Оглавление:
1. Письмо ученика о. Олега Моленко в защиту имябожничества.
2. Ответ на это письмо ученика о. Серафима.
1. Письмо ученика о. Олега Моленко в защиту имябожничества.
«Здравствуйте, N.
Извините за моё долгое молчание. Вы спрашивали о мнении о. Олега Моленко об имяславии. Пишу Вам его мнение. «Что касается поведения монахов имяславцев на Афоне, то оно тоже могло в ответ на гонения быть неблаговидным. Но нельзя требовать от людской немощи невозмутимости, когда попирается их вера и святыни. Только Бог сможет правильно оценить всё и всех участников этой смуты. Мы же должны взирать на них, как на жертвы и только в процессе противопоставления с нападающими, а не отдельно. Я воспринимаю это событие так: из-за массового ухода иноков и прочих христиан от исповедания имени Божьего и оставление моления именем Иисуса Христа Церковь стала быстро обмирщаться и апостатизировать. Аскеты и ревнители имени Божьего попытались (скажем так, в теории нечисто и на практике неудачно) спасти положение путем догматизирования поклонения имени Иисуса Христа. Апостасийщики ответили им всей мощью государственного аппарата. В результате нет ни царства-государства Российского, ни церкви Российской. Это и есть плата за войну с именем Бога! Я имею желание объяснить четко и ясно на богословском языке суть и смысл учения имяславцев (с убранием крайностей). Имяславцы были не правильно поняты архиереями-фарисеями, которые никогда не занимались внутренним деланием. Их плоды сказались на них. Сергий возглавил отступническую церковь. Антоний Храповицкий — отступающее РПЦЗ, написав ряд ересей. Остальные были замучены, расстреляны или сгноены в лагерях. И в основном не за благочестие, а во искупление кровью за допущенное в их жизни богоборчество и злочестие.»
Также приведу две выдержки из писем схимонаха Илариона, автора книги «На горах Кавказа». Может быть Вы их читали ранее.
Частное письмо схимонаха Илариона (29 мая 1914 г.): Живу в далеких горах и положительно ничего не знаю и не слышу о своей книге. Вы извещаете, что сожгли. Вот это дело! Вечным огнем, если не покаются, будут жегомы те, кто дерзнул на сие. Боже наш! Какое ослепление и бесстрашие! Ведь там прославлено имя Бога нашего Иисуса Христа, Имя «Ему же поклоняется всяко колено небесных, земных и преисподних». Там в книге всё Евангелие и всё Божественное Откровение, учение Отцов Церкви и подробное разъяснение об Иисусовой молитве. Вот как показали свою духовность и близость к Богу монахи XX века. Конечно, скажете, Синод приказал, да где же у вас свой-то ум? Ангели поют на небеси превеликое Имя Твое, Иисусе, а монахи, о ужас, сожгли яко вещь нестерпимую. Без содрогания нельзя сего вспомнить.
Письмо схимонаха Илариона редактору журнала «Ревнитель» Л.З. Кунцевичу (март 1915 г.): Считаю ли я, что имя Божие есть четвертое Божество? Отвечаю — отнюдь нет. Никогда это богохульное учение не только теперь, но и во всю мою жизнь не находило места в моем внутреннем мире, даже и на одно мгновение. Обожаю ли я звуки и буквы имени Божия и что я разумею под Именем Божием? – Выражаясь «Имя Божие Сам Бог», я разумел не звуки и буквы, а идею Божию, свойства и действа Божии, качества природы Божией. Это понятие для молитвенника весьма важно, именно: призывая имя Божие, чтобы он не думал что призывает кого другого или бьет словами напрасно по воздуху, но именно призывает Его Самого. А звуками мы только произносим, называем или призываем имя Божие, буквами же начертываем его, т.е. изображаем, пишем; но это есть только внешняя сторона имени Божия, а внутренняя — свойства или действа, которые мы облекли в эту форму произношения или письма. Но и перед этой формой истинные последователи Иисуса Христа всегда благоговели и почитали ее наравне со святым крестом и святыми иконами.
