Свидетельства новомученников и исповедников.
«Патриарх Тихон отрекся от политики, но не стал служить другой. На этом остановился. Обновленцы пошли ей на службу. За ними и митр. Сергий /Страгородский/. Последние [Московская Патриархия] очутились в лагере врага своего, в числе его защитников и сторонников. Очищаясь от политики против большевиков, попали в политику за них; спасаясь от обвинений в контрреволюции, стали за нее, за революцию.
Враг не позволял остаться посредине, быть аполитичным. Старый союз Церкви с властью вместе с падением этой власти отпал. Но уже новый союз (Декларация 1927 г. — ред.) с новой властью заключен с условием вмешательства в новую политику, с обязательством служить ей. Ужасная логика, и только логика, без всякой правды.
Большевицкая ложь, в которой запутались прежде всего обновленцы и которой много послужили, заключалась в том, что будто церковники преследуются не за веру, а за контрреволюцию. Но так как большевики самой программой своей заявляют, что никакой религии не признают и с нею борются, то попробуйте доказать, что идейной борьбе с религией не содействует физическое насилие над нею и обвинение в контрреволюции не есть просто способ борьбы с религией! Когда и как здесь очистишься от политики? Если ты хочешь остаться религиозным человеком, то никогда и никак. Единственное условие очищения от контрреволюции (как и спасения от тюрьмы и всякого гонения) — отказ от религии, от веры в Бога.
И мы воздадим кесарю кесарево, и только кесарево, хотя кесари часто требовали себе и Божие, как и сейчас требуют, и не приносящих жертв богам кесаря объявляли противниками самого кесаря. Пусть будет так, а Божьего власти не отдадим и против власти не восстанем. Религия отделима от политики. Таков принцип, таков закон Божий.
Оказывается, что древние правоверные евреи, римские воины — распинатели Христа, Нерон и Диоклетиан — гонители христиан, сравнительно с большевиками — святые люди. О них-то можно было молиться Богу словами Распятого: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». Ведь эти власти были религиозны и христиан считали безбожной и безнравственной сектой. Если еще до Христа Помпей, войдя в Иерусалимский храм евреев, и, не найдя там ни одного идола, сказал: «это безбожники», то что могли язычники сказать о христианах?! И как они ревностны были в борьбе за своих богов! Сбылось слово Христово, сказанное Им Своим последователям: «Всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу».
Сколько нужно было любви, терпения, снисходительности, осторожности, внимания, прощения со стороны христиан к таким врагам?! Поистине, счастливая борьба, прекрасные враги! Ведь не было принципиального расхождения с врагом. Враг не отвергал идеи Бога, а даже, скорее, утверждал ее со всею силою, как умел. И как только свет истинного познания Божества возсиявал в их очах, языческие Савлы, не говоря о еврейских, обращались в Павлов, познание Бога для них было возможно и всегда открыто.
Большевицкое безбожие сознательно отвергает идею Бога, как вредную. Если прежний, еще недавний атеист, сознавая хотя бы практическую полезность идеи Бога, говорил: «если бы Бога не было, то Его надо бы было выдумать», то большевик-безбожник полагает, что если бы Бог и был, то Его надо уничтожить. Большевики рассматривают религию, как общий единый дух борющегося с ними многочленного тела (капитала). Если социалистическая идеология большевиков объединяет и двигает, то только христианская и вообще религиозная идеология также организовывает, объединяет, оживляет, убеждает, по-своему дисциплинирует и направляет людей.
Я, например, боролся с властью за Церковь, за веру и хотел не быть политическим врагом ее, как-то признавать ее. Это было возможно по отношению к языческим и магометанским и вообще признающим Бога властям. У язычников и магометан религия была связана с политикой и с общим строем государственной жизни, но всякая другая религия и, в частности, христианская, всегда находила среди них условия для своего существования, хотя и весьма трудные подчас.
