нас развлечение, когда углубимся в себя и начнем рассматривание себя, сличая состояние душ наших с тем, каково оно должно быть по учению Священного Писания, тогда сами признаем малые грехи уже не малыми, но тяжкими и страшными, достойными непрестанных слез и покаяния. Раскроем Священное Писание, посмотрим, чем мы должны быть. Говорит святой Апостол Павел: «Первый человек – из земли, перстный; второй человек – Господь с неба. И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного» (1Кор.15:48,49). Получая бытие, начиная существовать, мы в тоже самое время облекаемся во образ праотца нашего Адама, во образ его падший; зачинаемся и рождаемся с телом, подверженным болезням и разрушению, с душою, зараженною грехом; зачинаемся и родимся, имея семя греха, насажденное во всем естестве нашем, имея яд греха разлитый во всех членах души и тела. «Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя» (Пс.50:7). Таким образом, весь род человеческий соделался и соделывается непотребным, умерщвляется грехом, заразившим нас в самом корне нашем, в праотце. При воссоздании нас искуплением нужно было устранить корень, непрестававший сообщать всем отраслям смертоносную заразу, нужно было заменить его корнем, который бы сообщал нам жизнь, нетление, святость, нужен был для рода человеческого новый праотец, и им соделался Господь с небес. Он благоволил быть по плоти потомком Адама, зачавшись от Девы бессеменно и бесстрастно. Земным рождением Адам и многие человеки предварили Иисуса; но рождением из смерти и гроба, которое есть воскресение, Иисус предварил Адама и всех человеков (Мф.27:53). Он соделался Первенцем рода человеческого, Он – первый человек, восшедший на небо. Там воссел Он одесную Бога. Адам и прочие святые праотцы Иисуса по плоти соделались Его потомками по рождению Духом в пакибытие. Он – Отец будущего века, Родоначальник святого племени избранных…

«Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии» (Рим.8:14). Напротив того, «если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его» (Рим.8:9). Пребывает ли в нас этот признак усыновления? «Сей самый Дух свидетельствует» ли «духу нашему, что мы – дети Божии» (Рим.8:16)? По этому признаку испытывали и рассматривали себя преподобные Отцы пустынные; такое рассматривание погружало их в бездну покаяния и плача…

Обратимся к другому признаку, по которому рассматривание себя более доступно для новоначалия нашего. Сказал Господь в святом Евангелии: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое. Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих. Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей» (Ин.14:23,24; 15:10). Соблюдающий Христовы заповеди – Христов; не соблюдающий их не принадлежит Христу. Рассматривание совести нашей, душевного состояния нашего по евангельским заповедям весьма удобно, крайне душеспасительно, вполне верно. Для примера посмотрим: исполнили ли мы некоторые заповеди Христовы, изложенные в 5 главе Евангелия от Матфея. Не гневались ли мы всуе на ближнего? Не имели ли, доселе не имеем ли с кем ссоры? Не действует ли в нас памятозлобие? Не произносили ли мы слов укоризненных и ругательных? Удерживались ли от взоров, ощущений, помыслов сладострастных? Не воздавали ли злом за зло? Были ли так кротки, чтобы не противиться злу? Любили ли врагов наших? Благословляли ли проклинающих нас? Делали ли добро ненавидящим нас? Молились ли за творящих нам напасть? – Конечно, и эти немногие вопросы затруднят и обличат совесть нашу. Что же может произойти при дальнейшем и подробнейшем рассматривании? – Отверзутся очи наши на грехи наши, насадится в сердца наши чувство непрестанной печали о нашем недостоинстве, мы научимся сокрушаться о тех согрешениях, которые в омрачении нашем казались нам малыми, но по самой вещи лишают нас усыновления Богу и блаженной вечности. То и другое засвидетельствовал Сам Господь. Повелев любовь ко врагам, Он объявил и причину, по которой любовь эта для нас необходима: «да будете сынами Отца вашего Небесного» (Матф.5:45). С горестным последствием сопряжено нарушение малейшей евангельской заповеди: «Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших, сказал Господь, и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном» (Матф.5:19), т.е., не будет причастником его (По объяснению блаж.Феофилакта Болгарского). Полное же невнимание к евангельским заповедям, как бы к нравоучению, которое можно и не исполнять, влечет за собою решительную погибель. Не заменится исполнение заповедей никакими подвигами! Не заменят их ни сами чудеса! «Многие, говорит Спаситель, скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Матф.7:22,23). Созидание души, основанное не на исполнении заповедей, но на одних подвигах, непрочно, суетно; не может оно выдержать ни скорбей от человеков, ни искушений от бесов, чуждо света, полно мрака и самообольщения. «Всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое» (Матф.7:26,27).  

(Свт.Игнатий Брянчанинов, т.4, гл.10).

О вреде лицемерства

«Когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры» (Матф.6:16).
Возлюбленные братия! Господь наш Иисус Христос, заповедав нам перед вступлением в подвиг поста прощение ближним их согрешений, повелел сам пост тщательно охранять от лицемерства. Как червь, зародившийся внутри плода, истребляет всю внутренность плода, оставляя только его оболочку, так и лицемерство истребляет всю сущность добродетели. Лицемерство рождается от тщеславия (Мф.6:1,2,5,16). Тщеславие есть суетное желание и искание временной похвалы человеческой. Тщеславие является от глубокого неведения Бога или от глубокого забвения Бога, от забвения вечности и небесной славы, и потому оно в омрачении своем ненасытно стремится к приобретению земной временной славы. Эта слава представляется ему, как и жизнь земная, вечным, неотъемлемым достоянием. Тщеславие, ищущее не самой добродетели, а только похвалы за добродетель, заботится и трудится единственно о том, чтобы выставить пред взоры человеческие личину добродетели. И предстоит лицемер человечеству, облеченный в ризу сугубого обмана: на наружности его видна добродетель, которой в сущности он вовсе не имеет, в душе его видны самодовольство и напыщенность, потому что он прежде всего обольщен и обманут в самом себе. Болезненно наслаждается он убивающим его тщеславием, болезненно наслаждается обманом ближних, болезненно и злосчастно наслаждается удавшимся лицемерством. Вместе с этим он соделывается чуждым Богу: «Мерзость пред Господом всякий надменный сердцем» (Прит.16:5).

Пагубны тщеславие и рождаемое им лицемерство в самом начале своем: они лишают человека всякой награды небесной, в единственную награду предоставляя ему избранную им вожделенную ему суетную похвалу человеческую. Такой приговор на тщеславных лицемеров произнесен Господом. Наставляя Своих учеников творению добрых дел втайне, Господь завещает: «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.  А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лицо твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф.6:1,2,5,16-18).

Ужасны тщеславие и лицемерство в развитии своем и зрелости своей, когда они возобладают человеком, когда они обратятся в правило деятельности, в характер. Ими образуется фарисей, стремящийся с исступленною и слепою решимостию к совершению всех беззаконий и злодеяний; ими образуется фарисей, нуждающийся в личине добродетели только для того, чтобы свободнее и успешнее утопать в злодеяниях. Омраченные и ожесточенные фарисеи совершили ужаснейшее преступление между преступлениями человеческими: они совершили богоубийство. И если бы могло существовать какое преступление более лютое – они бы не содрогнулись: посягнули бы на него.

Такова плачевная картина нравственного опустошения, нравственных бедствий, совершаемых тщеславием и лицемерством в падшей человеческой природе. Искупитель наш, Господь наш Иисус Христос, даровавший нам действительнейшие врачевания против всех недугов наших, телесных и душевных, заповедует врачевать страсть лицемерства в корне ее, в ее начале, в тщеславии. Тщеславие алчет и жаждет славы человеческой. Господь повелел умерщвлять его свойственным ему голодом. Он повелел отнять у тщеславия пищу и питие – человеческую похвалу; повелел тщательно укрывать все добрые дела от взоров человеческих, повелел все добрые дела, самую любовь к ближним, приносить всецело в жертву единому Богу. И Ветхий Завет, преподающий святую истину таинственному Израилю живописью прообразований, установляет: «Всякое приношение твое хлебное соли солью, и не оставляй жертвы твоей без соли завета Бога твоего: при всяком приношении твоем приноси соль» (Лев.2:13). Соль во всяком даре, во всякой жертве Богу Израильтянина – мысль и цель богоугождения во всяком добром деле христианина.

Святые Отцы, учителя Церкви, при свете Христовом, при свете Святого Духа, вглядевшиеся в глубину сердца человеческого, усмотревшие в этой глубине образ действия различных страстей, называют тщеславие страстью многообразною, самою тонкою, неудобопостижимою (преп.Кассиан Римлянин. «О 8 страстных помыслах»; св. Иоанн Лествичник, Слово 22). Все прочие страсти возмущают спокойствие человека, немедленно обличаются совестию; страсть тщеславия, напротив того, льстит падшему сыну Адама, приносит ему как бы наслаждение, представляется утешением духовным в награду за совершенное доброе дело. Все прочие страсти прямо нарушают противоположные им добродетели: так объедением нарушается воздержание, гневом – кротость, сребролюбием – щедрость. Тщеславие, по-видимому, не нарушает ни одной добродетели; оно, воровским образом отняв у человека памятование о Боге, о несказанном величии Божием, о несказанной святыне Его, пред которою самое «небо нечисто» (Иов.15:15), увлекает падшего человека взглянуть на себя с одобрением и удовольствием, полюбоваться собою. «Я не таков, как прочие люди», говорит оно! (Лук.18:11). В ослеплении своем из удовлетворения самим собою, тщеславный благодарит Бога, забыв, что благодарение Богу падшим человечеством может быть приносимо только из видения множества собственных согрешений и немощей, видения, соединенного с видением неизреченных благодеяний Создателя к Его созданию, к созданию погибшему.

