Оглавление:
Отношения Церкви и власти в древности и до революции
О положении епископа в древности, и об избрании во епископы
О церковных нарушениях общего и частного порядка
Об общей направленности и отдельных отклонениях власти
О Советской и нынешней власти
О свободе во Христе и отступничестве в отношениях Церкви и власти, во времена прошедшие и современные
Об обмане при сравнении власти современной и древней, и о различении подделок под истину
Отношения Церкви и власти в древности и до революции
Аноним: Расскажите пожалуйста ваше видение материала из истории Церкви, который приведен у вас на сайте, в церковной истории Тальберга, в отношениях между церковью и властью.
Лично у меня возникает впечатление, что свобода выбора в церковном управлении если и существовала, то в каких-то редких, исключительных случаях. Т.е. в подавляющем большинстве случаев выборы патриарха или же решение жизненных церковных вопросов определялись по сути волей императора. Можно ли вобще называть Церковью такую церковную организацию, где высшее руководство представляет собой император чьи нравственные принципы очевидно далеки от христианских идеалов? И чем эта ситуация отличается от сегодняшней, когда патриарха МП по сути назначают органы власти?
Почему тогда действительно благочестивые архиереи не выходили из той древней Церкви? Может быть потому что тогда сохранялась возможность политической борьбы изнутри, а в сегодняшней МП этого нет? Или они выходили, подобно катакомбникам в 20-ом веке, но я об этом не знаю?
О.Серафим: Из истории Церкви так же известно, что многие императоры умиряли церковные смуты, помогали ниспровергать ереси. Если же являлись императоры еретики, то Церковь не вступала с ними в общение. К примеру, преп.Максим Исповедник отказался вступить в церковное общение с императором и патриархом, которые были еретиками монофелитами. То же самое происходило в период иконоборческой ереси, когда у власти оказывались императоры еретики.
Так было, и когда император хотел насадить унию с католическою церковью, в 15 столетии. И когда она была принята, то свт.Марк Ефесский, часть священства и народ не приняли эту унию, и разорвали церковное общение с этими епископами, патриархом и императором.
Многие императоры были очень благочестивыми, по своей жизни. Так, многие законы, которые издавали благочестивые христианские императоры стали церковными правилами. И Церковь приняла их в свод церковных канонов и правил.
Если по указанию императора избирались достойные епископы, то это не являлось греховным деянием. Ведь суть не в самой по себе внешней свободе. А в том, чтобы эта свобода была во Христе. Соборность – это не внешнее явление, а внутреннее. И если на патриаршей кафедре оказывался достойный, хотя бы и назначенный императором, то таким образом сохранялась соборность.
При этом, такие поставления касались, в основном, только патриаршей кафедры. Так как, каждая епархия, в плане административного управления, была самостоятельна, и сама избирала для себя епископа. А не так, что он назначался сверху, синодом, как это есть сейчас. Ибо у них не было синода в том виде, как это сейчас, который управляет церковью. Так как, каждый епископ давал отчет Богу и был автономен в управлении своей епархией, то низложить его мог только собор епископов. И патриарх не имел административной власти над епископом, как это сейчас, и не мог его просто так удалить или переместить, с его кафедры. Все епископы были равны, между собой, а патриарх был только первым среди равных, по причине первенствующей кафедры (Апостольское правило 34).
Очень часто бывало в истории так, что епископы оказывались недостойные, а император ниспровергал этого епископа за его нечестие. Так многие патриархи и епископы еретики были ниспровергаемы, именно, императорами.
Подчас, именно благочестие того или иного императора сохраняло церковную организацию от ненужных расколов и требовало от епископов нравственной чистоты. Ведь император являлся в государстве первым христианином-мирянином, облеченным царскою властью. И именно на этом основании мог воздействовать на церковную организацию, когда того требовало вмешательство царской власти.
Жизненно важные церковные вопросы утверждались только церковной иерархией. А император только лишь их утверждал своею властью. Если император предлагал решение жизненно важного вопроса, в согласии с волей Божией, то естественно, что иерархия только лишь с этим соглашалась. Так, к примеру, равноап. царь Константин, во время арианской смуты, предложил внести в Символ веры слово «единосущный», которое разрешало все споры, в том числе и между епископами, являя правое исповедание веры, по данному вопросу.