Власть иногда не терпела иноверных и преследовала их, а то и терпела и даже просила их молиться за себя. И христиане терпели иноверную власть и отделяли политику от религии.
Но, естественно, что в государстве безбожном никаких условий существования ни для какой религии нет. Безбожие и вера в Бога взаимно исключают друг друга. Одна сторона должна вытеснить другую; вместе они не уживутся. В безбожном и богоборном государстве принципиально исключается бытие религии на земле. Борьба идет не на жизнь, а на смерть.
Как я, верующий человек, могу признать безбожную власть? Что значит — не быть политическим врагом ее? В совместной жизни с язычниками я мог кесаря признавать, а богов кесаря отвергать. Теперь же, будучи верующим, я неизбежно, необходимо борюсь против власти, хочу ли этого или не хочу, — подтачиваю ее основы, уничтожаю дух революции, препятствую социалистическому построению государства.
Если религия по существу контрреволюционна, то я — контрреволюционер. Моя контрреволюция есть моя борьба за веру. Если я за религию, то я органически уже против большевицкой власти. И как я отделю безбожие от большевицкой власти?
Если человечество впервые имеет в большевиках совершенно безбожную власть, то не есть ли это первый и единственный случай в истории, когда и для верующего человека религия неотделима от политики?
Большевики же, безусловно, есть исключение из общего правила, и отношение к ним исключительное. В отношении к большевицкой власти всякий, кто, в свое время во имя своей веры в Бога не признал ее, пострадал не за политику, а за Бога, за Христа, за Церковь. Они оправданы вполне всей дальнейшей историей отношения большевиков к верующим. Анафематствование большевиков и призыв к борьбе с ними Патриарха Тихона были правильны.»
(Протопресв. Михаил /Польский/. «Положение Церкви в Советской России». Очерк бежавшего из России священника. 1931 г.)
***
«В первые века гонений на Церковь, христиане подавали апологии, в которых объясняли императорам, что они (христиане) вовсе не такие, какими изображали их враги — иудеи и язычники. Тогда такие апологии имели смысл, т. к. римское правительство не понимало сущности христианства и часто смешивало христиан с иудеями, всегда склонными к возмущениям.
В настоящее время этого сказать нельзя, нельзя упрекнуть правительство в незнании идеологии христианства, потому что правительство состоит в большинстве из христиан, отступников, которым с детства известно, что в христианстве ничего нет преступного и оно чуждо земных расчетов и не вмешивается в гражданскую жизнь своих членов, следуя в этом примеру Самого Господа, Который на просьбу братьев — разделить между ними наследство, — ответил: «кто поставил Меня судить и делить вас»… (Лк. 12, 14).
Если же христианские императоры поддерживали Христианскую Церковь, то они, как члены Христовой Церкви обязаны были это делать на основании того правила, что: «каждый гражданин, не исключая и самого императора, обязан защищать свое отечество; так и всякий христианин обязан защищать свою веру».
Исходя из этого взгляда, мы видим, что: языческие императоры покровительствовали язычеству, магометанская власть покровительствовала исламу, православные же государи естественно покровительствовали православной Церкви, сдерживая своею властью врагов Церкви, но однако в то же время, предоставляя им возможность свободно существовать и действовать, — и Господь Бог ограничивает духов злобы, которые, если бы было попущено, говорит преподобный Макарий Египетский, то они мгновенно стерли бы с лица земли не только христиан, но и язычников (беседа 26, стр. 193).
И если бы советское правительство, состоящее из людей совершенно не верующих, стояло строго на платформе своего декрета «об отделении Церкви от государства», не вмешиваясь в жизнь Церкви, как и Церковь не вмешивается в жизнь государства, то у Церкви и коммунизма не было бы причины к столкновению; это была бы только идейная борьба и влияние на человека, подобно влиянию на душу человека Ангелов и демонов.