Согласны ли Вы с вышеприведенным? NN.»
2. Ответ на это письмо ученика о. Серафима.
Имя — есть имя,
Идея — есть идея,
Божественная энергия — есть энергия,
Божественное действие — есть действие,
Божественная сущность — есть сущность.
Нельзя слову придавать не тот смысл,
который оно имело, и имеет, для всех.
«Здравствуйте, NN.
Вот некоторые противоречия, на которые мне хотелось бы обратить Ваше внимание.
Так о. Иларион в приведенном Вами письме пишет:
Письмо: «— Выражаясь «Имя Божие Сам Бог«, я разумел не звуки и буквы, а идеюБожию,свойства и действаБожии, качества природы Божией. Это понятие для молитвенника весьма важно, именно: призывая имя Божие, чтобы он не думал что призывает кого другого или бьет словами напрасно по воздуху, но именно призывает Его».
Ответ: Хорошо если бы в творениях о. Илариона действительно все было бы представлено так безобидно, как написано вами. Но давайте обратимся к самим творениям. Вот, например, цитата: «Может ли быть что-либо без имени? — спрашивает о. Иларион. — Имя выражает самую сущность предмета и неотделимо от него. Так и имя Иисус…” (“На горах Кавказа”, изд. 2, стр. 14.)
«С отнятием имени , — разъясняет свою мысль о. Иларион в другом месте, — предмет теряет свое значение. Это можно видеть тоже в простых вещах, например, стакан… Назовите его другим именем, он уже не будет стаканом (!). Видите ли, как имя лежит в самой сущности предмета и сливается воедино с ним; и отделить его невозможно без того, чтобы не изменилось понятие о предмете. Это же сравнение можно применить и к имени Иисус”(!!!)
«Но одно дело сущность предмета, а другое наше понятие о нем. Изменяя имя предмета мы изменяем только наше понятие или представление о нем, но никак не сущность самого предмета! Иначе что выходит: назови я Господа не Иисус (Спаситель), а как-то по-другому и Он от этого перестанет быть Спасителем мира? Но не безумие ли это и богохульство?! Господь, возможно, перестанет быть Спасителем в моем представлении о Нем и в понятии тех, кому я это сказал, но никак не в собственном смысле.
Связь между предметом и именем существует не вне нас, а только в нас, в человеке, дающем то или иное наименование предмету, и поэтому предмет можно назвать любым именем или совсем не называть, и он всё же останется тем же, чем и был. Стакан можно назвать как угодно, и он всё же останется стаканом, и затруднение может возникнуть лишь для понимания нашей мысли о стакане другими.
Лучшим примером отменяемости имен могут служить сами имябожники. Большинство из них один или два раза (схимники) меняли свое личное имя, и, кроме того, все они прежде были и назывались православными, потом их прозвали имяславцами, и, наконец, Святейший Синод наименовал имябожниками.
Имена, помогая деятельности нашего ума, в то же время служат выражением его несовершенства и вытекающей отсюда неспособности познать вещь как она есть. Имена не суть вещи, а лишь их знаки, символы. Кроме того, знаки эти выражают не сами вещи, как они существуют на самом деле, а лишь наши представления о вещах, представления, образуемые на основании действий вещей на нас. Поэтому не имена предшествуют вещам, а вещи именам, и вещи являются причиной возникновения имен, и «самая природа вещи влечет за собою обозначение звуком».
Конечно, всё это совершенно неприменимо к уму Божественному, знающему вещи так, как они есть, ибо не вещь служит причиной мысли Божией о ней, а наоборот, мысль Божия о вещи дает ей Бытие, и потому Бог есть Виновник вещей, а не имен, тогда как наоборот, люди являются виновниками имен, а не вещей. «Имена, а не естество существующих предметов происходят от нас».