Тщеславие радуется, когда увидит, что человек обогащается добродетелями: оно надеется обратить всякую добродетель в согрешение, надеется соделать всякую добродетель причиною и поводом к осуждению человека на суде Христовом. Оно покушается пророчествовать! Оно дерзостно стремится к творению чудес, и решается искушать Господа! Чуждое духовного дара, оно ищет представить себя имеющим дар, или по крайней мере внушить подозрение к себе в людях, как бы к чему-либо вышеестественному; оно ищет этим обманом бедственно утешить себя. Оно соприсутствует подвижнику при его посте, при его молитве, при его милостыне, при его бдениях, при его коленопреклонениях, стараясь восхитить жертву, приносимую Богу, и, осквернив ее человекоугодием, соделать непотребною. Оно преследует раба Христова в уединении келлии его, в его затворе; не имея возможности доставить подвижнику душепагубную похвалу от посторонних зрителей, приносит ему похвалу в помыслах, рисует и изображает обольстительно в воображении славу человеческую. Часто оно действует без помысла и мечтания; но познается единственно по отсутствию из сердца блаженного умиления, блаженного памятования и сокрушения о согрешениях. “Если ты не имеешь сердечного плача”, сказал некоторый великий Отец, “ты имеешь тщеславие” (Великий Варсонофий, по ссылке Ксанфопулов, гл. 25, Добротолюбие, ч. 2).

Противостанем с решимостию, с самоотвержением душепагубной и льстивой страсти тщеславия! Противостанем ей, утвердив на камени Христовых заповедей наше слабое сердце, которое само по себе удобно колеблется, как бы от ветров, от влияния и действия на него различных страстей. Отвергнув, и постоянно отвергая тщеславие, мы будем уже в безопасности от другой страсти, от ужасной страсти лицемерства. Добрые дела наши и подвиги будем совершать по наставлению Спасителя – втайне. Принимая участие в церковных последованиях, остережемся от проявления при них каких-либо особенных порывов нашей набожности, которые бы резко отличали нас от братий наших. “Обрати внимание на то”, – сказал святой Иоанн Лествичник, чтобы, находясь между братиями твоими, тебе отнюдь не показаться праведнее их в чем-либо. Поступая иначе, соделаешь два зла: братий уязвишь твоим притворным усердием, а себе непременно дашь повод к высокомудрию. Будь усерден в душе твоей, не обнаруживая этого ни телодвижением, ни видом, ни словом, ни паданием” (Лествица, Слово 4). Если же в уединенном затворе, при уединенной молитве, при душеназидательном чтении и размышлении, тщеславный помысел, проникнув сквозь заключенную дверь, проникнув к самому уму нашему, к самому сердцу, будет представлять нам для прельщения нашего славу человеческую, как украшенную блудницу, – возведем скорее мысль на небо пред Бога. Когда ум человеческий озарится духовным созерцанием Божественной славы и величия, и низойдет оттуда к созерцанию самого себя: тогда он видит уже не величие человечества. Он видит его нищету, греховность, немощь, падение; видит приговор смертный, изреченный на всех; видит тление и смрад всех при постепенном, никем неминуемом исполнении приговора. Он приобретает правильное понятие о человеке, чуждое тщеславного обольщения, и восклицает вместе с Иовом: Владыко Господи! «теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов.42:5,6). Истинное смирение – от Богопознания. Аминь.

(Свт.Игнатий Брянчанинов, т.4, гл.11).

 

Свт.Феофан Затворник

(Выдержки из бесед)

 Главное для нас дело есть очищение совести

Главное для нас дело есть очищение совести и получение всепрощения в Таинстве Покаяния. Вот на это и обратим ныне всю заботу и попечение.

Очистится в совести и получит всепрощение тот, кто как должно покается. Спрашивается теперь: кто же как должно кается? Тот, кто познает свои грехи и сознается в них искренно; сознавшись, сокрушается о них и оплакивает их; сокрушившись же и оплакавши, полагает твердое намерение более не оскорблять Бога грехами своими, – а наконец, в сих расположениях, смиренно исповедует все грехи свои пред духовником, чтобы получить разрешение в них и явиться к Чаше Господней оправданным и чистым пред очами Божиими…

Итак, опять озаботьтесь познать свои грехи и сознаться в них. Познать свои грехи – значит сказать, что такой и такой грех совершен нами; а сознаться в них – значит осудить себя в них, сказать: «Виноват», не допуская никаких оправданий и извинений. «Согрешил, виноват», – сии два слова надобно произнести прежде всего, произнести искренно.

Посмотрите же: в чем и как согрешили вы? Не думаю, чтобы это было трудно. Заповеди известны и совесть есть: заповедь укажет, что следовало нам делать, а совесть засвидетельствует, сделано ли то нами или нет. Страсть, которую надобно одолевать; и грехи, которыми мы наиболее оскорбляем Господа, не могут укрыться от нашего внимания: они стоят на первом плане и неотразимо теснятся в сознании. «Это, – по слову Господа, – не спица, а «бревно в глазе! (Мф.7,3). Вот на них наляжьте всею строгостию самоиспытания и самоосуждения: ибо есть лукавство в грешном сердце нашем, что оно готово судить себя строго во всем, кроме своей главной немощи – нравственной, между тем как все другое, кроме главных грехов, есть в нравственном отношении малость. И выходит, что при нестрогом внимании к делу, мы способны только оцеживать комара и пожирать верблюда (Мф.23,24) на нашем внутреннем суде. Сию-то неправоту и исправь каждый в себе прежде всего, то есть познай свою главную страсть и свои главные грехи и осуди себя в них, не допуская никаких извинений. А затем уже – обратись к познанию и других грехов, побочных, которые сравнительно с первыми можно назвать малыми, немногократными, нечаянными, случайными. Для сего просмотри заповеди Десятословия и заповеди о Блаженствах и смотри, какая заповедь нарушена и каких добродетелей недостает в сердце? Как в зеркале чистом, когда в него смотрятся с незакрытыми и незапорошенными глазами, видны и малые крапленки на лице, так обнаружатся все наши проступки и грехи в словах, делах и помышлениях, когда заставим совесть свою смотреться в зеркало заповедей Божиих, в слове Божием указанных. Останется только приложить к сему осуждение себя, сознание своей виновности, и это придет, когда отвергнем всякое оправдание себя чем бы то ни было; не станем извинять себя ни темпераментом, ни обстоятельствами жизни, ни родом служения и условиями отношений, ни увлечениями, ни неведением – словом, ничем; а сделаем так, чтобы, коль скоро замечен грех, искренно говорить: «Виноват! Безответно виноват!»

Сознавши грехи, надобно оплакать их, сокрушиться о том, что они сделаны. Кто искренно сказал: «Виноват», тому не далеко до того, чтобы сказать: «Зачем же все это мною сделано?», пожалеть о том, устыдить себя и поболеть пред Господом, устрашиться Суда Его и беды, ожидающей того, кто останется неоправданным во грехах своих! Не далеко до сего, однако ж, и это требует труда над собою, самоуправления и самопринуждения, ибо есть окаменение сердца, по которому, и сознавая грех, и не имея чем оправдаться в нем, говорят: «Что же такое?» Вот и надобно рукоятию рассуждения взять молот сокрушительных истин Божиих и поражать ими окаменелое сердце, пока умягчится, сокрушится и воздохнет. Помяни неизреченные милости Божии, тебе явленные в творении, Промышлении и более в Искуплении, и то, как ты оказываешься неблагодарным; помяни совершенства естества твоего, тобою униженные; помяни горькую участь, тобою заслуженную и от тебя, может быть, уже недалекую; помяни прежний покой и теперешнюю тяготу духа; помяни, сколько раз говорил ты: «Не буду! Не буду!» – и все грешил, и еще более и упорнее, чем прежде; помяни, что никто тебя не принуждал, сам по злому нраву своему грешил и оскорблял в лице Бога; Который все видит; и руку Его, которою Он останавливал тебя, ты отталкивал. Помяни смерть; Суд, ад; помяни и прочее все, чем надеешься сокрушить упорное сердце свое. Всячески тревожь его, возбуждай и приводи в движение. К сим размышлениям приложи молитву ко Господу, чтобы, как Владыка всяческих, дал тебе возобладать над сердцем своим, и, как огонь вошедши, разварил упорство сердца твоего, и избавил тебя от окаменелого нечувствия. Все употреби, чтобы дойти до воздыханий сердечных, ибо это есть корень покаяния. Предшествует сему познание грехов; последует решимость не грешить. Но и предыдущее бесполезно и последующего не ожидай, если нет сего связующего их звена – печали сердечной о грехах. «Печаль» только, «ради Бога, производит неизменное» (твердую решимость не грешить) «покаяние ко спасению» (2Кор.7:10). Что за покаяние, в котором нет сей печали, туги и сокрушения?!