Не было бы и обвинений духовенства и верных Богу христиан в контрреволюции, которой на самом деле нет, что и доказывают негласные приговоры над духовенством, тогда как для контрреволюционеров существует гласный суд.
Церковь есть душа мира, а государство тело мира; те и другие созданы Богом и вместе составляют одно целое.
Относиться Церковь к государству должна так, как человек относится к своему телу: «ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее» (Еф. 5, 29).
Если же тело требует нарушения заповедей Божиих (всего чаще тело, по сладострастию, требует нарушения первой и седьмой заповедей Божиих), то душа должна противиться этому нечестивому желанию своего тела, дабы не погибнуть вместе с ним.
Церковь исполняет все требования государства, которые имеют временное значение, как и душа не противится требованиям своего тела, как например: утоления голода и жажды, покрытия тела одеждами, во исполнение слов св. Писания: «никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее» (Еф. 5, 29).
Но те требования государства, которые противны заповедям Божиим, догматам и канонам Церкви, христиане не должны исполнять, ибо «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5, 29)
А посему Церковь может существовать и без регистрации, т. к. Христос Господь, посылая Своих учеников и апостолов на всемирную проповедь, ничего не упомянул о регистрации, не сказал о том, что они прежде должны зарегистрироваться у иудейского синедриона или у римской языческой власти.
Конечно, регистрация хороша только тогда, когда она дает свободное существование Церкви, свободу богослужения, проповеди, церковного управления и пр., но без всяких компромиссов со стороны Церкви.
Если же для регистрации Церкви требуются компромиссы, то лучше жить без регистрации, как жила Церковь первые три века христианства, когда терпела гонения, но, однако, нравственно укреплялась и умножалась в числе.
В первые три века христианства римские языческие императоры, начиная гонения на Церковь, издавали особые эдикты, эдиктами же и прекращали гонения, вовсе не требуя от христиан никаких компромиссных уступок для прекращения гонений.
Так Церковь терпела насилие от языческих римских императоров, от еретических греко-римских императоров, благодаря которым были еретические соборы вроде Копронимова собора в 754 г.
Церковь терпела насилия от греческих императоров, которые с целью добиться военной помощи от западных христиан против турок — решили подчинить восточную Православную Церковь главенству римских пап. Плодом этого насилия были две унии: Лионская в 1274 г. и Флорентийская в 1439 г. — обе отвергнутые верующим народом, который предпочел терпеть мусульманское иго, чем изменить чистоте своего Православия.»
(«Всем верным чадам Христовой Церкви». Воззвание по поводу послания митрополита Сергия (Осень 1927г.)).
***
«Как это доказывалось уже неоднократно, к Советской власти неприложимы в этом случае никакие исторические параллели и аналогии. Было бы нелепостью сближать ее с римской властью, повиновение которой требуют от христиан своего времени ап. Петр и Павел, хотя она и преследовала потом последователей Христовых.
Римляне по природе отличались нравственной доблестью, за что, по словам Августина, в его книге «О граде Божием», возвеличил и прославил их Господь. Римскому гению человечество обязано выработкой наиболее совершенного права, легшего в основу его знаменитого государственного устройства, которым он покорил себе мир еще в большей степени, чем своим славным мечем. Под сенью римского орла благоденствовали многие племена и народы, наслаждаясь миром и свободой внутреннего самоуправления.
Уважение и терпимость ко всякой религии в Риме были так велики, что они простирались вначале и на только что народившееся христианство. Достаточно вспомнить, что римский прокуратор Пилат пытался защитить Христа Спасителя от злобы иудеев, указывая на Его невинность и не находя ничего предосудительного в проповедуемом Им учении. Апостол Павел во время своих многочисленных благовестнических путешествий, ставивших его в соприкосновение с жителями разных стран, нередко обращался для защиты от своих врагов, как иудеев, так и язычников, к покровительству римского закона, будучи сам римским гражданином. И, наконец, просил для себя суда кесаря, который, по преданию, оправдал его, по возводимому на него обвинению и только потом уже, по возвращении его из Испании в Рим, он претерпел здесь мученическую кончину.