***
Так свт.Игнатий Брянчанинов пишет о том, что некоторые светские люди, обер-прокуроры синода, в его время, оказывались на защите интересов церкви, перед лицом недостойных иерархов: «Какое время! Для поддержания Церкви нужно быть во главе управления светскому лицу, потому что обуявшая соль», – часть духовенства и иерархии, не имеющие жизнь в духе Христовом, – «способна только быть попираемою человеками. Впрочем св. Афанасий Великий говорит, что одним из признаков приблизившагося пришествия антихриста будет переход церковнаго управления из рук архипастырей в руки светских сановников. Признак очень верный! Это не может состояться иначе, как при утрате духовенством своего существеннаго духовнаго значения, своей энергии, порождаемой решительным отрешением от мира. Справедливо заметил Граф (Протасов, обер-прокурор Святейшего Синода — прим. сост.), что чиновничеством уничтожено в Церкви существенное значение Иерархии, уничтожена связь между пастырями и паствою, а миролюбие, ненасытное стремление к суетным почестям, к накоплению капитала уничтожило в пастырях христиан, оставило в них лишь презренных ненавистных полицейских по ненависти их к народу, по злоупотреблению и безнравственности» (т.7, «Письма к разным лицам», п.247).
«Дух времени и опыты доказывают совершенную и решительную необходимость в лице светском для Церкви, которое заботилось бы о пользах ее, охраняло их, приводило их в гармонию с пользами государства, сносилось с министрами и всеми высшими инстанциями, имело непосредственный доклад у Государя. Лицо это должно стоять наравне с первейшими сановниками государства. Оно поставлено уже на это место неотразимым насилием обстоятельств и духа времени! Положение Обер-Прокурора, в которое он уставляется современными требованиями, никак не сходится с положением, которое дано Обер-Прокурору первоначальным государственным учреждением этой должности. По этой причине всякий Обер-Прокурор по необходимости усиливается выйти из положения, в которое ставит его первоначальное учреждение, как из положения фальшивого, стесняющего требования его деятельности в величайший вред делу Церкви. Это вводит его в столкновение и борьбу с Cинодом, с духовенством, с Церковью, которая имеет свои иерархические уставы, данные ей апостолами по завещанию Богочеловека. Уставов этих никакая власть отменить не может: всякое отменение признается беззаконием и насилием. Молчание пред насилием власти никак не есть выражение согласия: раскол может быть не только видимым, но и невидимым; этот невидимый раскол имеет на стороне своей Церковную правду, которой не может изменить ни один христианин в душе своей, доколе он остается истинным христианином. Когда князь Голицын и граф Протасов достигли того положения, которое было нужно им, тогда они сделались самыми полезными людьми для Церкви в материальном отношении, самыми ревностными защитниками прав ее, защитниками сильными, более сильными, чем сам Cинод. Они были сильны по той причине, что были равны первым вельможам, они были сильны, как приближенные Царя, не нуждавшиеся уступать и угождать другим приближенным» (свт.Игнатий Брянчанинов, письмо «О необходимости Собора…»).
О положении епископа в древности, и об избрании во епископы
А вот что описывает проф.Болотов в своей истории древней церкви, об отношениях между церковью и государством со времени императора Константина Великого.
«История настоящего периода, видимо, направлялась к возвышению епископского сана. Сохраняя за собою все принадлежащее ему церковное значение, освященное историей, епископ настоящего периода является конкретным носителем тех внешних привилегий, какие усвоило теперь церкви государство. Пастырь душ теперь со внешней стороны вырастает до значения высшего государственного сановника. В пределах своей духовной власти епископ был такой силой, пред которой склонялись сами царственные особы нисходя до просьб, до усиленного умаливания, как это было с Евдоксией, когда она явилась в роли посредницы между Златоустом и Севирианом. Этот внешний рост епископского сана сказывался в почтительных титулах. Их начало лежит уже в прежнем периоде. Теперь они развиваются в превосходные степени: «боголюбезнейший и святейший» — наиболее постоянный эпитет епископа. На какого рода внешний этикет могли заявлять требования епископы, это показывает такой случай. При Константине был какой-то из многочисленных соборов. Епископы являлись на поклон императрице Евсевии. Один Леонтий трипольский (полуарианин) не сделал этого и остался дома. Императрица наконец отправила к нему посла с любезным приглашением явиться к ней, обещая за это разные милости,— построить ему великолепную церковь, осыпать его деньгами. Леонтий ответил: «Если ты сделаешь это, государыня, то тем доставишь не столько удовольствие мне, сколько — пользу душе твоей. А если ты хочешь, чтобы я пришел к тебе, то я могу это сделать только с соблюдением подобающего епископскому сану почтения. Именно, когда я войду, ты сойди со своего высокого престола, почтительно встреть меня и преклони твою голову под мои руки, испрашивая благословения. Потом я сяду, а ты из уважения стой, и потом уже, когда я дам позволение, садись. Если ты согласна на это, я пришел бы к тебе; а если я должен явиться как-нибудь иначе, то ты не дашь, да и не можешь дать так много, чтобы вознаградить нас за умаление той чести, какая прилична епископам. Иначе я оскорбил бы богоучрежденный сан священства». Императрица пожаловалась Константию и требовала наказания дерзкому епископу. Но Константий похвалил прямоту и свободу мыслей епископа, успокоил гнев супруги и отослал ее на ее половину (Philostorg. ар. suidam sub ν. Λε?ντιος)…
