Аноним: В книге «Старец Силуан» архимандрит Софроний (Сахаров) пишет о том, что новый или старый стиль – это явление космическое; и не стоит нам из-за земного и несущественного, нарушать главное – любовь?
О.Серафим: Хорошо, логично сказано, но на самом деле, как раз, – всё наоборот. То, что на тот момент времени ввели новый стиль – это не любовь. Стиль в церкви – это обрядовая сторона, а обряды в церкви всегда могли изменяться, если была на то нужда в жизни Церкви. Ибо обряд, каноны и правила, носящие временный характер, менялись и всегда могут быть изменяемы, если есть на то нужда в жизни Церкви.
И если речь идет о любви, то по любви и надо поступать. Ты, например, понимаешь, что стиль – это не существенное; а ближний – не понимает, соблазняется и отпадает от Церкви. То какая же это любовь?! Вот ты и прояви любовь! поставь ее выше земного, космического: отвергни тот стиль, который соблазняет брата твоего. Сам, первый покажи, что стиль – это земное, несущественное; а главное – это любовь.
А в жизни получается, всё совсем наоборот: новостильники прилепились сами к новому стилю и отвергли любовь. И таким образом показали себя обрядоверами-новостильниками. Если стиль – это земное, зачем тогда нужно было его менять? Если это действительно нужда в жизни Церкви и по этой причине решили поменять: то делать надо по любви, но не заставлять – насильно. Ввели новый стиль: кто хочет, принимает, а кто не хочет, пусть остается на старом. А потом постепенно это людям и разъяснять. Вот это и будет – в духе любви. Но когда ввели новый стиль, то люди стали смущаться, начались расколы. Устроили гонения.
Если бы для тех, кто ввел новый стиль, главное было любовь, – а стиль всё равно какой, – то они и поступили бы по любви: ради немощных по вере, остались бы на старом стиле. А если стиль это ерунда и мелочь, то зачем его надо было менять!? Жили так всегда – и дальше бы прожили.
В Церкви реформы делаются и вводятся по нужде, для удобнейшего спасения душ. При чем меняться может все то, что есть не главное, не существенное, носящее временный характер, в жизни Церкви.
Но зачем вводятся такие реформы, в которых нет абсолютно никакой нужды, но только смущение и расколы? Не следовало ли церковным властям, видя в этом вред для Церкви, приостановить эту реформу? Но, нет! не остановили!
В России, в период реформы церковного языка (после собора 1918 г .), стали вводить в богослужение адаптированный и русифицированный язык, то делали это по любви – добровольно. Кто хотел – служил на славянском; а кто хотел – служил на русском или украинском, адаптированном языке. И в процессе все это могло совершенствоваться. И впоследствии, можно было постепенно людям объяснять, чтобы люди понимали правильно и не смущались. И по желанию – не насилуя свободы человека, – кто хочет, мог бы добровольно, постепенно переходить на русифицированный или украинизированный язык, или еще какие-либо народные языки. Таким образом, реформа проходила бы постепенно, естественно, без расколов, без вреда для спасения душ.
Но в Греции, новый стиль ввели насильно, а кто не хочет: тем гонения, притеснения устраивают и дышат на них лютой ненавистью, но говорят, что это – любовь. Тьму называют светом. От Патриарха Тихона тоже требовали власти ввести новый стиль. Новосвящмуч. Иларион Троицкий говорил, что новый стиль – это не страшно, это обрядовая сторона. Да действительно это так; и когда есть нужда в жизни Церкви, то можно и менять. Но он ошибался, на тот момент времени, при тех жизненных обстоятельствах. Так как не было церковной нужды в этом, а происходило это по почину Советской власти, которая, вынуждая принять новый стиль, преследовала цель раскола в Церкви. Архиеп. Илларион это понял, и смирился с мнением народа. И так как народ не захотел принять новый стиль и отверг его, то и Патриарх Тихон сразу же отказался от него.