Преследование христиан никогда не входило в государственную систему Рима и было делом лишь личной политики отдельных Императоров, которые увидели в широком распространении новой веры опасность для государственной религии и вместе для государственного порядка, пока один из них, Св. Константин, не понял наконец, что они подлинно не ведят, что творят, и сложил свой меч и скипетр к подножию Креста Христова.
Также мало говорит в пользу большевиков попытка сравнить их управление с владычеством татар, перед которыми невольно склонялась сначала вся тогдашняя Русь и на поклонение которым ходили в орду даже Первосвятители Русской Церкви. Когда мы вспоминаем эту мрачную страницу нашей истории, перед нами сейчас же рисуются опустошительные набеги монголов, страшным ураганом проносившихся по лицу Русской Земли, уничтожавших целые города и области, сжигавших храмы и монастыри, грабивших церковные ценности, убивавших епископов и священников и т. п..
Но это был только стихийный порыв дикой орды, для которой не было ничего сдерживающего в ведении войны со своими соседями. Он совсем не характеризует действительного и постоянного отношения ханов к Христианской религии.
Внимательное изучение исторических источников убеждает нас в том, что при нормальном, мирном течении жизни, татары не только не гнали христиан, но скорее склонны были покровительствовать этой религии. Широкая веротерпимость составляла один из главных принципов их политики. Еще Чингисхан (язычник) ввел его в основной государственный статут, известный под именем Яса и почитавшийся у монголов как своего рода Коран.
Служители всех религий не только были освобождены по нему от всяких налогов и податей, но и имели своих представителей при ханском дворе, от которого последние получали свое содержание. Первое место принадлежало здесь несторианским священникам; в дни праздников они приходили к хану в облачении и по совершении молитвы благословляли его кубок с вином. Принятие монголами мусульманства мало отразилось на отношении их к христианству.
Насколько широко было покровительство татарских ханов Русской Православной Церкви, об этом красноречиво говорят ярлыки, выдававшиеся ими русским святителям. В первом по времени «ярлыке», который был дан ханом Монгу-Темиром митрополиту Кириллу в 1267 году, или что вероятнее в 1269 году, читаем между прочим следующее: «А кто из наших всяких чиновников веру их, русских, похулит, или ругается, тот ничем не извинится и умрет злою смертью».
«Или что в законе их, иконы, книги, или иное что по чему Бога молят, того не измелют, не издерут, не испортят» (Ист. Рус. Церкви, проф. Е. Голубинского, 2 т. 1 пол. 33 стр.). Известно также, что в ханской столице Сарае учреждена была кафедра русского епископа, которому до тех пор, пока татары оставались язычниками, не было возбранено проповедовать христианскую веру даже в их собственной среде (Там же стр. 41).
Путешествие св. митрополита Алексия в орду по приглашению хана для исцеления больной Тайдулы, «где он был встречен с великою честью», также показывает, как глубоко почитали татары Русскую Церковь и ее служителей.»
(Окружное Послание Собора Русских Заграничных Архиереев Православной русской пастве по поводу «Декларации» митр. Сергия (1933г.)).
***
«Если относительно римской государственной власти апостол говорил твердо: «Существующие власти от Бога установлены» (XIII, 1), то, значит, могут быть вообще другого типа власти, которые Богом только попускаются, будучи установлены дьяволом. Нужно точнее разобраться в словах апостола, чтобы лучше понять его мысль. Можно толковать изречение апостола в двоякой перспективе: исторической и догматической. Первая предносится его человеческому созерцающему сознанию, вторая — боговдохновенно зрится им, как принцип безусловно обязательный. Первая проектируется во времени и пространстве, в условиях человеческой истории, вторая, как бы вне времени и территории. Для всех времен и народов.