«Величественное зрелище, [говорит Ульгорн в своей книге о благотворительности в древней церкви], представлял епископ среди голодных, как раздаятель милостыни, который каждый день открывает свою руку, от которого каждый ждет помощи и получает, сколько возможно, и бедный римлянин, выгнанный из своего дома варварами, и германец, которого впервые еще коснулось тихое веяние христианской любви и пробудило в его сердце образ божественного милосердия; епископ, у которого иностранец находит убежище, и больной — помощь, который продает драгоценные сосуды для выкупа пленных и ведет жизнь бедняка в своем доме; Василий, который сам ходит за больными и прокаженными, Златоуст, который, простой и скромный среди византийской роскоши, кормит ежедневно по 7000 бедных, Амвросий, который с гордостью римлянина и смирением христианина выступает против императора и нисходит до всякого бедняка, Августин, который никакой другой одежды не хочет иметь, кроме той, какую он может подарить каждому брату, Григорий, который глубоко чувствует все нужды своего времени и терзается при известии, что вот еще один римлянин умер с голода».
В принципе епископский сан был предметом благоговейного уважения и мирян и клира: даже судимый собором епископ продолжал носить титул «боголюбезнейшего и святейшего» — до той роковой минуты, когда церковный суд снимал с него его высокий сан и низводил в разряд нечестивых. Но в этой самой высоте епископской власти заключался и момент ее ограничения. Государственная власть естественно должна была стремиться к тому, чтобы кафедры были замещаемы людьми, ей угодными. А беспорядки в самом христианском обществе могли оправдывать эти притязания государства на вмешательство в такие важные вопросы, как замещение епископских кафедр. Сана епископа искали слишком многие, чтобы можно было предположить большую осторожность в выборе средств для этой цели, а христианская община была не настолько высока и умственно и нравственно, чтобы могла при подаче голосов руководиться только церковными интересами. Поэтому выборы на епископские должности были критическим моментом для общественного спокойствия. Все это, конечно, приводило к ограничению епископского влияния и значения.
Что епископы должны быть выборными, это принималось за нечто неоспоримое, неподлежащее даже рассуждению. Особенно это следует сказать о западе. Там было в полном ходу требование: «Кто должен управлять всеми, тот должен быть и выбран всеми»…
При избрании епископа был обязателен съезд [епископов], где проверялся ψ?φος, и уже потом совершалось рукоположение новоизбранного. Соседние епископы могли и не участвовать в самом избрании. Они могли прибыть уже на второй-третий день по смерти епископа и застать паству уже решившею вопрос о преемнике ему. Им оставалась только поверка этого избрания. Случалось, что епископы, прибыв на избрание, заставали целую бурю, подобную описанной в слове Златоуста. Епископы должны были судить, насколько оказывается дельным, соответствующим цели, избрание данного лица. Подача голосов начиналась с прибытия епископского собора и продолжалась до момента хиротонии над избранным. В православном богослужении остались и следы этого. Первый возглас — «повели» — обращен к хиротонисующему, который мог воспрепятствовать, второе — «повелите» — к народу. Всякий, знавший препятствие, мог заявить протест свой против избрания. Когда препятствий не указывалось, хиротония совершалась. Но бывало иногда избираемых много; серьезных возражений противная партия привести не могла; тогда-то и открывалось поприще для мудрости епископа, дело сводилось на политическое чутье, на умение разгадать психологический момент, произвести впечатление, чтобы борьба противной партии сводилась к minimum’y Поэтому в случае подобных несогласий епископы принимали на себя обязанность orfjcpog’a. После этого новоизбранный, в целях объявления о своем поставлении в епископа епископам, не принимавшим в нем участия, отправлял к ним послание, прилагая к нему исповедание веры. Это послание называлось «συνοδικ?», так как епископ писал его тогда, когда собор еще не расходился. Принимавшие участие в выборе прилагали к этому исповеданию свои подписи и тем уже подтверждали свое единомыслие с новоизбранным…
Таким образом, выборное начало было в то время силой, но эта сила не была похожа на избрание парламентарное, потому что она была ограничена. В настоящее время англичанина никто не посмеет допрашивать, почему он подал голос за Гладстона, а не за Дизраели. Ответ с его стороны мог бы быть один: «Я так хочу». А в древней церкви было не так: если собор узнавал, что обойден достойнейший, то допрашивал, почему так. Приходилось указывать не свои пожелания, а действительные причины. Выборы находились под строгим контролем: этот контроль должен был сдерживать дрянненькие инстинкты человеческой натуры…
Затем, печальные обстоятельства служили коррективом при практике выбора. Кто такой был древний епископ? Это был первый кандидат на мученическую смерть. Начиналось гонение, и епископ, как начальник, должен был первым пострадать. Кроме почета, что он получал в вознаграждение за свои труды? Обеспечения не было, потому что церковь христианская была бедна. stips menstrua — взносы и приношения — тратились на нужды церкви. Из этих взносов и приношений получали часть и клирики, так как они относились к разряду нуждающихся. О жалованье не было и речи. Известен случай, что сектанты приобрели епископа на жалованье [Наталий у монархиан в Риме, в начале III века], и это произвело на церковь впечатление скандала. Обыкновенно в епископы избирались лица почтенного возраста. Эти лица своей экономией уже достаточно обеспечили себя на старость, и церковь от них ожидала пособия, а не наоборот. Материальной приманки для избираемых не было, и практика electionis была образцовой.