Имена Божии сходны с остальными именами не только по своему происхождению и условиям своего образования, но и по своему отношению к объекту ими означаемому. Мы видели, что имена означают не самые вещи, а наши представления о них. Точно так же и имена Божии означают не Самого Бога, не Его природу или сущность, а наши представления о Боге.
Все имена Божии мы образуем на основании благочестивых представлений о Нём. «Многими именами, соответственно различным понятиям, выражая то или другое особенное представление о Нём, именуем Его Божеством».
Таким образом, если вообще, как мы видели, все имена не одно и то же с предметами, ими обозначаемыми, то и в частности имена Божии не одно и то же с Самим Богом, иначе сказать, все имена Божии не Бог, ибо «бытие не одно и то же с наименованием».
«1) Имябожники утверждают, что Бог должен иметь имя. Святые Отцы говорят, что Он не только не должен иметь имени, и не имеет его, но и не может иметь его, как стоящий выше всякого имени.
2) Имябожники говорят, что имена Себе дал Сам Бог и что потому имена эти вечны. Святые Отцы выясняют, что Сам Бог не нуждался в имени и не давал Себе никакого имени не только до сотворения мира, но и после сотворения его, а что имена Божии нужны лишь людям и потому все имена Божии, как и все имена вообще, явились только после сотворения людей и созданы самими же людьми.
3) Имябожники говорят, что имена Божии суть действия Божии, неотделимые от Бога, и потому Сам Бог. Свв. Отцы выясняют, что имена Божии суть действия человеческого измышления и человеческих органов речи, что приписывать Богу человекообразного действования наречения имен никак нельзя и что нельзя говорить об отделении имен Божиих от Бога уже потому, что отделять можно только соединенное, имена же Божии не соединены с Богом, а лишь нами приписываются Ему.
4) Имябожники говорят, что имена Божии, как действие Божие, выражают сущность Божию. Свв. Отцы учат, что имена Божии, как действия человеческие, выражают не сущность Божию, а лишь наши понятия и представления и притом не о сущности Божией, о которой понятия и представлений мы иметь не можем, а лишь о свойствах и действиях Божиих.
5) Имябожники утверждают, что имена Божии суть действия Божии потому, что они даны нам Откровением Божиим. Свв. Отцы учат, что нельзя представлять Откровение Божие, как членораздельную речь Божию Пророкам и Апостолам, и что на самом деле Откровение Божие есть посредственное или непосредственное воздействие Божие на душу человека, возбуждающее в ней известные чувства и мысли, облекаемые человеком в образованные им слова и имена и что потому все встречающиеся в Св. Писании имена Божии суть лишь наши слова, а не действие Божие. » (см. у нас на сайте: раздел «Ереси» — проф. С. В. Троицкий «Учение св. Григория Нисского об именах Божиих и имябожники», гл. 1, 3).
Далее о. Иларион в своем письме пишет:
Письмо: «…звуками мы только произносим, называем или призываем имя Божие, буквами же начертываем его, т.е. изображаем, пишем; но это есть только внешняя сторона имени Божия, а внутренняя — свойства или действа, которые мы облекли в эту форму произношения или письма. Но и перед этой формой истинные последователи Иисуса Христа всегда благоговели и почитали ее наравне со святым крестом и святыми иконами.»
Ответ: « “Имя Иисус, — пишет, например, о. Иларион, — как духовное, невидимое, и по своей невещественности ближе к Богу, должно в нашем понятии как бы еще более чем плотьпочитаться за едино с Богом”.
Имябожники наивно полагают, что имя, как невидимое, — нематериально, духовно. Но и св. Григорий Нисский, и современная наука говорят нам, что всё слышимое столь же материально, как и всё видимое, и что движение воздуха, воспринимаемое слухом, как звуки, столь же мало может быть признано духовным, как и движение эфира, воспринимаемое зрением, как цвет.
Имябожники, конечно, возразят, что они говорят не о звуке, а об идее, выражаемой в имени, но, во-первых, как мы видели, в понятие имени непременно включается и внешнее выражение идеи в известном сочетании звуков, а во-вторых, идею имеет и всякое изображение, в том числе и икона. Как звук без вложенной в него мысли не будет именем, а лишь простым шумом, так и живопись, если в нее не вложена какая-либо мысль, будет сочетанием красок, но не изображением, не иконой.