Да и вообще все требования власти безбожной были неспроста. Нужды в переходе на новый стиль никакой не было, – старый стиль никому не мешал. Но власть требует, – говорит, что надо. Зачем это надо? Какой смысл? Да потому, что это в Греции: первый шаг – к экуменизму, к объединению с Католическою Церковью, к объединению всех церквей. Поэтому, принятие нового стиля становится уже вопросом вероисповедным, а не просто вопросом обрядовым. А в России, – советская власть требовала это для того, чтобы в Церкви посеять вражду, ненависть, раздоры и расколы. И так как в этом не было церковной нужды, а новый стиль вводился насильно, под давлением властей, то это уже – против любви. Новый стиль, при этом, служит только лишь внешним прикрытием настоящих планов, мировых сил зла, по объединению с врагами Церкви и Христа.
Четырнадцать святых мучеников, в 11-м веке, а также трое мучеников Литовских, в 14-м веке, – все они отказались вкушать мясо, во время поста, которое заставляли их есть под страхом мучений и смерти. Так они и были замучены, но к мясу не прикоснулись.
А вот, как бы, противоположный случай приводит свт. Игнатий Брянчанинов: «Церковная история сохранила нам следующее событие первых времен христианства. На острове Кипре, был великой святости епископ Спиридон Тримифунтский, живший в конце третьего и начале четвертого столетия, присутствовавший на первом Никейском Соборе, муж, совершивший великие знамения. В Четьих Минеях есть житие его (см. первые числа Декабря) .
На первой неделе Великого Поста, в пятницу, пришел к нему странник, христианин. При епископе жила дочь его. Епископ говорит дочери: «Нет ли у нас чем угостить странника?» Дочь ответила: «Отец мой! Ты не вкушаешь ничего в эту неделю, и я стараюсь подражать тебе: поэтому у нас нет никакой пищи приготовленной; а есть от мясоеда остаток свиного мяса». Епископ говорит: «Поставь это мясо на стол и приготовь нам трапезу». Дочь исполнила приказание отца; Угодник Божий пригласил к столу своего гостя и сам сел с ним, чтобы вкушать. Странник сказал: «Я – христианин, – и не ем мясного в Великий пост». Епископ отвечал ему: «Потому-то, что ты Христианин, – а не жид, – и должен ты есть: мы воздерживаемся от мяса не потому, чтобы оно было нечисто, или чтобы в этом была какая-то добродетель, как воздерживаются от него жиды, но чтобы телеса наши не отягчались объедением и пьянством» («Письма к родным и друзьям», «К сестре Елизавете Александровне»; Избранные письма, п.402; Полное собрание писем, п.528).
Как это всё понимать? Мученики пошли на смерть, но только бы не есть мясо, во время поста; а свт.Спиридон добровольно наелся мяса, и притом на 1-ой строгой неделе Великого поста. И в том, и в другом случае был пост. Но по преданию и учению св. Церкви: святые мученики исполнили заповедь Божию и святой Спиридон исполнил ее так же.
Чтобы правильно понять, нужно разобрать причины, знать обстоятельства того и другого случая. Святых мучеников заставляли есть мясо ради того, чтобы они этим засвидетельствовали отречение от веры. Есть или не есть мясо: это был для них вопрос – отказаться или не отказаться от веры. Вопрос – вероисповедного характера. Вкушение же мяса в пост, при этом, чисто внешнее средство, через посредство которого должно было быть совершено отречение от веры, Истины. То есть преследуется явная цель – отречение от правой веры.
В случае со свт.Спиридоном Тримифунтским дело обстояло совсем по-другому. Странник пришел с утомительной дороги, после нескольких дней строгого поста, весь ослабленный, уставший, и впереди, – нелегкая дорога. По заповеди Божией: святитель не мог его отпустить так, – не накормивши, не подкрепивши в дорогу. Так как у него больше ничего не оказалось, кроме мяса, то он и накормил его мясом. Словом и делом святитель показывает нам правильное отношение к посту: чтобы мы соблюдали его не как жиды, не как законники и фарисеи, а ради добродетели: «мы воздерживаемся от мяса не потому, чтобы оно было нечисто, или чтобы в этом была какая-то добродетель, как воздерживаются от него жиды, но чтобы телеса наши не отягчились объедением и пьянством». Для поддержания телесных сил, утомившегося и ослабленного путника, на дальнейшую дорогу, свт.Спиридон и накормил его, от всей души, тем, что у него было.