Но и здесь иногда сказывался ветхий Адам, и епископы должны были употреблять весь свой авторитет для устранения злоупотреблений. Характерен следующий случай. Григорий неокесарийский, по смерти епископа Команы понтийской, был приглашен на выборы. Здесь он заметил, что творится что-то неладное: выбирают различных кандидатов, но достойных обходят. Тогда он обратился к избирателям со словом увещания обращать внимание не на состояние. Вдруг раздается иронический голос: «Так что ж? выберем угольщика Александра?» Поднялся хохот. Не так отнесся к этому св. Григорий, который сказал: «Покажите мне этого Александра». Привели человека запыленного и покрытого грязью от угольев. Он предстал со спокойствием и не смущался испытующих взоров Григория. Начался между ними разговор. Григорий предложил несколько вопросов. Александр отвечал ему спокойно и серьезно. Тогда Григорий понял, что под этой невзрачной наружностью скрывается незаурядная нравственная величина. Оказалось, что Александр принадлежал к высокому роду и был человек состоятельный, но ради христианского смирения стал заниматься таким низким ремеслом. Григорий предложил ему отправиться в баню — вымыться и одеть чистую одежду. Когда Александр это исполнил, то был снова представлен Григорием в собрание. Все были поражены на этот раз благородством позы Александра и его мужественной красотой. Он единогласно был избран в епископы, прекрасно управлял епархией и закончил свою жизнь мученической смертью. Вот как действовал авторитет епископа.
Iv век представляет уже неблагоприятный перелом в практике избрания. Злоупотребления в это время встречаются чаще. Приходилось хвататься за древнюю практику и отыскивать в ней различные регулятивы. Один из этих регуляторов состоял в том, что на вдовствующую кафедру избирались лица этой же паствы, а не другой. Против перемещения раздавались серьезные и резкие голоса. Таким образом, в это время ограничивался уже и круг избираемых. Во многих церквах держались этой практики, и с кафедры на кафедру перемещений не было. Например, на римскую кафедру избирались члены из местного клира. В александрийской церкви эта практика направлялась к ограничению и круга избирателей (монофиситы держатся ее и в настоящее время). Обыкновенно избирал народ; но многочисленная толпа часто превращалась в «?χλος», и шла на безобразия. Потому право избрания стали предоставлять уже не всем мирянам, а только более почетным…
Из 14 преемников Александра византийского до Прокла (339—434), о выборах которых мы имеем довольно подробные сведения, шестеро выбраны только после сильных споров между партиями, и едва ли не во всех остальных случаях споры эти были своевременно подавлены.
Таким образом, гражданская власть, вмешиваясь в вопросы о замещении кафедры, иногда являлась только блюстительницей порядка. Так, например, было в Риме, когда Гонорий — с полнейшим беспристрастием — решил вопрос о кафедре между Евлалием и Бонифатием I. Арианин Одоакр в 483 году присвоил себе право контроля над папскими выборами, и в 499 году Симмах и Лаврентий должны были обратиться к справедливости другого арианского государя, великого Теодориха, и он самым благородным образом воспользовался этим правом.
Несколько иначе дела шли на востоке. Здесь уже весьма рано государственная власть заявляет претензию на контроль церковных выборов. Константий низлагает Павла (338) главным образом потому, что он выбран был без его согласия и вопреки его видам, и возводит на кафедру константинопольскую Евсевия никомидийского. Затем низложен был и Македоний по тем же побуждениям. Феодосий Великий заявил требование, чтобы на его выбор представлен был список кандидатов на кафедру, и избрал самого последнего из них, Нектария (soz. vII, 8; socr. v, 8), несмотря на недовольство и сопротивление епископов, достаточно объясняемое уже тем одним, что новый кандидат был даже некрещеный. С этих пор влияние государственной власти на замещение константинопольской кафедры становится все более и заметным и постоянным: не исключая формально ни народ, ни клир от участия в выборах, государи востока иногда в интересах общественного спокойствия motu proprio назначают кандидатов на вакантную кафедру столицы.