Вслед за болезнью сердца о грехах придет и намерение отстать от них, не оскорблять ими более Господа и не губить себя. А за сим последует Исповедание грехов, самое искреннее, и разрешение их, самое действенное. И совершится Покаяние, воистину спасительное.

Даруй, Господи, всем нам во дни сии сподобиться сего дара Божия! А то, что пользы, если без чувств, со скукою или рассеянием будем стоять на службах, досадуя, что долго тянутся; время, свободное от служб, будем проводить в полусне и бездействии; затем холодно проговорим на духу: «Грешен» – про грехи, о которых спросят, и помышления не имея о том, что главною у нас целью должно быть совершенное исправление жизни? Что пользы? Это будет значить – исполнить обычай говения, а не говеть во спасение. Смотрите, поступайте осторожно, наиболее в эти дни, когда враг, не искушая грехами, ухитряется делать бесполезными дарованные нам благодатию Божиею средства к очищению от грехов и тем продолжить владычество свое над нами. Аминь.

(Свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.13).

О познании грехов и самопознании

Войди же теперь всякий в себя и займись прежде всего рассмотрением жизни своей и всего, что в ней было неисправного. Конечно, всякий готов говорить и говорит о себе, что он грешен, и не говорит только, а нередко и чувствует себя таковым; но сия греховность представляется нам в нас в виде смутном и неопределенном. Этого мало; приступая к Исповеди, надобно определительно разъяснить себе, что именно в нас нечисто и грешно и в какой мере? Надобно знать свои грехи ясно и раздельно: как бы численно. Для сего вот что сделай: поставь с одной стороны Закон Божий, а с другой – собственную жизнь – и смотри, в чем они сходны и в чем не сходны? Бери или свои дела и подводи их под Закон, чтобы видеть, законны ли они, или бери Закон и смотри, исполнялся ли он как следует в жизни твоей или нет? Например, ты был оскорблен и отомстил: так ли велит Закон христианский? Видел погрешности других и осуждал: так ли следует по заповедям Христовым? Сделал что доброе и высился, или трубил пред собою: позволительно ли так делать христианину?.. Закон велит не похотствовать, не гневаться, не завидовать, не присвоять чужого и прочее: сообразовалось ли поведение наше с сими правилами?.. Так пройди и Закон весь, и свою жизнь всю. Но чтобы ничего не опустить в сем важном деле самоиспытания; хорошо держаться в нем какого-либо порядка. Вообрази себе яснее все обязанности наши в отношении к Богу, ближнему и самим себе, и потом точнее и подробнее просмотри свою жизнь по всем сим отношениям. Или перебирай заповеди Десятословия, одну за другою, со всеми частными предписаниями, содержащимися в них, и смотри, исполнил ли ты все требуемое ими? Читай также, кто может, Нагорную беседу Спасителя, где Он изъясняет Закон древний, восполняя его духом христианским, или читай послания апостольские в последних главах, где излагаются обязательные для христиан дела и распоряжения в общих обозрениях: например, с 12-й главы Послания к Римлянам или с 4-й Послания к Ефесянам, Послание апостола Иакова и святого Иоанна Богослова Первое и прочее. Смотрись во все это, как в зеркало, и увидишь, где в тебе какое есть пятно или безобразие.

Вследствие такого пересмотра жизни откроется, в числе наших дел, слов, чувств, помышлений и желаний множество или прямо противозаконных, или полузаконных, таких то есть, в коих не совсем чисты были намерения, хоть они внешне и сообразны с законом; соберется всего многое множество, и, может быть, вся жизнь окажется составленною из одних дел недобрых, как непрерывная цепь или непрерывный ряд изделий безобразных и отвратительных.

Но в этом только начало самопознания, и останавливаться на сем не должно. Надобно проходить далее в познании своей греховности, или глубже входить в греховное сердце свое. Под делами и словами, под частными мыслями, желаниями и чувствами лежат постоянные расположения сердца, служащие для них источником; совокупность сих расположений составляет личность человека и определяет его характер: их-то потому особенно и надо узнать. Труда тут немного: добросовестность наша пред собою не позволит нам скрыть – чем обладается сердце наше и какие обитают в нем властители? А то и осязательного можно указать о том свидетеля, именно: какие действия недобрые чаще вырываются, и притом с такою силою, что мы совладать с собою не можем, для тех надобно полагать в сердце соответственную склонность, или страсть, которая и служит постоянным их производителем. Если, например, кто, указывая на другого, в одном случае скажет: «Смотри, что он делает!» – в другом с досадою повторит: «Какая несообразность!» – а та мину покажет насмешливую и вообще охотнее и больше говорит о чужих делах с невыгодной стороны, тому нетрудно догадаться; что он недугует богопротивною страстию к осуждению.

Такое рассмотрение приведет нас к познанию господствующих в нас страстей или одной преобладающей над всеми. Известно вам, что корень всему злу в нас есть самолюбие. Из самолюбия выходят гордость, корыстность и страсть к наслаждениям, а от них уже и все прочие страсти. Они все есть у всякого, кто грешит, но не у всех в одинаковой степени: у одного гордость преобладает, у другого – корыстность, у третьего – страсть к наслаждениям. И гордый не чужд корыстных видов и наслаждений, но легко одолевает их, когда удовлетворение ими может унизить его; и своекорыстный готов поутешиться, если это ему ничего не стоит, и прочее. Так, у всякого одна какая-либо страсть господствует, а другие стоят как бы в тени и в подчинении ей. Эту-то господственную и надобно увидеть и определить, чтобы потом на нее решительнее и действовать можно было. Один святой отец говорит: «Господь требует от тебя восстановления целомудрия, а ты богадельни да часовни строишь: исправь прежде первое, и второе благоприятно будет!»

Но и еще далее надобно идти в познании себя. После всего надобно определить общий дух жизни нашей, или отличительную черту ее, именно: кому мы служим? Господу или себе и греху? Что имеем в виду? Себя или Господа – Его славу и угождение Ему? За кого всегда стоим? За имя Божие или за свое? Эта черта определяет: что мы такое сами в себе и чего потому ожидать себе должны? Познанием сего возглавляется самопознание. Это – общий вывод из предыдущего, который сам собою скажется в совести, ясно определится в сознании и исповедуется пред лицом Господа Всеведущего.

Так, наконец, вообразится вся картина нашей греховности и вся история нашей греховной жизни: дела, чувства и расположения и главный дух жизни! Вслед за этим надобно возболезновать о себе и оплакать грехи свои.

Познавши свою греховность, не будь холодным ее зрителем. Не проходи ее мысленно с таким же равнодушием, как ходят по чужому, запущенному и заросшему дурною травою полю. Приблизь сие познание к совести и вместе с него начни возбуждать в сердце спасительные покаянные чувства. Сим чувствам естественно самим собою следовало бы происходить в нас, но не всегда бывает так. Сердце огрубевает от греха. Как чернорабочий человек грубеет от свойства своих работ, так грубеет сердце у человека, который сам себя предает на черную работу греху и страстям, копает рожцы (выжимки оливковых плодов, шедшие в корм свиньям) и питается ими. Потому нелегко оно умягчается, когда надо бывает возводить его к раскаянию. Вот и еще труд, и труд более значительный: ибо в деле покаяния – все от чувств сердца!

Приступая к сему, прежде всего понудь себя дойти до самообличения, напрягись возбудить в себе чувство виновности, так, чтобы во глубине сердца твоего сказалось: «Виноват!» Тут будет борьба с самооправданием или извинениями своих падений и грехов. Чтобы отогнать их, устрани из внимания всё, оставь себя одного и Бога Судию и без укрывательства укори себя: «Знал ты, что не надобно грешить, – и грешил, мог воздержаться и избежать увлечения – и не употребил во благо свое своего самовластия; и совесть претила тебе, а ты с презорством (с пренебрежением) заглушал сей Божий в тебе глас». Затем сообрази места, времена и обстоятельства греховных дел своих и из всего извлеки сведения, которые заставили бы сердце твое и совесть твою проникнуться чувством виновности и воззвать: «Виноват! Ничего не имею в оправдание!» Так переходи от одного греха и от одного нечистого расположения к другому и ко всему, как подпись какую, прилагай: «Виноват!»

Совершая добросовестно сие действие обличения, ты сердечно утвердишь за собою все грехи свои; сознаешься, что и в том виноват, и в другом, и в третьем – во всем виноват; облечешься как бы во грехи свои и почувствуешь, что они лежат на тебе всею своею тяжестью; сознаешь себя безответным в них и воззовешь: «Окаянен я!» После же того как произойдет сие в сердце твоем, поспеши возбуждать или изводить из сердца, предрасположенного уже к тому, болезненные чувства, составляющие содержание истинного раскаяния, именно: печаль, что оскорбил Бога; стыд, что довел себя до такой неисправности; жаление, что мог воздержаться и не воздержался, и досаду на свой грешный произвол, не внимавший никаким внушениям разума и совести. Чувства сии сами собою готовы будут возрождаться из сердца после сознания грехов и своей виновности; но ты и сам помогай им развиваться и раздражай их сильнее и сильнее. Пусть горит в них душа, как в огне: чем более будет гореть и чем сильнее будет горение, тем спасительнее. Предел, до которого надо довести сие болезнование о грехах, есть омерзение к грехам и отвращение от них. В сем отвращении опора решимости не грешить и надежда самоисправления. Кто отвращение возымел ко греху, тот стал вне его или изверг его из себя и имеет теперь полную свободу действовать, не чувствуя влечений его. Вот минута, когда смело можешь приступить к обету – не грешить, который произнесется в сердце твоем пред лицом Господа. Пади тогда пред Ним и скажи: «Не буду! Никогда не буду грешить, хотя бы умереть пришлось, только спаси и помилуй!» Сей сердечный обет должен увенчать чувства раскаяния и засвидетельствовать их искренность. Он не в слове, а в чувстве и составляет внутренний завет сердца с Богом, восстановляет религию сердца.

