Оглавление:
Кто, как и кому из умерших может принести пользу.
О поминовении умерших.
Сила посмертного поминовения по заказу.
Как поминать умерших в сектантстве?
Что есть адские мучения?
Воин Таксиот и его видение ада (28 марта).
Примеры из жизни людей, умерших внезапною смертью, как наказание Божие.
Как велик грех поминать усопших водкой.
Какая участь некрещенных младенцев и можно ли молиться за них?
Можно ли, и как можно православным христианам молиться за христиан неправославных?
Молитвы православных христиан за усопших вне лона Церкви.
Можно ли молиться за души самоубийц и еретиков?
О церковном поминовении христиан неправославных.
Заключение.
Личная практика поминовения умерших.
«Не от всех живых Бог приемлет молитву об усопших. Равно и не всем умершим грешникам, находящимся в аду, полезна молитва живых.
Потерянные для царства небесного не пользуются ходатайством живых, да и сама Церковь о них уже не ходатайствует.» (Монах Митрофан «Загробная жизнь…». 1897г).
«Умершие, недостойные ходатайства живых, не освобождаются от ада,
потому что ходатайство живых простирается только на достойных спасения.» (Блж. Августин).
«Смертный грех убивает душу. Если кто умрет в смертном грехе, не успев покаяться в нем,
того душа идет во ад. Ей нет никакой надежды к спасению.» (Свт. Игнатий Брянчанинов).
————————————-
Кто, как и кому из умерших может принести пользу.
«Когда мы, живые, при совершенной вере, надежде и любви, насколько это дано будет человеку, употребим все зависящее от нас к спасению умершего, то он будет спасен. Бог требует от нас посильного нашего участия в деле спасения ближних как живых, так и умерших. Это догмат. Если желаем что–либо получить от Бога, разумеется, согласно с Его святейшею волею, мы должны употребить, со своей стороны, все возможное для нас, ибо Сам Иисус Христос научил, что дастся только просящему (Лк. 11, 9). Исполнение прошения зависит от степени, ибо сказано: Просите, и не получаете, потому что просите не на добро… (Иак. 4, 3)…
… Молитва за умерших, как, добродетель, внушается Св. Духом, исполняется Мною: молящемуся дается по его молитве. Это — догмат Православия. Бесконечное милосердие Божие соединяется с бесконечным Его правосудием. Бог желает спасения всех людей; но как спасти грешника, не заслужившего спасения? Нужно открыть какую–нибудь причину, которая могла бы подвигнуть Бога правосудного на милосердие к грешному умершему. Ходатайство живых за умерших удовлетворяет Божье правосудие, и достойные спасения освобождаются от адских мук. Чтобы наше желание (спасение умершего) было принято Господом и исполнено — желание должно быть деятельное, т.е. жизнь по вере, с соблюдением всех заповедей Божьих. Такое желание исполняется Господом, когда живые сделали на пользу умерших все, что только могли. Бог от человека не требует невозможного и заповеди Его для людей не тягостны, по свидетельству апостола Иоанна Богослова.
Волю, желание боящегося Бога, Он исполняет. По свидетельству св. пророка Давида: Близок Господь ко всем призывающим Его, ко всем призывающим Его в истине. Желание боящихся Его Он исполняет, вопль их слышит и спасает их. (Пс. 144, 18–19). О достигших совершенной любви к Богу ап. Павел говорит в своем послании к Римлянам (7. 35, 28). Молитвам смиренных нет отказа, нет задержки, они, исходя из сердца сокрушенного и смиренного, идут прямо к престолу Всевышнего: Молитва смиренного проникнет сквозь облака (Сир. 35, 17), Призрит на молитву беспомощных и не презрит моления их (Пс. 101, 18). Наоборот, заключаем, что Бог не исполняет желаний, прошений, молитв людей не боящихся Его. Боящиеся Бога проводят жизнь по заповедям его. И такою жизнью, — заключающею в себе по возможности и силе человека, все добродетели: любовь, смирение, кротость, правосудие, воздержание, целомудрие, правду, хранение всех заповедей — люди делают действительными свои желания, достойными исполнения. И тогда упокоение тех из умерших, за которых они молятся — возможно.