Таким образом, две стороны: духовную — мысль или идею, и материальную — внешнее выражение, одинаково имеют и имя, и икона, а всё различие между ними сводится к чисто субъективному различию органов человека, которыми они создаются и воспринимаются.
В самом имени св. Григорий Нисский различает две стороны: духовную — его смысл или значение (νους) и физическую — звук (φωνη), производимый голосовыми органами. Если звук без мысли не будет именем, то и мысль без звука также не может быть именем.
Имена составлены из звука голоса и языка и суть форма, образ мысли (τυπος της εννοιας), для которой совершенно необходимы и голосовые органы и материальная среда, в которой эти органы производят звуки. Имя без звука уже не будет именем, а будет лишь мыслию. В этом отличие имени от слова.
Тогда как человеческое слово имеет три значения:
1) движения ума (του νου κινησις) или чистой мысли,
2) слова внутреннего, произносимого в сердце (λογος ο ενδιαθετος εν τη καρδια), и
3) слова произнесенного — вестника мысли (λογος προφορικος — αγγελος νοηματος),
имя имеет только два последних значения и потому невозможно без звука. Такое понимание мы находим и у других Святых Отцов, и другое понимание слова «имя» невозможно.» (Проф. С. В. Троицкий, там же).
Письмо: Частное письмо схимонаха Илариона (29 мая 1914 г.): «Живу в далеких горах и положительно ничего не знаю и не слышу о своей книге. Вы извещаете, что сожгли. Вот это дело! Вечным огнем, если не покаются, будут жегомы те, кто дерзнул на сие. Боже наш! Какое ослепление и бесстрашие! Ведь там прославлено имя Бога нашего Иисуса Христа, Имя «Ему же поклоняется всяко колено небесных, земных и преисподних». Там в книге всё Евангелие и всё Божественное Откровение, учение Отцов Церкви и подробное разъяснение об Иисусовой молитве. Вот как показали свою духовность и близость к Богу монахи XX века. Конечно, скажете, Синод приказал, да где же у вас свой-то ум? Ангели поют на небеси превеликое Имя Твое, Иисусе, а монахи, о ужас, сожгли яко вещь нестерпимую. Без содрогания нельзя сего вспомнить».
Ответ: Но, как мы видели, подобное прославление имени может привести к похулению Того, Кого мы именуем. Поэтому действия Свящ. Синода, в данном случае, были вполне справедливы.
«В Ветхом Завете пока учение о молитве излагали лишь богопросвещенные люди, жившие для славы Божией, они говорили о молитве как о беседе человека с Богом. На призыв человека, посредством ли одного устремления ума и сердца к Богу или посредством этого устремления вместе с призыванием имени Божия, Бог отвечал в глубине духа человека, и только тогда, когда человек слышал этот ответ, молитва становилась действительно молитвой, действительно беседой человека с Богом. При такой молитве человек никак не мог смешать двух сторон молитвы, ибо он ясно сознавал различие между призыванием Бога и посылаемою в ответ благодатью Божией.
Но вот учение о молитве стали излагать раввины, жившие лишь для национального и личного возвышения и смотревшие на молитву лишь как на орудие для достижения этой цели. Господь тогда перестал отвечать на призыв таких молитвенников.
Как заблудившиеся в дремучем лесу своенравные дети принимают эхо своих криков за голос отца, так и раввины стали принимать имена Божии, произносимые в молитве, за ответный голос Божий, и таким образом возникло учение, что сущность молитвы вовсе не в благодати Божией, посылаемой тому, кто и в молитве, и в жизни возносит ум и сердце к Богу, а в самых произносимых именах. Так именно и учили почитатели Мемры.