Доселе только и имел я намерение довести внимание ваше. Начните распознанием своей греховности, пройдите через обличение себя и болезненные чувства раскаяния и окончите решимостию не грешить, закрепив ее обетом пред лицом Господа – быть прочее время исправными и в жизни. Кто пройдет весь ряд сих действий, тому никакого труда не будет на Исповеди чистосердечно открыть всю нечистоту свою, тот принесет полную, искреннюю, безжалостную к себе Исповедь и за то получит вседейственное разрешение от Господа, устами духовного отца своего, которое исполнит глубоким миром и обрадованием все существо его. Благодать Всесвятаго Духа, не могшая обитать в сердце грехолюбивом, снова вселится в него, и он явится обновленным, как вначале вышел из купели Крещения.

Сей великой и неизреченной милости да сподобит всех нас Господь и Спаситель наш! Аминь.

(Свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.14).

Скорбь о грехах и решительное изменение на лучшее составляет сердце говения

…Когда исповедуемся, говорим обычно: «Согрешил, не буду». Это внешнее слово должно быть выражением внутренних расположений и чувств, которые должны образоваться в сердце прежде сего. Чтобы искренно сказать: «Согрешил, не буду», – надо живо сознать свои грехи и положить твердое намерение не поддаваться более увлечению их. Только сим сокрушением о грехах и сим твердым намерением не грешить и хороша Исповедь; только при сем она являет свою благодатную силу; только под сим условием она есть целительное врачевство болезней душевных и баня, омывающая скверны сердечные. И вот это то решительное изменение на лучшее, производимое глубоким болезнованием о грехах, и есть цель всех подвигов говения, какие подъемлем мы теперь… Эта скорбь о грехах и это решительное изменение на лучшее составляют сердце говения. Сюда должно быть направлено все наше внимание и; все говетельное усердие и самоутруждение.

Болезнь о грехах, досада на них и отвращение к ним, кажется, должны бы быть так естественны в душе, что и поминать бы о том не следовало. Грех – рана души. Случись рана на теле – мы чувствуем боль и спешим залечить рану; так бы следовало быть и в душе, в отношении ко греху! Бывает, однако ж, совсем не то: грех, раня душу, приносит еще с собою какое-то одурение, в котором поработившийся греху не видит своей беды, не чувствует ее и заботы избыть от нее не имеет. Ослепление, нечувствие и беспечность суть наследство грехолюбия, которое потом и держит грехолюбцев в области греха в безвыходном положении. Грешник справедливо уподобляется погруженному в глубокий сон, и ему крепко надо кричать: «восстань, спящий», чтобы он встал.

И вот что предлежит теперь нам сделать с душою своею: пробудить ее от сна греховного; довести ее до того, чтобы она увидела опасность греха, восчувствовала сию опасность и озаботилась избавиться от нее. Спросите, как же это! сделать? Отвечу: этого никто не может для вас сделать, кроме вас самих. Самим вам надо войти внутрь себя и, став перед усыпленною грехом душою, будить ее от сего сна, как кто может и как сумеет. В сие святилище ваше никакое постороннее лицо не может проникнуть, и того, что там должно произойти, никаким внешним делом и подвигом произвести нельзя: все там совершается сокровенным собеседованием вашим с душою своею, пред лицом Единого Господа, от Которого ничто не сокрыто. Собеседование с собою, уговаривание души – это главный прием для пробуждения ее от сна греховного.

Входите же в себя и начинайте действовать добросовестно! Вам ведь все ваше известно: известны ваши страсти и грехопадения. Известно все то и Господу, Которого не можете не зреть из сердца своего. Укрываться нечего. От людей, которые вне нас, можно укрыться; а от себя и от Господа куда укрыться? Вот это яснозрение себя пред Господом и возьмите исходною точкою при собеседовании с душою своею. Говорите ей: «Уж нечего кривить, душа, и та страсть худа, и это грехопадение страшно, и такая-то привычка дурна! Заповеди ясные и определенные нарушены, и суд за нарушение их ясен и определенен. Се, пред сознанием нашим и Господь, заповеди давший и суд определивший! Некуда увернуться: остается или погибать с осужденными, или надо поспешить выйти из сего пагубного состояния». Добросовестно внявши сему собеседованию пред лицом Господа, вы поставите себя в безвыходное положение во спасение, в противоположность безвыходному положению, в котором держит вас грехолюбие на пагубу вашу. Опасение за себя, за свою участь вечную будет в ваших руках рычагом, которым перевернете вы все свое внутреннее и произведете там спасительное изменение.

Опять повторяю, что это сами вы должны произвести в себе: никто посторонний за вас этого сделать не может. Душа каждого темна для другого. Только для самого человека она становится ясною, когда он войдет в себя и начнет совещаться с собою о том, как быть и что предпринять. Войдите же теперь в себя и там, с душою своею, в сокровенном совете своем, положите: «Что же, душа, все валяться во грехе? Встанем и пойдем твердою ногою к Господу, готовому принять нас!» чтобы успешнее при сем действовать на себя, обставьте себя возбудительными помышлениями о том, как мерзок грех, как много оскорбляет он Господа, столько к нам милосердого, как много унижает он нас самих, к богоподобию предназначенных, и в какую беду ввергает, здесь лишая покоя и там готовя вечное мучение. Приложите к сему представление, что вы умираете или уже умерли и предстаете на нелицеприятный Суд, на котором ни один грех неоплаканный забыт не будет. Все сие представя, сколько можете, живее переговорите с душою своею…

Так разглагольствуйте и уговаривайте душу свою; авось опомнится, придет в чувство и воодушевится изменить, наконец, свою худую жизнь и свой Богу неугодный нрав. Мужайтесь! Господь близ! Он наблюдает за движениями вашего сокровенного делания и готов помочь вам. Как только увидит Он, что вы склоняетесь на добро, тотчас закрепит то в вас Своею благодатию. Без Господа ничего не можем мы сделать; но Он ожидает всегда собственного нашего напряжения на добро и только тогда, как заметит его, тотчас готов бывает к нам со Своею помощью. Почему, совещаясь с душою своею и напрягаясь произвести добрые в ней движения, поминутно обращайтесь к Господу в молитве – все там же, в сокровенной клети сердца вашего. Поговорите душе и к Господу припадите с болезненным взыванием умягчить душу и воздействовать на изменение ее. Потом опять начинайте говорить душе и опять к Господу обращайтесь. Призывайте на помощь Владычицу Богородицу, Ангела своего Хранителя, соименного святого и всех святых. Поминутно так делайте, в храме ли стоите или дома молитесь и рассуждаете, – все одно имея в мысли, как бы переломить, наконец, душу свою и направить ее на лучшее. Трудитесь! Придет помощь! Возникнете от диавольской сети и скажете с дерзновением, подобно блудному сыну: «Восстав, иду!»

И уже идите, не озираясь и не слушая никаких внушений, какие будет всевать в вас тогда лукавый. Начнет он разжигать саможаление или навевать на вас то страх за жизнь, то опасение за расстройство быта, то непреодолимость преград ко введению новых порядков новой жизни, чтобы отвратить вас от благого намерения вашего. Не внимайте и решительное изреките в себе определение: «Все приношу в жертву Господу: и состояние, и все труды, и самую жизнь. Не отступлю от своего решения, хоть бы жить мне было, как ходить по иглам». Такое безжалостное решение тот час разгонит всю тучу смутительных помышлений и положит конец всем покушениям врага. Он бессилен бороться с теми, которые на смерть себя определяют для последования Господу, распявшемуся за нас. В решении сем видна тень крестной смерти, разрушившей область его, и он бежит от него как от огня. Тут смерть за смерть: смерть во грехе пагубная заменяется готовностию на смерть в борьбе со грехом во спасение; и вот семя новой жизни о Христе Иисусе Господе нашем!

Вот что должно совершиться внутрь вас, братия, среди сих видимых трудов и подвигов говения вашего! И тогда только, как сие совершится, говение ваше будет настоящим говением…

(Свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.16).

Сокрушение о грехах не есть простое чувство: предел сердечного о грехах сокрушения есть твердое намерение не оскорблять более грехами своими Бога

…Сокрушение о грехах не есть простое чувство, а слагается из нескольких чувств. В основе лежит неприятное ощущение от сознания того, что, предавшись греху, мы попали в весьма дурное состояние. Сие ощущение видоизменяется потом, судя по тому, к какой стороне греха обращает внимание свое кающийся грешник. Когда он, исходя из ощущения, обратится к себе, то досадует на себя и на свой злой произвол: зачем поддался увлечению и зачем склонился на внушение соблазна, когда мог устоять и отвратить беду? Когда обратится к самому греху, то уже не видит в нем той прелести, какою прикрыт он бывает, когда падает в него, а видит его безобразным и гадким и начинает гнушаться им и отвращаться от него. Когда обращается к другим людям – членам тела Церкви, то стыдится, что, не будучи ни чем обделен сравнительно с ними, так осрамил себя делами непотребными. Когда обращается к Богу, то или порицает себя, жалеет и печалится, что столь милостивого к себе Господа оскорбил грехами своими; или страхом исполняется за свою временную и вечную участь при мысли о правосудии, иногда так видимо карающем грешников. Грешник, искренно сознавший свои грехи и осудивший себя в них, вошедши в себя, переходит от одного из сих чувств к другому и устрояет в своем сердце плач и сетование о грехах, подобно плачу Иеремии на развалинах Иерусалима или иудеев на реках вавилонских.