Благодаря этому обстоятельству, Иоанн Златоуст, бывший пресвитером антиохийским, сделался епископом константинопольским. По желанию императора, его прямо выкрали из Антиохии, так как антиохийцы, наверное, были бы рады видеть Иоанна своим епископом. Император дал приказ префекту — «доставить пресвитера Иоанна». Префект сначала пригласил Иоанна к себе — побеседовать, и когда Иоанн явился к нему, префект посадил его в колесницу и повез его до первой станции, где передал его конвою.
В 427 году, по смерти Сисинния, когда открылась борьба между старыми претендентами на кафедру, пресвитером Филиппом и епископом кизикским Проклом, при дворе решили, для соблюдения спокойствия, не избирать ни того, ни другого, ни вообще кого-либо из константинопольского клира, а вопреки канонической практике пригласить из Антиохии Нестория. То же самое повторилось и в 434 г., когда по смерти Максимиана, для устранения борьбы партий, император приказал присутствовавшим епископам немедленно интронизовать упомянутого Прокла…
Споры из-за кандидатов, взбудораженные симпатии и антипатии, все эти темные пятна на избирательных церковных соборах дискредитировали избирательное начало и в глазах некоторых весьма достойных представителей церкви. Взгляд Златоуста известен, то же думал и Григорий Богослов. Поэтому и со стороны церкви сделаны были попытки регулировать выборы не без ограничения прав избирателей. С этой целью выдвигались требования, чтобы в епископы не избирали ни новообращенных, ни мирян, ни клириков других епархий; запрещались переходы с одной кафедры на другую. Но воля народа, потребности времени заставляли ломать эти легальные рамки. Делались попытки мирным путем подготовить согласие народа в пользу определенного кандидата. В этих целях Григорий Назианзин, по удалении из Константинополя, должен был принять на себя временное управление Назианзом. В Африке возведено даже в обычай назначать местоблюстителей, interventores, для временного управления паствой. Августин употребил все усилия для того, чтобы еще при своей жизни (426) собрать голоса паствы в пользу своего преемника Эродия: отзывы о нем народа и клира записывались и подписывались. В обществе новатиан был один случай, что епископу, Павлу константинопольскому (f 438), предоставили право тайно, в завещании назначить себе преемника: выбор был настолько удачен, что, когда завещание было вскрыто, раздалось единодушное «?ξιος» (достоин). Аналогичная практика встречается и в православной церкви. Афанасий Великий был, так сказать, предызбран волей Александра; умирающего епископа Александра византийского просили указать кандидатов себе в преемники. В том и другом случае право избрания предоставлено было, однако, клиру и народу. Западная церковь признавала подобного рода указания незаконными. Тонкий ценитель всего правового, Рим не одобрял подобного рода практики и не хотел создавать вредных прецедентов. Папа Иларий (462) соборно осудил подобный поступок Рустика нарбоннского, который назначил преемником Гермеса, хотя было при этом согласие клира и народа. Однако же, когда один из преемников Илария, Бонифатий II, только случаем избавился от соперничества Диоскора, он пытался было утвердить эту практику при назначении на римскую кафедру. Он испросил у собора 531 года право назначать при жизни преемника. Собор согласился. Выбор папы пал на диакона Вигилия (впоследствии известного папы). Но в следующем году собор снова отнял у папы это право.
Во всех подобных разнообразных опытах регулирования выборов проходит одно стремление: сократить по возможности круг избирателей. В церковное управление постепенно начинает проникать аристократический принцип. На западе уже с давних пор в карфагенской церкви выделяются влиятельные senio-res plebis. В папских декретах все чаще и чаще встречаются указания на преимущественную роль при выборах honoratorum civitatis (наиболее почетных граждан). На востоке уже Григорий Назианзин находил, что для блага церкви полезно было бы предоставить выборы только клиру и монахам,— мера, пригодность которой представляется сомнительной. Постепенно проникающая в церковное управление централизация должна была подготовить торжество этого аристократического принципа, и в этом направлении были важными прецедентами те случаи, когда митрополиты motu proprio назначали епископов в пределах своей епархии, или когда клирики обращались за указанием кандидата на вакантную кафедру в Константинополь (socr. vII, 37; vII, 48). Наконец, Юстиниан своей новеллой [123], вовсе устранил простой народ от участия в избрании епископа; только клиру и почетным гражданам (πρ?τοις της π?λεως) предоставлялось назначать трех кандидатов, выбор из которых предоставлялся митрополиту. Нечто подобное случилось и на западе. Арльский II собор (452) постановил, чтобы епископы назначали трех кандидатов, из которых клир и народ (clerici vel cives) выбирали одного. Собор Барцелонский в Испании (599) постановил, чтобы клир и народ 2—3 кандидатов представляли на усмотрение епископов и митрополита; жребий решал дело.