Итак, внешнее действие судится обязательно с учетом того: что за нужда, что за случай, – к месту ли и ко времени ли оно.
В случае с мучениками, причина – вероисповедная; а мясо – это только лишь, как внешний предлог, прикрытие обмана и лукавства.
В случае же со свт.Спиридоном, причина – исполнение заповеди Божией, о любви к ближнему; а нарушение поста – это нарушение обрядовой, несущественной стороны в жизни Церкви. Которая может быть изменяема, в зависимости от жизненных обстоятельств, если это необходимо для спасения душ ближних.
Преподобный Пахомий Великий, как мы знаем, истощенных от болезни монахов накормил мясом. Но здесь, наоборот, цель: укрепить веру, чтобы они ее совсем не потеряли, – не впали в дух уныния и отчаяния. Ибо пост, сам по себе, не является самоцелью, он лишь только как внешнее средство, которым пользоваться нужно благоразумно.
В принятии нового стиля не было нужды для Церкви. Но, так как во всех государствах правительства стали подпадать под власть мирового жидовства, а у тех основная задача: все религии объединить в одну – антихристову; вот и прикрываются, что стиль это ерунда, а главное – любовь. Но это совсем не любовь! что-то «не то» они понимают под любовью. Сейчас, в наше время, уже проповедуют любовь к сексуальным меньшинствам. «Главное, любовь!», – говорят они. – Но не к нечестию же! Совсем не о такой любви говорится в Св.Писании. Им наплевать на то, что в церкви из-за этого происходят расколы. Поэтому тут нет никакой любви. А ссылки на любовь, применяются как благовидные предлоги для прикрытия зла.
Совсем не о такой любви старец Силуан писал. Нужно ли было вводить новый стиль, если в Церкви начались расколы? Но всё равно вводили, потому что потребовала власть: с целью – постепенно вести к объединению всех религий. Противостоящие, на тот момент времени, новому стилю, противостояли не обряду, а отступлению от веры, на пути к экуменизму.
В России, хотя не сразу всё обозначилось, но власть была явно безбожная, и идти с ней на соглашательство и на поводу у нее, в конечном итоге, было нельзя, ибо это явно ложилось бременем на совесть всех. Но это не сразу было ясно и понятно, и поэтому, надеялись на отделение Церкви от государства и независимое от него существование. Но впоследствии, постепенно все выяснилось. И св.Патриарх Тихон шел на уступки советской власти, только лишь до пределов христианской совести. Но когда заставили всю Церковь – через декларацию 1927 г ., митр. Сергия, – переступить за пределы христианской совести, вот тогда и произошел раскол на МП и ИПЦ, в котором не сразу всё было ясно, но постепенно всё обозначилось и стало на свои места.
В Греции ситуация иная, но и там не сразу всё было ясно. Поэтому нельзя считать, что сразу отпали от Церкви, в то время, все принявшие новый стиль. Пока всё обозначилось и выяснилось, потребовалось время, – это процесс. Кто-то за это время вразумился и вернулся в Истину, а кто-то, ища самооправданий, – остался в отступнической церкви.
Хотя новый стиль не ересь, но по положению вещей, на тот момент времени, принятие нового стиля было отступничеством от Христа. Поэтому и РПЦЗ стала воздерживаться от общения с новостильниками.
Некоторые, используя все возможности, пытались вернуть в церкви старый стиль, но не смогли и ушли к старостильникам. Так в 1935г. (через десять лет после введения нового стиля) три митрополита – Хризостом Флоринский, Герман Дмитриадский и Герман Кикладский – присоединились к старостильникам и возглавили ИПЦ и Священную борьбу в Греции.