Досада на себя, омерзение грехом, стыд, страх, печаль по Боге и окаявание себя пред Ним, в деле покаяния и омовения себя слезами сокрушения, похожи на разные приемы, употребляемые в быту нашем, когда моют нечистое белье, и у добросовестного делателя скоро достигают они своей меры и производят свое действие в сердце его. Знать, однако же, надобно, что не все сии чувства имеют одинаковую цену: болезнование о грехах из-за страха вечных мучений, из-за стыда пред другими, из-за отвратительности греха, с досадою на свой произвол, есть болезнование низшего достоинства – несовершенное; болезнование же о грехах ради того, что ими оскорблен Всеблагий Господь наш, есть болезнование высшего достоинства – совершенное. Святой Апостол именует его печалию по Боге и ему приписывает соделывание в нас «покаяния нераскаянного» (2Кор.7,10), или решительного намерения не грешить. К сей-то печали и надобно возводить свое покаянное сетование или им завершать покаянные чувства. Нельзя сказать, чтобы и те несовершенные чувства ничего не значили: и они делают свое дело в покаянии; только на них останавливаться не должно. Можно употребить их как предварительное подготовление, как средство как-нибудь умягчить окаменевшее сердце, а постом от них и через них привыкшее уже к сетованию о грехах сердце надо переводить к печали по Боге. Тут конец. Только печаль по Боге делает наше болезнование о грехах Богу приятным и привлекает от Него благодать помилования. Только она полагает твердую основу решимости не грешить. Сторонние виды здесь отдаляются, и сердце начинает оживляться любовию к Богу, которая и дает ему дерзновение положить намерение и дать обет – не оскорблять более грехами своими милосердного Бога, так как она составляет силу, непреодолимую никакими греховными влечениями. Сего-то достигнуть и позаботьтесь, плачевные болезненники о грехах своих! Не думайте, что это труд, который вам не под силу. Сделайте только такой оборот своему сокровенному деланию: воспроизведите посильнее сознание великих к нам Божиих благодеяний и поставьте против него мысль о том, какую неблагодарность являем мы, когда грешим. Сколько естественно нам чувство благодарности, столько же естественна и печаль, если не угодим чем благодетелям. Вот у вас и возникнет печаль по Боге, печаль, что оскорбили Бога, от Которого непрестанно получаем одни милости, и Который готов не только продлить их, но и увеличить и на всю вечность укрепить за нами.

Поспешите так сделать, Ибо те чувства – стыд, страх, досада, если оставить их одних, развивают одну безотрадную болезненность, которая, пожалуй, может совсем отуманить нас и столкнуть к черте отчаяния. Печаль же по Боге при всей болезненности, отраду разливает и благонадежием помилования исполняет сердце. Ибо возбуждается сознанием любви Бога к нам и приемлется нашею любовию к Богу, которая, при всей нашей виновности, научает нас видеть в Боге Отца чадолюбивого, жалеющего Своих неисправных детей и всегда готового миловать их, когда они с раскаянием возвращаются к Нему. Печаль по Боге, верою поддерживаемая и любовию оживляемая, дает ощутить и беспредельность к нам милосердия Божия, по которому, – пусть грехи наши умножатся более волос на голове или даже более песка морского, – Бог готов простить их всякому, раскаивающемуся в них искренно. Каину и Иуде недоставало сего чувства, и они погибли в отчаянии. От чего да сохранит всех нас милостивый Господь; да сохранит как от окаменелого нечувствия, так и от его погибельного отчаяния! Да дарует нам и глубокое сокрушение, и болезнование сердечное пред Ним о грехах, оскорбляющих Его, и вместе утешительное упование помилования!

Если бы кто спросил: «Как знать, что мы достаточно поскорбели; о грехах своих или что сердечное о них сокрушение произвело в нас свое действие?», тому ответим: «Предел сердечного о грехах сокрушения есть твердое намерение не оскорблять более грехами своими Бога. Такое намерение есть прямой плач сокрушения и означает, что сокрушение наше было искренно, полно и Богу угодно. В свою очередь и сие намерение обратно воздействует на сокрушение: утоляет жгучесть его и умягчает и благонадежие помилования оживляет и возвышает. Все в покаянии связано одно с другим непрерывною цепью; потому не довольствуйся чувствами скорби, – но в то же время, как скорбишь, понуждай себя и к оставлению грехов, располагаясь не впадать более в них и не поставлять себя в такое скорбное и томительное состояние. Какой больной, узнав причину болезни, тотчас же не решится впредь всячески отстранять сию причину? Кто, споткнувшись о камень и разбившись, не даст зарока не ходить более путем тем? Так, кто почувствует боль от грехов и сознает, как они разбили его, не станет долго разгадывать, а тотчас положит конец грехолюбию своему. Тут же, когда возболезнует о грехах, приводить будет на память все случаи греховные и, видя в чем, где состояла оплошность, положит избегать их всячески, определяя и самый способ к тому. Был, например, в таком-то доме и вот в какой грех впал: не буду более ходить туда. Сдружился с такими-то людьми, и они вот чему меня научили: разорву теперь всякую с ними связь. Пустился на такую-то забаву, и вот что случилось: теперь ни за что уж себе того не дозволю». Так, пересматривая всю свою жизнь греховную, искренно кающийся и скорбящий о грехах своих полагает благие намерения: как, где, что исправить на всем пространстве своей жизни, чтобы не падать в грехи; и тут же распоряжения и порядки делает соответственно таким намерениям, говоря в себе: «Хоть умереть, а уж никак не пойду теми путями, которые завели меня в такое пагубное состояние». Как тот, кто, чувствуя в душной комнате стесненное дыхание, стремительно бежит вон, чтобы подышать свежим воздухом, или как тот, кому стало несносно тесное платье, сбрасывает его при первой возможности; так грешник, возболезновавший о грехах, сбрасывает с себя бремя их и стремительно бежит из нечистого и тлетворного дома греха в чистую и пространную область богоугодной жизни.

Вот у кого наконец образуются в сердце такие распоряжения и порывы, тот явится совершенным говельщиком…

 (Свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.17).

Свт.Иннокентий Херсонский

(Выдержки из бесед)

Покаяния отверзи мне двери

«Покаяния отверзи мне двери, Жизнеподатель; с утра раннего стремится дух мой ко храму святому Твоему!»

Итак, сами по себе, собственными силами не можем мы достигнуть не только истинной свободы от грехов и праведности пред Богом, но даже отверзть себе двери покаяния, то есть перестать жить беззаконно! Правда ли это, – подумает иной, не испытавший на себе действия и силы истинного покаяния? Если я мог подвергнуть себя грехам, то почему же не могу оставить греха и начать жить праведно? Свойство свободы моей в том и состоит, что я волен делать, что хочу. Грех не отнимает у меня свободы, не отнимает поэтому и возможности перестать грешить. – Рассуждение, довольно благовидное, только показывающее, что размышляющие таким образом никогда не принимались за дело покаяния, как должно. Примись, и тогда узнаешь, что значит грех, что делает он с твоей свободой, и как трудно восстать из рва страстей. Грех точно не отнимает у тебя свободы, как необходимой в составе души способности, но производит с ней то же, что ржавчина производит с железом. Как заржавелое железо теряет крепость и силу до того, что чего прежде не могли сломить великие усилия, то будет ломаться и рваться от малого напряжения, хотя объем и количество железа те же; так у грешника остается весь призрак свободы; в некоторых случаях он свободнее, по-видимому, самого праведника, который всегда связан совестью и страхом Божиим; но внутренней мощи на добро нет, и при малом усилии к какому-либо благому подвигу, грешник слаб, как дитя. Отчего так? Оттого, что со свободой нашей, – употребим другое сравнение, – происходит от греха то же, что бывает с магнитом, когда его употребляют неправильно. Магнит теряет силу привлекать железо и указывать страны света, а свобода наша теряет силу привлекать волю и желания к себе и направляться вместе с ними по закону совести. Таково свойство греха и вместе наказание за него, что грешник после каждого беззакония теряет часть способности творить правду. Потеря сия, с продолжением греховного состояния, доходит, наконец, до того, что бедный грешник делается совершенным рабом своих страстей и злых навыков. Для него невозможно уже без чуждой помощи не только восстать из рва страстей, – трудно даже помыслить о возвращении на путь правый. Если мы, ходя путем беззакония, не испытали еще сего на самих себе доселе; то это верный знак, что мы никогда еще не начинали истинного раскаяния во грехах наших. Может быть, оно и было на устах наших, производило даже некую временную перемену в наших поступках и отношениях, но до самого источника зла в нас явно не досягало, в самое сердце и душу нашу не входило. В противном случае и нами ощущено бы было то же самое, что ощущали на себе все истинно каявшиеся: мы увидели бы ужасную силу греха и страстей, познали бы всю немощь нашей воли и нашего ума, пришли бы к тому же чувству безнадежности, в коем был некто, когда вопиял: Изведи из темницы душу мою, чтобы мне славить имя Твое! (Пс.141:7).