Как же Богу упокоить тех усопших грешников, о которых молятся такие же грешники, думая, что одною молитвою, или какой–нибудь одной добродетелью помогут своим усопшим, забыв, что Сам Бог говорит, что такие молитвенники напрасно чтут Меня; чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня… (Мк. 7, 6). Устами просят об упокоении умершего, и за любовь к нему Божью платят ненавистью к Искупителю, т. е. своею греховною жизнью, ненавистною Богу. Слово Божье свидетельствует, что Всевышний грешников не послушает и молитвы их не приемлет: И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои, и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови (Ис. 1, 15). Но мы все грешны, по свидетельству слова Божьего: Кто родится чистым от нечистого? Ни один. (Иов. 14, 4). И Сам Спаситель эту истину, при виде осужденной преступницы, выразил так: Кто из вас без греха, первый брось на нее камень (Ин. 8, 7); и Апостол пишет: Все согрешили, все лишены славы Божьей (Рим. 3, 23).
А потому–то святитель Тихон Задонский и пишет: «Ежели хотим, чтобы Бог услышал нашу молитву, то мы должны слушать Его, повеления и заповеди Его исполнять. Без этого тщетна бывает наша молитва; грешника Бог не послушает. Молитва, если хочешь, чтобы она была услышана, должна отвести тебя от греха. Кто же грешен и от греха не отступает, того молитвы не приемлет»(1). Мы все грешники, все виноваты перед Богом; однако эти слова относятся не ко всем грешникам; иначе к кому же бы относились слова Господа: просите, ищите и проч.? Первого рода грешники это хулители Св. Духа, пребывающие в нераскаянии, ожесточении, нерадении, в неверии, о которых пишет св. Давид: Ты ненавидишь всех, делающих беззаконие. Ты погубишь говорящих ложь; кровожадного и коварного гнушается Господь. (Пс. 5, 6–7). Второго же рода грешники — люди, побежденные немощною плотью. Падающие и восстающие, они со слезами раскаяния прибегают ко врачу душ и телес Господу Иисусу, и с ап. Павлом взывает о своем окаянстве. Их молитвы, как чад, любезных Богу, — приемлются и исполняются: Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам. (Ин. 15, 7). Не всем ли христианам Иисус Христос дал одну главную и общую молитву к Богу–Отцу, в которой, между прочим, просим и прощения грехов: остави нам долги наши.
Проведя жизнь в истинном покаянии, получаем прощение наших грехов и исполнение наших желаний, согласных с волею Божьей, например, упокоение наших умерших — в Царствии небесном. Кто чтит Бога и творит волю Его, того слушает. (Ин. 9, 31). Далее Иисус Христос обращая свою речь к ученикам, говорит: Все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите — и будет вам. (Мк. 11, 24).
«Чего бы» — это слово заключает в себе все, согласное с желанием и волею Божьей, а спасение грешников есть желание Божье. Следовательно, молитва за умерших грешников согласна с волею Божьею и приятна Ему. Преблаженны такие ходатаи за умерших грешников, избавляющие их от вечной смерти, высвобождающие души из адских затворов. Такие благотворители получают вечную награду на небесах вместе с теми, которых Господь называет Своими рабами. Св. Димитрий Ростовский в своем «Слове о молитве» пишет: «Молитва есть ключ к сокровищам небесным. И нет такой вещи, как говорит один святой отец, которой бы невозможно было просить у Бога молитвою; только просимое было бы благо и испрашиваемо как должно. Грехи наши — главная причина, от чего наши молитвы не достигают своей цели. Молитву надо возносить, сокрушаясь и раскаиваясь во грехе. Господь внимал усердным молитвам и грешников, но только тогда, когда они молились с покаянием и сердечным сокрушением о грехах своих»(2). Святитель Тихон Задонский в своих наставлениях об обязанностях христианина пишет: «Чтобы быть молитвенником перед Богом о других, надобно самому быть чистым и непорочным».
Показав, что требуется от живого, чтобы его ходатайство было действительно полезно умершему грешнику, испросим, все ли находящиеся в аде могут через наши молитвы получить освобождение?