В раввинской литературе повествуется, что когда Моисей перед смертью молился Богу, Бог повелел Ангелам спуститься и закрыть врата всех небес, так как Бог не мог противостоять этой молитве, содержащей в себе «нечто, вроде неизрекаемого имени Божия». Но Ангелы не могли закрыть врата небес, ибо молитва проникала чрез них подобно мечу. Бездейственность своих молитв Иудеи объясняли только тем, что они не знают святого имени Божия, в будущем веке узнают его и возобладают при помощи его над всеми народами. Действенность священнического благословения они объясняли тем, что в нём трижды встречается имя Божие.
Имя Божие в молитве и благословении, по их представлению, это какая-то объективная сила, которая как бы налагается на человека и дает ему силу над демонами подобно амулету. Естественно, что раввины придавали всё значение в молитве именно повторению имен Божиих и считали, чем чаще будут имена Божии повторяться, тем лучше.
Учение имябожников о молитве, сходное с этим раввинским учением, возникло таким же путем.
Пока учение о молитве излагали люди истинного духовного опыта, они не смешивали субъективной стороны молитвы — употребляемых нами в молитве имен Божиих — с объективной — с подаваемою достойным благодати Божией, и не могли смешать, ибо непосредственно чувствовали различие между ними. Но вот учения о молитве стали излагать люди, такого истинного духовного опыта не имеющие. Учителем молитвы захотел быть Иларион, самочинно, вопреки запрещению настоятеля Новоафонского монастыря, покинувший обитель и потерявший голову от успеха своей составленной из выдержек книги, проданной им за большие деньги Киевской лавре.
Вслед за ним учителем молитвы захотел быть вскоре же после пострижения гусар Булатович, можно сказать, только что вернувшийся с кровавого, беспричинного набега на несчастных африканских дикарей, не знавших даже употребления огнестрельного оружия, набега, в котором им совершено было немало ненужных жестокостей, Булатович, бросившийся на своего кроткого игумена с криком: «Ура, ура!» и устроивший избиение православных.
Наконец, третьим учителем молитвы явился лишенный сана еще в 1910 году за тяжелые проступки Павел Кусмарцев.
И вот, когда такие учителя молитвы стали излагать учение о молитве с точки зрения своего личного опыта, вполне естественно, что оно совпало с учением почитателей Мемры. Но как раввинское учение, так и учение имябожников, конечно, не имеет ничего общего с учением о молитве Православной Церкви.
Господь наш Иисус Христос строго осуждал учение о молитве современных Ему почитателей Мемры. Веру иудеев в действенность самых слов молитвы Господь назвал языческою (Мф. 6, 7). Перечень имен Божиих Он признал бездейственным, сказав: «Не всякий, говорящий мне Господи, Господи, войдет в Царство Небесное» (Мф. 7, 21) и в данной ученикам молитве Он ни разу не упомянул ни одного из тех имен Божиих, которым современные ему иудеи придавали особенно важное значение для действенности молитвы (Мф. 6, 9-13).
Против того же учения о молитве направлены были и слова прор. Исаии, повторенные Христом: «Приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут Меня языком; сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня» (Мф.15, 8-9).
Осуждая учение о молитве иудеев, эти слова Господа осуждают и совпадающее с этим учением учение имябожников.
С учением Св. Отцов о молитве учение имябожников также не имеет ничего общего. По этому учению молитва имеет две стороны: человеческую — устремление всего существа человеческого к Богу, и божескую — благодать Божию, посылаемую в ответ молящемуся.
Первая, человеческая сторона, т. е. устремление всего существа человеческого к Богу, иногда выражается в слове, но выражается непременно. Поэтому, когда Святые Отцы дают общее определение всякой молитвы вообще (προδευχη), они совершенно не упоминают о слове. Например, такой глубокий психолог и учитель молитвы, как св. Исаак Сирин, перечисляя элементы молитвы, говорит лишь о «движении мысли, власти, свободе и вожделении», но не о слове. Святой Иоанн Дамаскин определяет молитву как «восхождение ума к Богу». Св. Ефрем Сирин говорит о молитве через размышление (κατα διανοιαν).