Посему-то первая и последняя надежда у людей истинно кающихся не на самих себя, не на свой ум и свое сердце, а на благодать Божию. Они смиренно исповедают, что если не Господь Сам созиждет дом души их, то напрасны будут все труды и подвиги над его исправлением: без помощи свыше, при всех усилиях наших, он вечно останется в развалинах. А такое чувство собственной немощи непрестанно заставляет их обращать очи свои к небесам, взывать молитвенно к Богу крепкому и живому, да ниспошлет благодать покаяния и да подаст силы возненавидеть грех, разорвать узы страстей, возлюбить, стяжать и сохранить чистоту и правду, которые для грешника соделываются чуждыми и противными.

Сии самые чувства выражаются в том умилительном песнопении, которое мы предложили в начале нашего собеседования с вами, братия мои. Поскольку Святая Церковь повторяет его каждую седмицу, то углубимся в него еще несколько нашим размышлением.

«Покаяния отверзи мне двери, Жизнеподатель!»
Ты Сам, – как бы так говорит кающийся грешник, – Ты Сам, Жизнеподатель, зришь, что я несчастный давно перестал уже находить сладость в ядовитой чаше греха и беззакония; Сам видишь, как искренно хочу я переменить мою нечистую жизнь и многократно уже собирал все силы свои, чтобы расторгнуть узы преступных навыков моих, возникнуть от пагубной сети, в которую уловил меня враг мой, но что выходит из всех моих усилий? Чем кончаются все, столь часто повторяемые обеты и решимости: оставить грех и обратиться на стезю заповедей Твоих? Увы, не успею омыться слезами покаяния, как опять впадаю в болото нечистых помыслов и срамных деяний! Лютый враг мой, кажется для того только и дает мне несколько свободы духовной, дабы отнять ее потом и сокрушить все, что ни сделано мною во время покаяния. Прежде мог еще я, безрассудный, надеяться на свои силы, воображать, что, когда ни захочу, перестану грешить: но теперь, после стольких несчастных опытов, вижу, что я совершенный раб греха, что страсти мои бесконечно сильнее меня, что если мне остаться с одним моим умом и сердцем, то враг мой будет влачить меня из дебри в дебрь, доколе не повергнет в пропасть адскую. Оставляю надежду на себя самого и все упование мое возлагаю на Тебя, Господь и Спаситель мой, на Тебя, Коего всемогущество беспредельно и милость бесконечна, на Тебя, Который можешь Духом Твоим святым пересоздать самое злое сердце мое. Призри на бедного, беспомощного, но желающего спасения грешника, и даруй ему духа покаяния, которое как тень, непрестанно удаляется от меня, когда я обращаюсь к нему: «Покаяния отверзи мне двери!» И не только отверзи, но введи меня в него; введи и удержи в сей бане возрождения дотоле, пока не омоется вся греховная нечистота моя, не уврачуются все язвы совести, не изгонится из души все злое и не останется в ней единый Божественный образ Твой.

Так молятся истинно кающиеся. Так должны молиться и мы, если воистину хотим освобождения от грехов наших и от навыка к беззаконию, освобождения действительного и всегдашнего, а не на словах только и на время. Будьте уверены, братия мои, что никто не может сделать сего, кроме Всемогущего; ибо тут, – при перемене наших нравов и жизни, – должно совершиться чудо, не меньшее того, какое было при создании нас из ничего. Даже создать нас, осмелимся сказать, было легче, нежели воссоздать, ибо тогда ничто в нас не мешало всемогуществу Творца; а теперь, при духовном воссоздании нашем, Ему надобно побеждать и искоренять зло, живущее в нашем сердце, изменить на лучшее самую свободу нашу, которая, будучи крайне слаба в грешнике на добро, тем сильнее на зло и противление благодати Божией.

Но, возлагая печаль и упование наше на Господа, не будем, братия мои, и мы праздными зрителями собственной погибели от греха. Мы не можем возродить себя духом, также как не можем опять войти в утробу материнскую, но можем и должны пламенно желать сего возрождения и просить о том Господа; можем и должны устранять от себя все, что препятствует ему в нас, и что не дает силе благодати оказать над нами ее действие. Это самое внушает нам песнопение, нами рассматриваемое, дальнейшими словами своими. Ибо, что говорится далее? – «С утра раннего стремится дух мой ко храму святому Твоему!» Видите, чем занят истинно кающийся! Он не спит и не лежит праздно, подобно грешнику нераскаянному, а утреннюет, то есть, восстает с ложа, когда еще все спит; начинает свое дело, когда еще нигде не видно движения. Что же занимает его так постоянно? Дело его спасения: «С утра раннего стремится дух мой ко храму святому Твоему»; то есть ко всему, что может служить на пользу души, ко умерщвлению в ней греха и страстей. И действительно, у истинно кающихся первым и последним делом становится попечение о душе своей… Как миролюбцы ищут увеселения и рассеяния, так кающийся ищет слез и умиления душевного.

По сим-то признакам судите, братия мои, и о самих себе. Если ты, вникая в свое поведение, не можешь сказать по совести: «С утра раннего стремится дух мой ко храму святому Твоему», – то в тебе нет искреннего желания раскаяться в грехах своих. Ибо что же бы это было за желание, которое не обнаруживается никакими действиями? В таком случае напрасно будем повторять и первые слова святой песни: «Покаяния отверзи мне двери!» Ибо Тот же милосердый Спаситель скажет: доколе Мне отверзать ее для вас напрасно? Затворите прежде сами двери и врата страстям вашим и соблазнам мира; и тогда грядите ко Мне с мольбою о духе истинного покаяния. Аминь.

(Свт.Иннокентий Херсонский, «Великий пост», гл.«Слово в понедельник недели 1-й Великого поста»).

О посте, богопротивном и богоугодном

«Постимся постом приятным, благоугодным Господу: истинный пост есть удаление от всякого зла, воздержание языка, ярости отложение, воздержание от похотей, доносов, лжи и клятвопреступления». (Стих, в понедельник Великого поста).

Церковный стих сей справедливо можно назвать поучением церковным на все святые посты. Наши слова и проповеди, по самой слабости их, бывают нередко продолжительны, а поучение Церкви столь же кратко, сколь сильно и действительно. Тем нужнее посему обратить на него все внимание и размыслить о том, чему учит в отношении к посту Святая Церковь.

«Постимся постом приятным, благоугодным Господу!» Значит, есть пост неприятный и неблагоугодный Господу! Какой это пост?

Тот, когда ты не вкушаешь обыкновенной, а может быть, и никакой пищи; но своим гневом и строптивостью изъедаешь душу и тело подручных твоих, слуг или домашних. Тот пост, когда ты во храме падаешь на землю и просишь себе отпущения грехов, говоришь, чтобы они прощены были так же, как ты прощаешь все прегрешения против тебя; а выйдя из храма, пойдешь в суд, чтобы преследовать бедного должника твоего, взыскать с него до последней лепты, посадить его в противном случае в темницу, разорить весь дом его и семейство.

Тот пост не благоприятен Господу, когда ты по внешности как будто смиряешь себя и говоришь, что ты первый из грешников, а внутренно, не зная меры своим мнимым достоинствам, ставишь себя в мыслях выше всех, творишь из себя судию вселенского, готового судить и пересуживать всех и всё.

Тот пост неприятен и неугоден Богу, когда ты хочешь и ожидаешь, чтобы за малые поклоны и несколько воздыханий твоих отверзлись для тебя все сокровища благодати Божией, уврачеваны были все язвы твоей совести, чтобы тебя ввели на самую вечерю царскую и напитали Телом и Кровью Христовой; а сам, при всех стонах и воплях нищих братий твоих, не расположен уделить им и малой части от избытков твоих, хладнокровно оставляешь без всякой помощи больных и страждущих, медлишь ввести под кров твой странных, скупишься разделить с алчущими – не тело и кровь твою (пусть они остаются с тобою), а те горы и холмы пищи, от которых едва не распадаются житницы твои.

Тот пост неприятен и неугоден Господу, когда ты боишься поднести к устам твоим чашу горячей воды; а не боишься, что из этих уст продолжают, по-прежнему, выходить, как дым из печи, слова праздные и гнилые, насмешки горькие и уязвляющие, намеки, полные соблазна и заразы душевной. Все таковые и им подобные постники да не дерзают надеяться милости от Господа; пост их не только не благоугоден, но, по выражению Пророка, есть мерзость пред лицом Божиим.

Лучше бы ты вкушал что угодно, но в то же время питал тех, которые и не в пост едва не умирают от голода; лучше бы ты продолжал украшаться твоими одеждами по-прежнему, но в ту же пору излишним, праздно висящим и съедаемым от моли, одеянием твоим прикрыл наготу нищих братий, которые стонут от холода; даже лучше, когда бы ты не прерывал обычных твоих забав и увеселений, но, прохлаждаясь сам, доставлял бы утешение и отраду тем, которые давно забыли, есть ли какая радость на земле.