Церковь молится обо всех умерших, но только умершие в истинной вере, т.е. в верном настрое духа, непременно получат освобождение от адских мук. Душа, пребывая в теле, обязана и сама заранее позаботиться о будущей своей жизни, должна заслужить, чтобы по переходе в загробную жизнь ходатайство живых могло доставить ей облегчение и спасение. Ходатайство живых полезно тем умершим, для которых земная жизнь была борьбою со страстями, которые, хотя умерли в вере и покаянии, но не успели на деле отвыкнуть от пороков, к которым были привязаны, не успели выполнить условий истинного покаяния. Св. Григорий Двоеслов говорит, что «ходатайство живых полезно только тем из умерших, которые воздерживались в настоящей жизни от злых дел; полезно до того, что бывает отпущение грехов слабости, неведения и забвения, и следствием этого — изведение из ада в место светлое, прохладное и покойное»…
…Грехи, составляющие хулу на Духа Святого, т. е. неверие, ожесточение, нераскаяние и им подобные, делают человека вечно погибшим; и таким умершим ходатайство Церкви и живых нисколько не помогут, потому что они жили и умерли вне общения с Церковью. Да о таковых Церковь уже и не молится.
Не полезно ходатайство живых тем умершим, которые сами нисколько не позаботились о своей загробной жизни. А тот, кто вел жизнь порочную, никогда не внимал совести, с беспечностью и ослеплением погружался в мерзость похотей, удовлетворяя всем пожеланиям плоти и нимало не заботясь о душе; у которого все мысли были заняты плотоугодием и кто в таком состоянии постигнут кончиною — этому никто не протянет руки. С ним будет содеяно так, что ему не подадут помощи ни супруга, ни дети, ни братья, ни родственники, поскольку Бог не взглянет на него. Св. Василий Великий говорит: «Нет помилования, и принадлежат к числу осужденных: корыстолюбцы, хищники, неумолимые и немилосердные, каменные сердцем». И далее: «…во все продолжение своей жизни ты, утопая в удовольствиях и предаваясь роскоши, не хотел и взглянуть на нищих; какой же ты можешь ожидать отрады по смерти твоей». (Слово Иоанна Дамаскина об усопших в вере). Короче, умершие, недостойные ходатайства живых, не освобождаются от ада, потому что ходатайство живых простирается только на достойных спасения.
Кто из умерших оказывается достойным ходатайства живых? Кто и сам более или менее заботится при жизни о своем спасении. Следовательно, ленивый, нерадивый, не пекущийся о своей загробной участи не получит пользы от ходатайства живых, если бы оно и было.
…Блаженный Августин пишет, что «умершие, не достойные ходатайства живых, не получают никакого облегчения в загробной жизни от молитв, милостыни приносимой и даже от самой божественной литургии, за них совершаемой живыми». Кто же эти недостойные? Какого рода эти грешники?
Есть образ жизни, не столь безгрешный, чтобы не требовал ходатайства живых по смерти, и не столь худой, чтобы ходатайство живых было уже для него бесполезно. Значит, чтобы ходатайство живых принесло умершему пользу, требуется от него (умершего) некоторая заслуга, через которую по смерти можно бы было получить облегчение через ходатайство живых. Никто не должен надеяться получить по смерти от Бога то, о чем во время земной жизни не радел. Ходатайство Церкви и всех вообще христиан за умерших не относится к нерадивым, скончавшимся в нечестии и нераскаянности, каковы: неверы, вольнодумцы, богохульники и человеконенавистники, как совершенно погасившие в себе Дух Христов. Им не поможет ходатайство живых; подобно тому, как ничего не помогут сделать для оживления гнилых семян, потерявших начало растительной жизни, ни влияние солнца, ни благотворный воздух, ни питательная влага. И на этом–то основании Церковь уже не молится о самоубийцах, нераскаявшихся еретиках и им подобных грешниках» («Загробная жизнь. Как живут наши умершие и как будем жить и мы после смерти — по учению православной церкви, по предчувствию общечеловеческого духа и выводам науки», монах Митрофан, С.–Петербург. 1897г., стр. 120–135).