Последствия вновь слагавшихся отношений были немаловажны. По мере того, как народ устранялся от участия в выборах епископов, конечно, ослаблялась его интимная, сердечная связь со своими пастырями, какая существовала в лучшие времена древней церкви. Епископ, своим престолом обязанный верховной власти, естественно не мог быть так близок к народу, как избранный по его воле, и чаще в своих действиях должен был прислушиваться к голосам придворных партий; иначе — его могла смять железная рука такого государя, как, например, Юстиниан. Епископ провинции, назначенный митрополитом, может быть, из его собственного клира, неведомый для своей паствы, или же указанный голосом немногих граждан, не мог претендовать на симпатии большинства паствы.
Седьмой вселенский собор нашел дело в таком положении, что участие народа в избрании епископа для него было совершенно непонятное и противозаконное явление, почему он и постановил устранить влияние в этом деле светского элемента [пр.3]. Но легче было издать постановление, чем провести его в жизнь. Преемник Тарасия, который председательствовал на соборе, был избран по-прежнему, несмотря на ссылку Феодора Студита на определение собора» (Проф.В.Болотов, «Лекции по истории древней церкви», т.3, отд.2, гл.1, п.4).
О церковных нарушениях общего и частного порядка
Бывают нарушения, которые влияют на исповедание веры и нравственную сторону всей церковной организации, – это уже отступление, отпадение от вселенской Церкви, от Христа, – потеря духовной свободы, попрание соборности. А бывают нарушения частного или местного порядка: нарушения отдельного лица или нескольких лиц, которые не влияют на вероисповедание всей церковной организации, не изменяют ее общего пути, направления, в сохранении нравственного предания Церкви. В таком случае такая церковная организация не отпадает от Христа, от Церкви. Духовная свобода и соборность в ней сохраняются. Если же грех общецерковный, который ложится бременем на совесть всех, то это уже – отступление от Христа, от Истины, отпадение от Церкви, попрание соборности. В таком случае духовная свобода теряется и соборность попирается.
Если оказывались у власти императоры, нечестивые по своей жизни, то церковная организация находилась во внешнем общении с таковым императором, до той поры, если он не влиял на всю жизнь церкви, не изменял ее общего пути и направления. То есть, его прегрешения носили частный, местный характер, так как касались только лично его или некоторых отдельных лиц, но не влияли на вероисповедание всей церковной организации, не изменяли ее общего пути и направления, в сохранении нравственного предания Церкви.
Если же император начинал действовать таким образом, что своей властью попирал правую веру всей церковной организации, или изменяя нравственное предание церкви пытался это навязать всей церковной организации, то церковь, в лице живущих по духу епископов, духовенства и мирян, разрывала церковное общение с таким царем или правителем. И, таким образом, сохраняла свою свободу во Христе, чистоту совести и соборность.
Об общей направленности и отдельных отклонениях власти
У государственной власти есть общая направленность и есть отдельные отклонения.
Так вот, о власти, которая была до революции в России, можно сказать, что общая направленность ее была верною. Конечно, были отдельные отклонения и неправды, но они не изменяли общего направления той власти. А у современной власти ее общая направленность неверная, она ведет всех к антихристу.
Поэтому, когда читаем историю, то надо это учитывать. И если кто-то приводит отдельные отклонения и неправды, на протяжении веков, которые не меняли общей направленности, выдавая это за общее направление той власти, – это чистейшей воды – подлог, сознательный или несознательный.
Здесь можно сравнить это с человеком пытающемся спасаться. То есть, если человек правильно проходит внутреннюю жизнь, то его общее душевное расположение верное, т.е. он идет путем Истины. А грехи немощи, в которые он падает, не меняют его общего душевного расположения, – путь как был истинным, так и остается, ибо он падает и тут же встает. А если общее душевное расположение человека не верное, то грехи немощи уже не имеют никакого значения, так как он идет путем лжи.