Но жизнь в мире меняется, и в результате этого может измениться и отношение истинной Церкви к новому стилю. Это в частности, в свое время, показал еще свт.Иоанн Шанхайский, когда он присоединил к РПЦЗ епархию румын-новостильников, оставивши их, при этом, на новом стиле. То есть, ради чего принимался новый стиль – ради экуменизма, это румыны-новостильники оставили, ушли с этого пути отступления, выйдя из Румынской новостильной Церкви. А присоединились к Церкви, которая не стояла на этом пути отступления, к РПЦЗ. Но внешняя обрядовая сторона, которая не существенна в жизни Церкви, была им оставлена таже самая, т.е. новый стиль. Чтобы, таким образом, можно было других новостильников, – которые не разбираются в вопросах стилей, или уже родились и выросли в этом, и считают этот вопрос чисто обрядовым, – привлекать к истинной Церкви, которая не стоит на пути вероисповедного отступления, на пути экуменизма. Выводя, таким образом, их из лжецерквей, которые встали на путь вероисповедных отступлений, на путь духа антихристова, но, при этом, не меняя внешнюю обрядовую сторону, которая несущественна в жизни Церкви.
Новый стиль – это обряд.
Одно дело – это присоединение к церковной организации, которая стоит на пути вероотступничества и слияния с духом антихристовым, и имеет новый или старый стиль.
И другое дело, это присоединение к церковной организации, – которая не стоит на пути вероотступничества и слияния с духом антихристовым, – с сохранением внешней обрядовой стороны, т.е. с сохранением нового стиля.
В первом случае, это погибельно, во втором случае – спасительно.
Обряд может изменяться и не по нужде Церкви: не ради спасения душ, а с целью отступления от веры, от Истины. Если преследуется эта цель, – то тогда изменение обряда принимает вероисповедный характер. И тогда это уже не просто изменение обряда, по причине нужды, ради удобнейшего спасения душ человеческих, а отступления от духа Христова, ради слияния с духом антихристовым.
Когда определенные круги, гражданская власть, или церковная иерархия, идя на поводу у мировых антихристовых сил, идет на соглашательство, чтобы Церковь повести по пути отступления от правого чувства веры и слияния с мировыми силами зла, то идти на это нельзя. А сатана через своих слуг говорит: «что вы «копья ломаете», главное – любовь, а вы за обряды цепляетесь», то есть: умело отвлекает от сути проблемы, заостряет внимание не на том, – чтобы ввести в заблуждение. Это называется – благовидные бесовские предлоги.
Гавное в Церкви – это спасение душ в жизнь вечную. И совершается это через посредство правильно-проходимой внутренней жизни, направленной на воспитание верного настроя души, истинных плодов духа. Ибо только это и понадобится человеку для спасения, в день смерти и в день Страшного Суда. Обряды же, при этом, являются только лишь средствами, которыми надо пользоваться благоразумно, а не безумно.
Поэтому-то когда и возникает нужда, в жизни Церкви, в изменении какой-либо обрядовой стороны, то она и должна изменяться. Эта нужда может исходить только из духа Христова, ради удобнейшего спасения душ человеческих. То есть, когда сохранение каких-либо обрядовых сторон в жизни Церкви, по причине изменившейся эпохи и жизненных обстоятельств, содействует погибели душ человеческих. В таком случае, все кто противится изменению какой-то обрядовой стороны, противятся духу Христову, по причине того, что утратили дух Христов и заразились духом фарисейско-законническим. Это происходит по причине исчезновения правильно-проходимой внутренней жизни. Ибо в таком случае, отношение к обрядам становится чисто магическим. И спасение начинает восприниматься, как сохранение обрядовой традиции и внешних законоположений, которые используются как средство для самоутверждения.
Итак, обряды могут изменяться по двум противоположным причинам:
1-я (спасительная): По причине нужды в жизни Церкви, для удобнейшего спасения душ человеческих, по причине изменившейся эпохи и жизненных обстоятельств. Но такое изменение делается не насильно, вынуждая всех несогласных помимо их воли, а добровольно, по любви.