Истинный пост есть удаление от всякого зла, воздержание языка, ярости отложение, воздержание от похотей, доносов, лжи и клятвопреступления.

Удаление от всех сих пороков должно бы составлять для нас не пост, не принуждение и труд, а дело самое естественное, покой и радость, но, проникнутая еще в предках наших грехом и своеволием, приученная нами самими к нарушению законов воздержания, природа наша до того сроднилась со страстями и похотями, что следовать страстям и злой воле для нее сделалось почти так же естественным, как телу принимать ежедневную пищу.

Посему, кто хочет быть свободным от грехов, для того надобно непрестанно удерживать себя от зла и принуждать к добру, так же, как постящиеся воздерживают себя от пищи и понуждают к богомыслию. Сие-то воздержание от страстей и пороков, по учению Церкви, составляет пост истинный и благоприятный Господу. Внешние посты не всегда необходимы, а сей внутренний пост необходим во всякое время. Внешние посты проходят и оканчиваются; а этот духовный пост беспрерывен и должен окончиться только с нашей жизнью, когда мы, совлекшись бренной и грехолюбивой плоти, облечемся в нетление и бесстрастие.

Итак, хочешь ли поститься воистину? Воздержи прежде всего язык твой от всякого слова праздного, тем более от гнилого и неподобного. Начни пост духовный с сего малого члена телесного, который, однако же, есть великий враг и упорный противник. Победив его упорство, ты силен будешь обуздать и все тело (Иак.3:2). В противном случае язык твой, как дикий и свирепый конь, будет влачить тебя, вместе и с постом твоим, по дебрям лжи, злобы и лукавства.

Хочешь ли поститься воистину? Оставь вместе с пищей всякую ненависть, досаду, ропот и пререкание; сделайся во всем и ко всем тихим, кротким, смиренным, благоснисходительным и любовным. Этого требует во время поста уже самое приличие. Иначе, если ты, по-прежнему, будешь стропотен и сварлив, то иной и нехотя подумает, что ты, как малое дитя, сердишься за то, что тебе возбранено Церковью употребление любимых тобой яств.

Хочешь ли поститься воистину? Удали от себя вместе с явствами и все прочие прихоти плотские. Ибо ветхий и греховный человек твой ослепляет и губит тебя не одним пресыщением тела. Излишество в пище наносит еще вред только тебе одному; а прочие виды плотоугодия и сладострастия вредят, кроме тебя, и многим другим. Оставь же их все, удали от ложа твоего дышащую сладострастием и вольнодумством книгу; со стен комнат твоих соблазнительные изображения, а затем выбрось из самого ума и памяти (сколько можно на первый раз, ибо вдруг сего нельзя сделать: ум не то, что стены дома), выбрось, говорю, все любострастные образы и утверди вместо их в памяти и воображении твоем Крест Христов и образ твоей смерти.

Хочешь и поститься воистину? Раздери, если есть у тебя, всякое неправедное писание на завладение чужим имуществом; прекрати дело, по сему случаю заведенное в суде; уступи, сколько можно, даже из собственных прав, чтобы не влачиться по судам, подобно еврею и магометанину. Надобно же, чтобы христианин отличался чем-либо не в храме только, а и на суде.

Хочешь ли поститься воистину? Обозри, чем можешь служить, во имя Господа, меньшей братии твоей о Христе, и немедля приступи к делу благотворения; дозволь вход в житницы твои для тех, кои без всякой вины своей едва не умирают от голода: одень нагого, прими сироту, призри недужного, посети заключенного. Ибо надобно же произойти каким-либо плодам от такого великого древа, каков Великий пост. Каким же лучше, если не плодам человеколюбия, когда ты сам посредством поста ищешь милости Божией?

Такой пост будет благоприятен для Господа! Соединяющий таким образом воздержание душевное с телесным не погубит награды своей. Или лучше сказать, он уже приемлет ее здесь и теперь. Ибо для чего мы постимся? Без сомнения, не для того, чтобы сберечь у себя несколько неупотребленной пищи, а чтобы укротить свою плоть, облегчить душу, оживить совесть, приблизить к себе благодать Божию. Но когда мы сделаемся в мыслях чище и целомудреннее, в словах правдивее и назидательнее, в нравах кротче и великодушнее, в делах справедливее и благотворнее; то цель поста сим самым, при помощи благодати Божией, будет в нас уже достигнута, – сначала, конечно, слабо и несовершенно, а потом – более и совершеннее; доколе не сделаемся во всех отношениях таковыми, каковым должно быть последователям Христовым.

В противном случае, пост наш будет подобен лекарству, при употреблении которого больной, по неразумию и невоздержности, предается всем прежним привычкам, произведшим его болезнь. Чего ожидать от такого лекарства, кроме ожесточения болезни, тем опаснейшего, что мы, по надежде на врачевание, будем думать, что выздоравливаем? В таком случае лучше уже не поститься вовсе, ибо тогда, по крайней мере, не будем обольщать себя тем, что мы находимся вне опасности. Аминь.  

 (Свт.Иннокентий Херсонский, «Великий пост», гл.«Слово в четверг недели 1-й Великого поста»).

Изречения Святых Отцов

«Да не взыдет кому помышление лукавое: “легко получается прощение при покаянии, удобность в получении прощения позволяет быть нестрогим к себе, позволяет предаваться греховным наслаждениям. Более того, она смотрит со снисхождением на возобновление тяжких грехопадений”. Нет! Не на таком условии даруется прощение грехов при покаянии. Оно даруется с тем, чтобы впавший в смертные грехи оставил их. Это явствует из самых слов Спасителя: простив блуднице, приведенной на суд пред Него фарисеями, Он сказал ей: «иди и впредь не греши» (Иоан.8:11). Тоже самое заповедал Господь исцеленному Им в притворах Вифезды, заповедал с угрозою большего наказания за нарушение заповеданного: «вот, ты выздоровел; сказал Он, не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (Иоан.5:14)… Святой Исаак Сирийский говорит о повторяющих свои грехопадения: “Кто в надежде покаяния вторично впадает в согрешение, тот ходит пред Богом с лукавством, такому посылается неожиданная смерть, и он не получает времени, на которое рассчитывал, к исправлению добродетели” (Слово 90). Это разумеется о грехах смертных, а не о тех поползновениях от немощи, которые врачуются ежедневным покаянием, которых и Святые не были вполне чужды» (свт.Игнатий Брянчанинов, т.4, гл.10).

«Если же по несчастному навыку и расслаблению, увлекаемый как бы насильно плотию и кровию, не можешь удержаться от смертных грехов, преимущественно именуемых падениями: то и тогда не предавайся отчаянию, к которому так неистово влечет человека непрерывающийся ряд падений. Мы имеем на этот случай премудрое наставление Сисоя Великого. Ему однажды с горестью сердца оказал брат: “Отец! что мне делать? я пал”. – Старец отвечал ему: “восстань” – Брат сказал: “я восстал, и снова пал”. Старец отвечал: “опять восстань”. Брат возразил: “доколе же мне восставать и падать?” Старец сказал: “до кончины твоей”» (свт.Игнатий Брянчанинов, т.4, гл.10).

«Признак праведника – решительное недоверие к своей праведности и пребывание в непрестанном покаянии» (свт.Игнатий Брянчанинов, т.4, гл.10).

«Созидание души, основанное не на исполнении заповедей, но на одних подвигах, непрочно, суетно; не может оно выдержать ни скорбей от человеков, ни искушений от бесов, чуждо света, полно мрака и самообольщения» (свт.Игнатий Брянчанинов, т.4, гл.10).

«Благодарение Богу падшим человечеством может быть приносимо только из видения множества собственных согрешений и немощей» (свт.Игнатий Брянчанинов, т.4, гл.11).

«Тщеславие радуется, когда увидит, что человек обогащается добродетелями: оно надеется обратить всякую добродетель в согрешение, надеется соделать всякую добродетель причиною и поводом к осуждению человека на суде Христовом. Оно покушается пророчествовать! Оно дерзостно стремится к творению чудес, и решается искушать Господа! Чуждое духовного дара, оно ищет представить себя имеющим дар, или по крайней мере внушить подозрение к себе в людях, как бы к чему-либо вышеестественному; оно ищет этим обманом бедственно утешить себя. Оно соприсутствует подвижнику при его посте, при его молитве, при его милостыне, при его бдениях, при его коленопреклонениях, стараясь восхитить жертву, приносимую Богу, и, осквернив ее человекоугодием, соделать непотребною. Оно преследует раба Христова в уединении келлии его, в его затворе; не имея возможности доставить подвижнику душепагубную похвалу от посторонних зрителей, приносит ему похвалу в помыслах, рисует и изображает обольстительно в воображении славу человеческую. Часто оно действует без помысла и мечтания; но познается единственно по отсутствию из сердца блаженного умиления, блаженного памятования и сокрушения о согрешениях. “Если ты не имеешь сердечного плача”, сказал некоторый великий Отец, “ты имеешь тщеславие” (Великий Варсонофий, по ссылке Ксанфопулов, гл. 25, Добротолюбие, ч. 2)» (свт.Игнатий Брянчанинов, т.4, гл.11).