О Советской и нынешней власти
«Никак не идёт тут и сравнение советской власти с властью языческого императора, в пределах Империи которого жили и действовали св. апостолы и первые христиане. Власть языческого римского императора была для тогдашнего мира вполне законной, правовой властью, действительно обеспечивавшей порядок и благоустроение тогдашнего человеческого общества (Вспомним хотя бы знаменитое «Римское право», лёгшее в основу всей современной юриспруденции и доселе непревзойдённое!).
А если христиане всё же подвергались тогда гонениям со стороны этой языческой власти, то отнюдь не потому, что эта власть была богоборческой, по самому существу своему, подобно современной власти советской, а лишь потому, что эта языческая власть не знала христианства, которое было в тогдашнем языческом мире явлением совершенно новым, неслыханным, непонятным» (Архиеп. Аверкий Таушев, т. 2, «Слова и речи», 1961-68 гг., стр.6).
«Если и могут быть какие либо сравнения, то советскую власть можно скорее всего сравнить с властью Иулиана Отступника, ибо и она – власть отступническая. А как это хорошо известно, христиане 4-го столетия молили Бога не о благопоспешении Иулиана Отступника, а о его скорейшей погибели. Об этом молился и такой прославленный отец Церкви, как Вселенский Учитель и Святитель Св. Василий Великий. Об этом мы читаем в «Житиях Святых» под 24 ноября («Страдание св. влкмч. Меркурия»).
А разве не превзошли современные гонители веры Христовой отступники-большевики во много-много раз Иулиана Отступника? И только такой молитвы они и достойны – молитвы о скорейшей погибели их богопротивного владычества и прекращения их неистового мучительства. Всякая иная молитва о них звучит просто кощунственно» (архиеп.Аверкий (Таушев), «Слова и речи», 1961-68гг., т.2, стр.7,8).
Советская власть в России, и нынешняя современная власть мирового правительства, – это совершенно новое явление в мировой истории. Чем-то похожими являются власть Антиоха Епифана, Юлиана Отступника и им подобные, которые были в отдельных местностях. Но они не имели такой силы и мощи по уничтожению людей, духовному и физическому, как это было в период Советской власти и есть сейчас, в наше время. Эти древние прообразы антихриста, в лице Антиоха Епифана и Юлиана Отступника, не идут ни в какое сравнение с Советской и современной властью, которые явились в духе антихристовом. И чем далее, тем более усиливается дух антихристов у современной власти. И если при Антиохе Епифане и Юлиане Отступнике были уничтожены сотни тысяч людей, то при Советской власти около двухсот миллионов, а при современной – счет наверное будет идти на миллиарды.
Власть языческая или христианская и современная власть (в т.ч. и советская) – это совершенно два разных явления. Древняя языческая власть, а тем более христианская, не вела сознательно весь мир к единому мировому правителю, антихристу. А современная власть, сознательно, только все и делает для этого. Вот и разница.
О свободе во Христе и отступничестве в отношениях Церкви и власти, во времена прошедшие и современные
При отношениях и сотрудничестве Церкви с властью, веков прошедших и дореволюционной России, в общем пути и направлении церковной жизни сохранялась церковная свобода во Христе и соборность, как жизнь в духе Христовом. И если вмешательство императоров, царей в церковную жизнь не нарушало, в общем, этой свободы во Христе и соборности как жизни в духе Христовом, то в этой церковной организации сохранялось главное, в ее общем пути и направлении, – верность духу Христову, удовлетворение совести. По этой причине, там могла сохраняться и правильно-проходимая внутренняя духовная жизнь, приводящая к спасению.
Если же государственная власть, тех времен, нарушала эту свободу во Христе и соборность, как жизнь в духе Христовом, навязывая это всей церковной организации, как общий путь и направление, то тогда Церковь, в лице своих истинных последователей, разрывала церковное общение с этой церковной организацией и властью. В такие исторические моменты и происходили разделения, вплоть до гонений со стороны власти. И те кто сохранял верность Истине и духу Христову, так поступая, могли и в дальнейшем правильно проходить свою внутреннюю духовную жизнь, на верном основании. И таким образом устремляться к спасению.
Церковная свобода во Христе, и соборность в духе Христовом, могли точно так же сохраняться и тогда, когда грехи государственной власти по отношению к церковной организации не изменяли ее общего пути и направления.
Начиная с периода Советской власти в России, и в период современной власти во всем мире, к власти пришли слуги антихристовы, целью которых является подготовка всего мира к пришествию мессии новозаветного иудаизма (жидовства), которым будет являться антихрист. Для того, чтобы весь мир принял антихриста, как своего мессию и спасителя, им необходимо разжечь в людях страсти, а в особенности дух самости и гордыни, и навязать всему обществу свои понятия. А так же, устроить во всем мире хаос, через посредство всеобщей разрухи, деградации и уничтожения. Так как, антихрист должен прийти как спаситель от всего этого, и восстановитель всеобщего мирового порядка и благоденствия, которое он будет всем обещать. Этим, и своим лицемерным благочестием, он всех обманет и обольстит.