В то же время Св. Отцы указывают виды молитвы, которые всегда обходятся без слов. Таковы так называемая «непрестанная молитва» и «высшая молитва совершенных». Христианам дана заповедь непрестанно молиться, но очевидно человек не может всегда произносить устно или в сердце слова молитвы. Когда подвижник поет, или читает, или беседует с кем-либо, или служит, он, по мысли св. Максима Исповедника, непременно отрывается от слов молитвы, но вовсе не нарушает тем заповеди о непрестанной молитве, ибо непрестанно молиться — это значит лишь содержать ум всегда устремленным к Богу с благоговением и с великою силою, утверждаться в надежде на Бога во всех событиях и обстоятельствах жизни.
Точно так же и та молитва, которую св. Нил Синайский называет высшей молитвой совершенных, а св. Макарий Египетский, св. Исаак Сирин и св. Иоанн Лествичник «духовной молитвой», совершается без всяких слов. Эта молитва, по определению св. Нила, есть «некое восхищение ума, всецелое отрешение его от чувственного, когда неизреченными воздыханиями духа приближается он к Богу, Который видит расположение сердца, в безгласных образах выражающее волю свою».
Примеров молитвы без слов немало можно найти и в Священном Писании, и в святоотеческой литературе. Например, св. Григорий Нисский и св. Иоанн Златоуст указывают на молитву Моисея, когда он молился без слов и Бог сказал ему: «что ты вопиешь ко Мне?» (Исх. 14, 15). Здесь, по словам св. Григория Нисского, «мысль Пророка (устремленная) к Богу названа некоторым гласом, и при молчании вопиющем в сокровенном помысле сердца». Авель, по словам Златоуста, не только молча, но и умирая молился и кровь его издавала глас громче трубы. «Анна получила то, что просила, потому что сердце ее вопияло».
В «Пространном христианском катехизисе» митр. Филарета (Дроздова) мы читаем:
Вопрос. Можно ли молиться без слов?
Ответ. Можно. Умом и сердцем. Пример сего можно видеть в Моисее перед переходом через Чермное море. См. Исх. 14, 15.
Вопрос. Не имеет ли такая молитва особенного названия?
Ответ. Ее называют духовною или умною и сердечною, — одним словом, внутреннею молитвою, так как, напротив, молитва, словами произносимая и сопровождаемая другими знаками благоговения, называется устною или наружною».
Но если молитва возможна вообще без слов, то тем более она возможна без имен Божиих. Мы видели, что, по учению св. Афанасия Великого и св. Димитрия Ростовского, первые люди в раю до искушения не знали никаких имен Божиих, но никто из Свв. Отцов не высказывает мысли, что они не молились, ибо молитва, как единственно нормальное душевное состояние человека, непременно была присуща первым людям до их грехопадения. Ангелы никаких имен Божиих не произносят и тем не менее всегда пребывают в молитве.
Таким образом, как при чуде, так и при молитве упоминание имен Божиих принадлежит лишь одной человеческой стороне молитвы, да и здесь упоминание это потребно не всегда, а лишь при некоторых и притом на высших ступенях молитвы, да и в этих ступенях это упоминание важно лишь постольку, поскольку оно служит выражением устремления сердца человеческого к Богу, а если такого устремления нет, то нет и молитвы, а есть лишь призывание имени Божия всуе, запрещенное заповедию Божиею.
«Надобно не в словах заключать силу молитвы, — поучает св. Василий Великий, — а напротив того, поставлять силу молитвы в душевном произволении». Как будто прямо против имябожников направлены и следующие слова Святого Отца. «Впрочем, скажет иной: «написано: «всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (Иоил. 2, 32), посему одно призывание имени Господня достаточно к тому, чтобы спасти призывающего». Но и этот пусть выслушает, что говорит Апостол: «Но как призывать Того, в Кого не уверовали?» (Рим. 10, 14). А если не верите, послушай Господа, Который говорит: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7, 21). «Для молитвы, — говорит св. Иоанн Златоуст, — нужно не столько слово, сколько мысль, не столько движение рук, сколько напряжение души». В «Пространном христианском катехизисе» митр. Филарета мы читаем:
Вопрос. Может ли быть наружная молитва без внутренней?