2-я (погибельная): По причине нужды властей, гражданских или церковных, которые идут по пути отступления и слияния с духом антихристовым. Но сами они не видят этого, по причине одержимости духом антихристовым, от которого они отступать не хотят. – Это духовная прелесть. В таком случае, изменение какой-либо обрядовой стороны для них является средством, ради удобнейшего достижения своих целей, – отступничества, на пути слияния с духом антихристовым. Естественно, что проводят это они насильно, прикрывая это всякими благовидными предлогами.
Общий принцип в Церкви таков, что внешние обрядовые действия – несущественны; главное, чтобы они были благочестивы и выражали какую-либо христианскую идею.
Вот как об этом писал свт. Феофан Затворник: «Некоторыми разностями в церковных порядках нечего смущаться. Они всегда были позволительны, и по существу дела таковы. Грех только неблагоговеинство, а сами чины могут быть изменяемы все, кроме существеннаго в св. Таинствах» (Собрание писем, п. 214) .
Да и Христос, укоряя законников и фарисеев, про обряды, каноны и правила, носящие временный характер, говорил, что: «суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк 2, 27). И желая научить всех, на все века и времена, – что наибольшее в законе, есть спасение души человека, – Господь Сам нарушал обрядовый закон, субботу. То есть, как бы нарушал каноны и правила, внешнее предание ветхозаветной Церкви. И за это был гоним.
Главный смысл и цель существования Церкви на земле – это спасение душ в жизнь вечную. Поэтому в Церкви могут быть изменяемы обряды, по причине нужды: когда это необходимо, для устроения удобнейшего спасения душ человеческих в жизнь вечную. Ибо внешняя церковная обрядовость должна этому вспомоществовать, а не препятствовать.
И если действительно есть такая нужда, – то можно менять, но при этом: обращать внимание на немощных в вере, чтобы никого не вынуждать насильно. Потому что главное – не обряд изменить, а приводить души к Богу. Тем, кто не понимает чего-то, по причине слабости веры: объяснять, просвещать в этом вопросе, но ни в коем случае не вынуждать насильно. Всё это должно совершаться добровольно – по любви.
Аноним: По поводу нового стиля уже высказывались Соборы . Было согласное мнение о недопустимости его введения в православной Церкви.
О.Серафим: Речь не о введении нового стиля в Церкви, а о допустимости икономии, в вопросах несущественных, при сохранении правой вероисповедной позиции. Что и сделал, в свое время, свт.Иоанн Шанхайский.
Иначе, если происходит догматизация обрядовой стороны в жизни Церкви, то это, в итоге, приводит к обрядоверию, фарисейству и законничеству. Тогда изменение внешней обрядовой стороны воспринимается как отступление от веры. Это тоже самое ветхозаветное фарисейство и законничество. И тогда получается скрытое идолопоклонство – обрядоверие.
Другое дело, это то, что внешняя обрядовая сторона, каноны и правила, носящие временный характер, могут быть изменяемы, но только по причине нужды в жизни Церкви. Ибо цель не та, чтобы просто содержать внешнюю обрядовую сторону, и хранить мертвую букву закона, а цель – спасение душ в жизнь вечную. Вот к этому и должны применяться: внешняя обрядовая сторона в жизни Церкви, а также каноны и правила, носящие временный характер. Все это должно быть основано на правом чувстве веры, на удовлетворенной совести и стремлении к приобретению чистоты чувств.
Здесь происходит подмена в цели: спасение души подменяется сохранением буквы закона, носящей временный характер. Почему так происходит? Причина, в неправильном внутреннем делании, которое основывается на духе самости и гордыни, в котором отсутствует опытное ощущение и познание собственной немощи.
Аноним: Однако церковный календарь – никак не обряд и уж вовсе не «стиль» (совершенно постороннее и в корне неверное слово), но Св. Собором в Никее установленная и им освященная система церковной, т.е. богослужебной, жизни, не правда ли.