***
Свт. Игнатий Брянчанинов пишет: «Что такое грех смертный? Смертный грех есть тот, который убивает вечною смертью душу человека, совершившего такой грех. Если человек умрет в смертном грехе, не принесши в нем должного покаяния, то демоны похищают его душу, и низводят её в подземные, мрачные и душные пропасти, во ад на вечное мучение. Смертные грехи суть следующие: ересь, раскол, отступничество от веры христианской, богохульство, волшебство и колдовство, человекоубийство и самоубийство, блуд, прелюбодеяние, противоестественные блудные грехи, пьянство, святотатство, грабёж, воровство и всякая жестокая бесчеловечная обида. Из смертных грехов только для одного самоубийства нет покаяния; прочие же смертные грехи, по великой, неизреченной милости Божией к падшему человечеству, врачуются покаянием. Покаяние в смертном грехе состоит в том, чтоб исповедать грех духовному отцу, приняв от него епитимью, и впредь в этот грех не впадать. Но, как многим впавшим в смертный грех не оказалось возможности принести покаяния в грехе! Иной упился вином, и в этом состоянии душа его разлучилась от тела! иной пошел на воровство, грабеж, и гнев Божий поразил его на самом злодеянии! Берегитесь, братия, смертных грехов! Повторяю вам: смертный грех убивает душу. Если кто умрет в смертном грехе, не успев покаяться в нем, того душа идет во ад. Ей нет никакой надежды к спасению.
Что значат грехи несмертные? Это грехи помышлением, словом, делом, в ведении и неведении, которые не убивают души, но только более или менее уязвляют ее. Этих грехов не чужды и Святые; но Святые бодрствуют над собою, и, заметив согрешение, в которое увлекла их общая человекам немощь, тотчас врачуют его покаянием. Если последует разлучение души с телом в то время, как человек не успел омыть свои несмертные грехи покаянием, то душа не низводится по причине этих грехов во ад; ей попускается на пути к небу, на воздухе, истязание от духов лукавых, в соучастии с которыми совершаются человеками грехи, предоставляется искупить согрешения добрыми делами. Если душа имеет достаточно добрых дел, в особенности если она во время земной жизни подавала много милостыни, то она искупает этою милостынею и прочими добрыми делами согрешения; ей отверзаются врата небесные, она входит на небо для вечного упокоения и радования. Но случается что у души бывает так много несмертных грехов и так мало добродетелей, что она за множество грехов несмертных низводится во ад. Святые Отцы уподобляют смертный грех тяжелому камню, а несмертный грех ничтожному зерну песка. Если навязать один большой камень на шею человека, погрузить его в глубину, то он потонет: так достаточно одного смертного греха, чтоб потопить душу в пропастях ада. Несколько зерен песка не составляют почти никакого груза: так и в Святых Божиих несмертный грех, весьма умалившийся и измельчившийся постоянным наблюдением за собою и постоянным покаянием, не имеет почти никакого влияния на их вечную участь. Но этот же несмертный грех в душах, преданных земным попечениям, в особенности земным увеселениям, получает необыкновенную тяжесть, и наравне со смертным грехом низвлачает окаянную душу во ад. Например: если кто сказал смешное и даже неблагопристойное слово, потом раскаялся в нем, того грех удобопростителен; если же кто постоянно произносит смешные, кощунные и даже срамные слова, тот за постоянное свое празднословие и сквернословие удобно может подвергнуться вечному мучению во аде. Несмертные грехи многочисленностью своею могут принести ту же погибель душе, какую приносит ей смертный грех. Так мешок, набитый мелким песком и навязанный на шею человека, может потопить его столько же удобно, как может потопить и самый тяжелый камень.» (Свт. Игнатий Брянчанинов. «Аскетическая проповедь». С.-Петербург. 1886 г. Т. 4. Гл. 50, стр. 380–382).
***
В прологе за 12 августа повествуется об умирающих в смертных грехах без покаяния следующее: «Знайте, братия, что развратным и без покаяния умершим людям и розданная ими милостыня в пользу им не послужит. Это видно из следующего.