С исторической точки зрения рассуждая, апостол мог иметь в виду, и действительно имел в виду, языческие власти тогдашних государств и будущую власть христианских императоров и выборных народных властей. В его сознании они мыслились обязательно религиозными. Предметом их веры мог быть и единый христианский Бог, или ложные языческие боги. Сознанию апостола Павла, безусловно, чужда была мысль о власти безрелигиозной и тем более власти антирелигиозной — гонительницы всякой религии: истинной и ложной, ибо с точки зрения атеистического большевизма всякая религия есть ложь и обман.
Об атеистической власти апостол Павел не мыслил и не говорил. Она чужда его сознанию. Его рассуждения во всех посланиях говорят только о действительном и необходимом. Возможностями, отвлеченными предположениями, не имеющими морального значения, он никогда не занимался. Поэтому в сознании апостола и не могла возникнуть такая мысль: «а вдруг в мире возникнет власть атеистическая, как христианину тогда к ней относиться?»; хотя нужно иметь в виду тот факт, что апостол свои послания писал для всех времен, всяких народов и всяких культур. На обязанности апостола Павла, как боговдохновенного писателя, лежало решать вопросы не только близкого настоящего, но и отдаленного будущего. В данном случае мы не беспомощны в решении возникших затруднений.
Когда у христианина возникают столкновения между законом гражданским и религиозным, он должен говорить всяким властям, языческим и христианским, религиозным и антирелигиозным: судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога (Деян. 4, 19). Вот основной принцип отношений христианина ко всяким земным властям.
Переходим к догматическому толкованию слова апостола. Нужно установить сходство и различие властей: коммунистической и антихристовой. Дело Антихриста — вопрос будущего, может быть, очень далекого. Коммунистическая власть — дело наших дней. Здесь наши экзегетические затруднения возрастают. Большевистская власть считает себя абсолютно антирелигиозной, атеистической, не желающей иметь ничего общего с религией. Власть Антихриста в его царстве будет утверждаться на религиозном основании (2Фес. 11, 4).
Антихрист, требуя поклонения злу, и воплощая его в своем мире, «будет превозноситься выше всего, называемого Богом или святыней, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога». По существу, эта власть не будет религиозной, ибо всякая религия есть служение добру, как бы оно ни понималось, но в сознании антихристовых чад, она будет иметь вид религиозный. Хрусталь не алмаз, но надлежаще ограненный, блестит как бриллиант.
Власть Антихриста и власть коммунистическая служат злу. Первая, вероятно, будет обещать вечное счастье, вторая — сулить земной рай. Обе основаны на обмане.
Власть коммунистическую мы считаем в общем и целом предтечей Антихриста. И в век апостольский «было много антихристов». Поле Христовой пшеницы все более и более засоряется плевелами. Зло растет неудержимо. Приходится ставить вопрос о размерах и границах повиновения власти Антихриста и коммунистической.
Изречение апостола о власти, Богом установленной и им попускаемой, намечает границы повиновения и советской власти, само собой. Так как она являет собой нормы жизни громадной державы, то ее распоряжения должны исполняться, но лишь постольку, поскольку они не затрагивают интересов религиозных.
Ни в чем, ни прямо, ни косвенно нельзя коммунизму содействовать там, где он, прикрываясь обвинениями своих врагов в контрреволюционности, нарушает свободу религиозной совести. Границы сопротивления власти Антихриста должны быть шире. Дело в том, что тогда гражданский беспорядок властью Антихриста будет настолько усилен, что этому беспорядку верующие должны будут сопротивляться, держась, сколько возможно, норм евангельских, ради духовного и физического своего спасения, что все-таки не удалось бы (Мф. 24, 22), если бы время власти Антихриста не было сокращено.»
(Архимандрит Феодосий /Алмазов/. «Мои воспоминания», гл. Отношение христианской культуры… к богоборческой коммунистической власти. 1933г.).