О.Серафим: А что же церковный календарь – это догмат что ли?
А как же препп.Павел Фивейский, Мария Египетская и мн.др.пустынников, отшельников, не имевших ни церковных календарей, ни праздников, как они без всего этого, внешнего, спаслись?
А как мученики, новомученики в тюрьмах, лагерях, подчас, не имеющие ни церковных календарей, ни праздников, как они безо всего этого спаслись?
А разбойник покаявшийся на кресте и христиане первых веков, когда все еще было не устроено. Ведь они не имели ни церковных календарей, ни современных молитвенников, ни богослужения в том виде как оно сейчас. Как они все спаслись?
Не имея, подчас, внешней обрядовой стороны они спасались. Значит спасение не зависит от этого.
При таком вашем вероисповедании мы приходим к магии. У вас церковный календарь – обрядовый вопрос, становится самоцелью. А я говорю о том, что это лишь – средство, обряд.
И если мы доживем до таких времен, что будем жить по лунному еврейскому календарю, во всем мире, то люди, которые родятся, уже при этом лунном календаре, что они не могут спастись, так что ли? Или им сначала надо будет проповедовать старый календарь, а потом уже только можно и спасаться, так что ли?
По моим понятиям такое вероисповедание – это обрядоверие, которое, в итоге, приводит к магии. Я не удивлюсь если кто-то потом, при таком исповедании, еще и чудеса начнет творить, по старому стилю, при помощи силы бесовской. Это не православие, это самая настоящая магия.
Только не надо ссылаться на постановления Соборов, ибо это, как писал митр.Антоний Храповицкий, относилось к тому времени. Еще раз повторяю, что речь идет не о введении нового стиля, а об икономии в вопросах обрядовых, несущественных в жизни Церкви.
Необходимо учитывать времена, эпоху и жизненные обстоятельства, ибо когда это не берется во внимание, тогда каноны и правила применяются не к месту и не ко времени. И в итоге получается, наложение бремен неудобоносимых и убийство душ, что есть в сущности – фарисейство и законничество, против которого восставал Христос, и от которых Он и пострадал.
Свт.Игнатий Брянчанинов писал: «Надо понимать дух времени и не увлекаться прежними понятиями и впечатлениями, которых в настоящее время осуществить невозможно». Вся беда в том, что люди читая жития подвижников, творения Св.Отцов, каноны и правила, выходят из состояния реальности. И действуют так, как будто бы мы живем в том же веке, и при таких же исторических обстоятельствах, и в ту же эпоху, в которую жили подвижники и Св.Отцы. Но не поймут того, что на дворе 21-й век, а не 4-й и не 15-й, и совсем иная эпоха, жизненые и исторические обстоятельства. И поэтому, надо не просто внешне подражать подвижникам и внешне следовать наставлениям, букве закона, а надо постигать дух, стоящий за этими изречениями, канонами и правилами, дух жизни подвижников. И исходя уже из современных жизненных обстоятельств и новой эпохи, стараться вводить этот дух в свою жизнь, но только в других внешних формах. Кто будет жить в этом духе, видеть и постигать его, тот не будет обращать внимания на меняющуюся внешнюю форму, когда в этом есть нужда, в жизни Церкви, ради удобнейшего спасения душ человеческих.
Когда отсутствует жизнь в духе, тогда изменения внешней формы, для обрядоверов, фарисеев и законников, кажется отступлением от веры, ибо им не за что зацепиться и не на чем обосновать свое спасение. Это происходит по той причине, что у них отсутствует правильно-проходимая внутренняя жизнь, которая постоянно стремится к удовлетворению своей совести и чистоте чувств, через посредство воспитания верного душевного настроя, в ежедневных искушениях. Причина непонимания всех этих вопросов, состоит в заражении духом обядоверия, фарисейства и законничества (внешней праведности, сидящей на духе самости); которые неизбежно возникают там, где исчезает правильно-проходимая внутренняя жизнь, направленная на воспитания верного душевного настроя, истинных плодов духа. – Это духовный закон.