Ответ. Может, когда кто произносит слова молитвы без внимания и усердия.
Вопрос. Довольно ли одной наружной молитвы для получения Благодати?
Ответ. Не только не довольно для получения Благодати, напротив того, одна наружная молитва, без внутренней, прогневляет Бога.
Сам Бог изъявляет негодование на таковую молитву: «Приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня» (Мф. 15, 8-9). Сурово обличает непосредственных предшественников нынешних имябожников и великий подвижник еп. Феофан Затворник в своем письме, написанном еще в 1874 г.. Вот что пишет он здесь между прочим.
«Молитва: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, — есть словесная молитва, и как всякая другая, сама в себе ничего особенного не имеет, а всю силу заимствует от того, с каким настроением ее произносят.
О плодах сей молитвы так говорят, что уже выше сего и ничего на свете нет. Незаконно. Талисман нашли! Из плодов словесному составу молитвы и говорению ее ничего не принадлежит. Все плоды могут быть получены и без этой молитвы, и даже без всякой словесной молитвы, чрез одно ума и сердца к Богу устремление.
Художное делание молитвы Иисусовой, творение ее простое со вниманием, суть наш труд, и сами по себе имеют свой естественный — неблагодатный плод. Плод сей есть: собрание мыслей, благоговение и страх Божий; память смертная, умирение помыслов и некоторая теплота сердечная. Всё это суть естественные плоды внутренней молитвы.
Пока в нас есть только естественные плоды, до тех пор мы гроша не стоим, и по существу дела, и по суду Божию. Цена нам, когда Благодать придет. Ибо, когда она придет, это и будет значить, что Господь воззрел на нас милостивым оком.
При молитве Иисусовой Богомыслие всё же необходимо: иначе — это сухая пища. Хорошо у кого навязло на языке имя Иисусово. Но можно при этом совсем не помнить о Господе, и даже держать мысли противные Ему. Следовательно, всё зависит от сознательного и свободного к Богу обращения и труда держать себя в этом с рассуждением» (п. 12, вып. 1).
Это церковное учение о молитве имябожники извращают в корне. Их ужасное определение молитвы как перечня имен Божиих одно достаточно для того, чтобы показать, что эти люди никогда не испытали, что такое истинная молитва. С точки зрения имябожников молитва Господня уже не может быть названа молитвой, ибо она вовсе не есть «перечень имен Божиих». Да и ни одна молитва церковная не подойдет под это определение, ибо, делая перечень чего-либо, мы никогда не ставим перечисляемых слов в звательном падеже, тогда как в молитве имена Божии ставятся почти всегда именно в звательном падеже, так как они выражают устремления души к Богу. Но зато к раввинскому учению о молитве это определение, подойдет вполне» (Проф. С. В. Троицкий, там же.гл. 4, раздел 8).
Письмо: «Аскеты и ревнители имени Божьего попытались (скажем так, в теории нечисто и на практике неудачно) спасти положение путем догматизирования поклонения имени Иисуса Христа.» — оправдывая имябожников — пишет Олег Моленко.
Ответ: В итоге это привело к каббале и мемре; что и явилось характерной чертой проповедников и последователей имябожничества на Новом Афоне. Св. Отцы предостерегают, что одна ложная мысль способна низвести в ад, особенно, когда дело касается догматов. Отсюда позиция о. Олега, представившегося ревнителем истины, погибельна и крайне опасна.
Этот догмат имябожничества в итоге приводит к индусской мантре, буддийской медитации, жидовской каббале, а проще говоря к магии; которая надела на себя ризы и одежды истинного и чистого православия, прикрылась словами и изречениями Свящ. Писания и Св. Отцов; которые применяются не к месту и не ко времени и этим свидетельствуется, что не постигается их дух.