«Есть лукавство в грешном сердце нашем, что оно готово судить себя строго во всем, кроме своей главной немощи – нравственной, между тем как все другое, кроме главных грехов, есть в нравственном отношении малость. И выходит, что при нестрогом внимании к делу, мы способны только оцеживать комара и пожирать верблюда (Мф.23,24) на нашем внутреннем суде. Сию-то неправоту и исправь каждый в себе прежде всего, то есть познай свою главную страсть и свои главные грехи и осуди себя в них, не допуская никаких извинений» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.13).

«Все употреби, чтобы дойти до воздыханий сердечных, ибо это есть корень покаяния. Предшествует сему познание грехов; последует решимость не грешить. Но и предыдущее бесполезно и последующего не ожидай, если нет сего связующего их звена – печали сердечной о грехах» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.13).

«Затем холодно проговорим на духу: «Грешен» – про грехи, о которых спросят, и помышления не имея о том, что главною у нас целью должно быть совершенное исправление жизни? Что пользы? Это будет значить – исполнить обычай говения, а не говеть во спасение» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.13).

«Такое рассмотрение приведет нас к познанию господствующих в нас страстей или одной преобладающей над всеми. Известно вам, что корень всему злу в нас есть самолюбие. Из самолюбия выходят гордость, корыстность и страсть к наслаждениям, а от них уже и все прочие страсти. Они все есть у всякого, кто грешит, но не у всех в одинаковой степени: у одного гордость преобладает, у другого – корыстность, у третьего – страсть к наслаждениям. И гордый не чужд корыстных видов и наслаждений, но легко одолевает их, когда удовлетворение ими может унизить его; и своекорыстный готов поутешиться, если это ему ничего не стоит, и прочее. Так, у всякого одна какая-либо страсть господствует, а другие стоят как бы в тени и в подчинении ей. Эту-то господственную и надобно увидеть и определить, чтобы потом на нее решительнее и действовать можно было. Один святой отец говорит: «Господь требует от тебя восстановления целомудрия, а ты богадельни да часовни строишь: исправь прежде первое, и второе благоприятно будет!»» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.14).

«В деле покаяния – все от чувств сердца!» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.14).

«Прежде всего понудь себя дойти до самообличения, напрягись возбудить в себе чувство виновности… Из всего извлеки сведения, которые заставили бы сердце твое и совесть твою проникнуться чувством виновности и воззвать: «Виноват! Ничего не имею в оправдание!»» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.14).

«Поспеши возбуждать или изводить из сердца, предрасположенного уже к тому, болезненные чувства, составляющие содержание истинного раскаяния, именно: печаль, что оскорбил Бога; стыд, что довел себя до такой неисправности; жаление, что мог воздержаться и не воздержался, и досаду на свой грешный произвол, не внимавший никаким внушениям разума и совести. Чувства сии сами собою готовы будут возрождаться из сердца после сознания грехов и своей виновности; но ты и сам помогай им развиваться и раздражай их сильнее и сильнее. Пусть горит в них душа, как в огне: чем более будет гореть и чем сильнее будет горение, тем спасительнее. Предел, до которого надо довести сие болезнование о грехах, есть омерзение к грехам и отвращение от них. В сем отвращении опора решимости не грешить и надежда самоисправления… Пади тогда пред Ним и скажи: «Не буду! Никогда не буду грешить, хотя бы умереть пришлось, только спаси и помилуй!» Сей сердечный обет должен увенчать чувства раскаяния и засвидетельствовать их искренность. Он не в слове, а в чувстве и составляет внутренний завет сердца с Богом, восстановляет религию сердца» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.14).

«Начните распознанием своей греховности, пройдите через обличение себя и болезненные чувства раскаяния и окончите решимостию не грешить, закрепив ее обетом пред лицом Господа – быть прочее время исправными и в жизни» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.14).

«Эта скорбь о грехах и это решительное изменение на лучшее составляют сердце говения. Сюда должно быть направлено все наше внимание и; все говетельное усердие и самоутруждение» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.16).

«И вот что предлежит теперь нам сделать с душою своею: пробудить ее от сна греховного; довести ее до того, чтобы она увидела опасность греха, восчувствовала сию опасность и озаботилась избавиться от нее… Самим вам надо войти внутрь себя и, став перед усыпленною грехом душою, будить ее от сего сна, как кто может и как сумеет… Собеседование с собою, уговаривание души – это главный прием для пробуждения ее от сна греховного» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.16).

«Да дарует нам и глубокое сокрушение, и болезнование сердечное пред Ним о грехах, оскорбляющих Его, и вместе утешительное упование помилования!» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.17).

«Все в покаянии связано одно с другим непрерывною цепью; потому не довольствуйся чувствами скорби, – но в то же время, как скорбишь, понуждай себя и к оставлению грехов, располагаясь не впадать более в них и не поставлять себя в такое скорбное и томительное состояние» (свт.Феофан Затворник, «Слова Великим постом и приготовительные к нему недели», гл.17).

«Есть пост неприятный и неблагоугодный Господу! Какой это пост? 
Тот, когда ты не вкушаешь обыкновенной, а может быть, и никакой пищи; но своим гневом и строптивостью изъедаешь душу и тело подручных твоих, слуг или домашних. Тот пост, когда ты во храме падаешь на землю и просишь себе отпущения грехов, говоришь, чтобы они прощены были так же, как ты прощаешь все прегрешения против тебя; а выйдя из храма, пойдешь в суд, чтобы преследовать бедного должника твоего, взыскать с него до последней лепты, посадить его в противном случае в темницу, разорить весь дом его и семейство.

Тот пост не благоприятен Господу, когда ты по внешности как будто смиряешь себя и говоришь, что ты первый из грешников, а внутренно, не зная меры своим мнимым достоинствам, ставишь себя в мыслях выше всех, творишь из себя судию вселенского, готового судить и пересуживать всех и всё.

Тот пост неприятен и неугоден Богу, когда ты хочешь и ожидаешь, чтобы за малые поклоны и несколько воздыханий твоих отверзлись для тебя все сокровища благодати Божией, уврачеваны были все язвы твоей совести, чтобы тебя ввели на самую вечерю царскую и напитали Телом и Кровью Христовой; а сам, при всех стонах и воплях нищих братий твоих, не расположен уделить им и малой части от избытков твоих, хладнокровно оставляешь без всякой помощи больных и страждущих, медлишь ввести под кров твой странных, скупишься разделить с алчущими – не тело и кровь твою (пусть они остаются с тобою), а те горы и холмы пищи, от которых едва не распадаются житницы твои.

Тот пост неприятен и неугоден Господу, когда ты боишься поднести к устам твоим чашу горячей воды; а не боишься, что из этих уст продолжают, по-прежнему, выходить, как дым из печи, слова праздные и гнилые, насмешки горькие и уязвляющие, намеки, полные соблазна и заразы душевной. Все таковые и им подобные постники да не дерзают надеяться милости от Господа; пост их не только не благоугоден, но, по выражению Пророка, есть мерзость пред лицом Божиим.

Лучше бы ты вкушал что угодно, но в то же время питал тех, которые и не в пост едва не умирают от голода; лучше бы ты продолжал украшаться твоими одеждами по-прежнему, но в ту же пору излишним, праздно висящим и съедаемым от моли, одеянием твоим прикрыл наготу нищих братий, которые стонут от холода; даже лучше, когда бы ты не прерывал обычных твоих забав и увеселений, но, прохлаждаясь сам, доставлял бы утешение и отраду тем, которые давно забыли, есть ли какая радость на земле.

Истинный пост есть удаление от всякого зла, воздержание языка, ярости отложение, воздержание от похотей, доносов, лжи и клятвопреступления.» (свт.Иннокентий Херсонский, «Великий пост», гл.«Слово в четверг недели 1-й Великого поста»).

«Хочешь и поститься воистину? Раздери, если есть у тебя, всякое неправедное писание на завладение чужим имуществом; прекрати дело, по сему случаю заведенное в суде; уступи, сколько можно, даже из собственных прав, чтобы не влачиться по судам» (свт.Иннокентий Херсонский, «Великий пост», гл.«Слово в четверг недели 1-й Великого поста»).

«Хочешь ли поститься воистину? Обозри, чем можешь служить, во имя Господа, меньшей братии твоей о Христе, и немедля приступи к делу благотворения; дозволь вход в житницы твои для тех, которые без всякой вины своей едва не умирают от голода: одень нагого, прими сироту, призри недужного, посети заключенного. Ибо надобно же произойти каким-либо плодам от такого великого древа, каков Великий пост. Каким же лучше, если не плодам человеколюбия, когда ты сам посредством поста ищешь милости Божией?» (свт.Иннокентий Херсонский, «Великий пост», гл.«Слово в четверг недели 1-й Великого поста»).

«Для чего мы постимся? Без сомнения, не для того, чтобы сберечь у себя несколько неупотребленной пищи, а чтобы укротить свою плоть, облегчить душу, оживить совесть, приблизить к себе благодать Божию. Но когда мы сделаемся в мыслях чище и целомудреннее, в словах правдивее и назидательнее, в нравах кротче и великодушнее, в делах справедливее и благотворнее; то цель поста сим самым, при помощи благодати Божией, будет в нас уже достигнута, – сначала, конечно, слабо и несовершенно, а потом – более и совершеннее; доколе не сделаемся во всех отношениях таковыми, каковым должно быть последователям Христовым» (свт.Иннокентий Херсонский, «Великий пост», гл.«Слово в четверг недели 1-й Великого поста»).

---

Составил и адаптировал: о.Серафим Медведев.