И для того, чтобы слугам антихристовым было успешнее это делать, они привлекли к этому делу официальные церковные организации, поставив во главе их угодных им людей. И эти люди, в лице церковных иерархов, – находясь в тесном сотрудничестве с этой антихристовой властью, и будучи с ними заодно, сознательно или несознательно (по причине духовной прелести), – помогают им обманывать и обольщать народ, воспитывая его в духе антихристовом. Поэтому, такая церковная иерархия, в Московской Патриархии и ей подобных, не имеет свободу во Христе и соборность, как жизнь в духе Христовом. В своем общем пути и направлении эти церковные организации встали на путь служения антихристу, служа ему в духе, еще до его прихода. И следование за ними приведет всех только в погибель, и в конечном итоге, к антихристу.
Вот в этом и состоит вся разница в отношениях между церковью и властями, во времена прошедшие и современные.
Об обмане при сравнении власти современной и древней, и о различении подделок под истину
Цель современных лжепроповедников, из Московской Патриархии и ей подобных, состоит в том, чтобы нивелировать грани между добром и злом. Чтобы внушить современному обществу, что ничего мол не поменялось, власть точно такая же, как и раньше была. Поэтому, надо идти во след ее, оправдывая все ее злодеяния, под благовидными предлогами, что так мол было всегда. Для этого и приводятся ссылки на Св.Писание и Предание, применяемые не к месту, не к времени, которые используются как благовидные предлоги для сокрытия зла и духа антихристова, по пути которого идет современная власть, и вместе с нею заодно Московская Патриархия. Так зло выглядит даже святым и привлекательным, и уже не кажется злом, а воспринимается за добро. Это лукавство и обман, которые рассчитаны на духовную слепоту народа. Цель этого обмана – омрачить умы человеческие, чтобы они перестали различать добро от зла, и таким образом стали способными к принятию антихриста, который будет иметь всю власть на земле, и злодеяния которого будут точно так же преподносится, – что так мол было всегда, и ничего особенного в этом нет. И что это совсем никакой не антихрист.
Мировым силам зла, ведущим весь мир к антихристу, это необходимо для того, чтобы сокрыть их деятельность по подготовке всего мира к принятию антихриста, – чтобы люди не видели реальности происходящего, чтобы они усыпляли свое духовное чутье и сжигали свою совесть, под различными благовидными предлогами, приводимыми не к месту, не к времени. И один из этих благовидных предлогов, для оправдания злодеяний этой современной власти, – который пытаются внушить всем слуги антихристовы, сознательные и несознательные (находящиеся в духовной прелести), – это то, что так мол было и всегда. – Что прежняя власть ни чем не отличается от власти современной. И поэтому, как там Церковь находилась в сотрудничестве с властью, так и теперь в наше время, мол, то же самое и происходит.
Через СМИ, защитников отступнического пути, по которому идет Московская Патриархия и ей подобные, они пытаются всем навязать это понятие. И когда все вокруг начинают это повторять, то человек не свободный от тщеславия, самомнения и мнительности не может этому противостоять и увлекается всеобщим мнением: «Увлеченный и ослепленный собственным грехом не может не увлечься общественным греховным настроением: он не усмотрит его с ясностью, не поймет его как должно, не отречется от него с самоотвержением, принадлежа к нему сердцем» (свт. Игнатий Брянчанинов, т. 4, гл.25).
Причина видения и различения добра от зла – внутри человека. И без правильно-проходимой внутренней духовной жизни – никто не сможет, в конечном итоге, различить тьму от света.
Естественно, что в наше время слуги антихристовы будут делать все для того, чтобы обмануть и обольстить всех людей, посредством всяких благовидных предлогов, приводимых не к месту, не к времени. Обман, фальсификация, подлог и общественное мнение будут такими, что человеческий разум не сможет этому противостоять. Весь вопрос упирается в духовное вИдение, конкретно каждого человека. Различить и увидеть весь этот бесовский обман смогут только те, кто будет правильно проходить свою внутреннюю духовную жизнь, в борьбе за чистоту своих чувств, на основании духа сокрушенного и смиренного перед Богом. Такому настрою духа благодать Божия будет открывать, – через посредство обострения духовного чутья и вИдения, – сам по себе дух антихристов, скрывающийся под всякими подделками под Истину. То есть, умовые рассудочные знания никого не спасут от обольщения и омрачения ума. Для этого нужна будет чистота чувств и истинное удовлетворение совести. Для этого нужен будет только дух сокрушенный и смиренный перед Богом, дух любви к правде и истине.