Это воистину сатана, который искушал Христа, в пустыне, словами Свящ. Писания; это воистину сатана, по слову ап. Павла, являющийся во образе ангела света (2Кор. 11, 14).
Русское монашество на Афоне, в немалой своей части, попавшись на это искушение справа, не распознало дьявола явившегося в образе ангела света; и этим самым засвидетельствовало, что оно уклонилось от духа истинного православия и заразилось духом фарисейства; споткнулось о букву, и этим выявило, что потеряло дух. Монашество есть барометр жизни народа. То же самое, впоследствии, произошло и со всем народом через искушение сергианством.
Святитель Игнатий /Брянчанинов/ писал: Какое Христианское образование найдем в России? «В простом народе, наиболее излишнюю, скрупулезную привязанность ко всему вещественному, к форме, — от чего родились расколы; — недостаток, крайний недостаток в познаниях и ощущениях духовных» (письмо 528).
Вот этот недостаток в познаниях и ощущениях духовных, — о чём писал свт. Игнатий — и породил имябожничество, которое и есть не что иное, как излишняя привязанность к вещественному, к форме.
Конечно, не все монахи пошли по этому пути: явились и выявились те, которые достойно этому противостали; и это несмотря на все нападки жидовствующей прессы и защитников каббалы, увидевших в имябожнической ереси своих последователей.
Кто-то попался в бесовские сети на искушении имябожничеством, а кто-то на искушении сергианством (МП). А кто-то устоял в Истине до конца и получил венец правды. Господь отсеял пшеницу от плевел и продолжает отсеивать; и так будет до скончания века.
Победа сергианства (МП) на Руси и увлечение по этому пути всего народа, есть тот же крайний недостаток в познаниях и ощущениях духовных и увлечение излишней привязанностью ко всему вещественному, к форме. Победа сергианства есть не что иное, как победа мирового фарисейства на Руси, ведущего весь мир к антихристу.
Имябожничество и сергианство — едины по духу. Это дух — мирового фарисейства.
Письмо: «Имяславцы были неправильно поняты архиереями-фарисеями, которые никогда не занимались внутренним деланием. Их плоды сказались на них.» — пишет Олег Моленко.
Ответ: Но далеко не все архиереи-«фарисеи», не знакомы с внутренним деланием (вспомните: свт. Феофан Затворник, свт. Игнатий (Брянчанинов), свт. Филарет (Дроздов), митр. Московский, свт. Филарет (Амфитеатров), митр. Киевский, свт. Иннокентий Херсонский, митр. Григорий (Постников), свт. Макарий (Невский), свт. Иннокентий (Вениаминов), митр. Московский и мн. др.), как и не все монахи схимники — истинные аскеты и молитвенники.
Святитель Феофан Затворник писал, что у нас есть архиереи православные и неправославные. Вот взгляд, на положение русской иерархии того времени, современника, человека беспристрастного, воистину обладающего чистым оком ума! Вот кому можно поверить и довериться в беспристрастной оценке!
Слышите! — есть по духу православные и есть по духу неправославные. А не так, что только одни фарисеи. И не так, что вся дореволюционная иерархия никуда негодная и кругом один мрак. Это — клевета на истинную Церковь. Нет! — как были, по духу, иерархи истинные, так были, по духу, и неистинные. Вот вам беспристрастное свидетельство великого светильника российского. Таково было состояние и всей Церкви.
Падение духовной нравственности в народе, отсюда забвение непрелестного внутреннего делания. Всё это в итоге привело к подмене истинной духовности на ложную: обрядоверие, имябожничество, сергианство, фарисейство — к духовной прелести. Вот это и явилось причиной революции.
Таким образом, через все эти искушения, Господь отсеял свою пшеницу от плевел и явил миру, великое множество истинных христиан и святых. Которые закалились, а некоторые и родились, в горниле искушений и соделались достойными Царства Небесного.
28. 01 2005г.
Ученик.