Жил некогда в Царьграде один человек, весьма славный и богатый и милостивый к бедным; но в нем был один порок: он всю жизнь свою провел в грехе прелюбодеяния и в старости без покаяния в этом грехе скончался. После его смерти, у патриарха Германа с его епископами о душе умершего произошел спор. Одни говорили, что умерший спасен, ибо написано, что избавление мужу есть его богатство; а другие напротив, говорили, что умерший погиб, потому что сказано: в чем застану, в том и сужу. После этого, патриарх повелел всем монастырям и затворникам молиться об умершем Богу, чтобы Он открыл загробную его участь. И в это время Господь открыл одному затворнику, где пребывает душа та. Затворник этот призвал патриарха и при всем народе сказал ему: «в эту ночь, во время молитвы, я увидел некоторое место, с правой стороны которого был рай, исполненный неизреченных благ, а с левой — огненное озеро, из которого пламень восходил до облаков. Между же раем и среди страшного пламени стоял привязанным умерший муж и громко стонал; взирая же к раю горько рыдал. И подошел к нему светоносный Ангел и сказал: «что напрасно стонешь? Вот ради твоей милостыни, ты от муки избавлен; а за то, что не оставил своего беззакония до смерти, лишен ты рая блаженного». Слыша это, патриарх и бывшие с ним, одержимые страхом, сказали: «правду говорит Апостол: бегайте блуда. И что теперь скажут говорившие: «Если мы и блуд творим, но зато милостынею своею будем избавлены от наказания за него?» Вот и умершему нужно было и милостыню творить, и чистоту соблюсти, без которой никто не узрит Бога. Никакой пользы не приносит дающему серебро, подаваемое им нечистою рукою и с душею нераскаянною.
Итак, братия, если, с одной стороны, делать что–либо доброе, а, с другой, смертно согрешать, это значит одною рукою строить здание, а другою разрушать его. Поэтому, не будем хромающими на оба колена и всецело посвятим себя Господу. Будем помнить, что добродетели суть ступени лестницы, ведущей к небу, и имеют между собою неразрывную связь, Отнимите грехом цену у одной добродетели, сама собою потеряет цену и другая. Так не забудем, что никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для царствия Божия. (Лк. 9, 62). Аминь.» (Пролог).
О поминовении умерших
«Кладбище! Что за нужда о нем хлопотать? Где ни похоронят — все одно. Душе же, какая помощь от места похоронения тела?..
Помните сказание, что из церкви то выходили… Ну вот! Коли что неладно в душе, не сдобрить того похоронами. (3 марта 1881 г.).» (свт. Феофан Затворник, «Собрание писем», Выпуск 3, п.433).
Сила посмертного поминовения по заказу
«Милость Божия буди с вами!
В последнем письме вы завидовали тем, кои имеют возможность, по смерти своей, многих расположить к молитве о себе Бога богатою раздачею пособий нуждающимся. Неужели вы это серьезно говорите и думаете так?! На самом деле об этих распоряжениях можно сказать только, что они «не ничто», а имеют свою силу, однако не безусловную. Это помогательное средство, а не главное, и постольку сильно, поскольку в силе главное. Главное же — «дела» благочестия, правды и любви с самоотвержением и искреннее «покаяние», восполняющее все недостающее в сих делах и заглаждающее все противоположное им, при полной вере в Господа Спасителя и во все домостроительство спасения. Когда это главное есть, дело спасения безопасно, а когда нет, оно в опасности крайней, и то, чему вы завидовали, окажется запоздалым средством.
Делами такими теперь надо запасаться, или лучше такое стяжать благонастроение, которое обычно выражается в таких делах. У вас, кажется, дело это так и идет. Да поможет вам Бог до конца быть в таких порядках.» (свт. Феофан Затворник, «Собрание писем», Выпуск 3, п.467).
Как поминать умерших в сектантстве?
«Милость Божия буди с вами!
Замедлил я ответом вам. Прошу извинить. Спрашиваете, как поминать умерших в сектантстве родителей ваших! В своей частной молитве поминайте их и молитесь о них, обращаясь к беспредельной милости Божией, и ей предавайте их участь. В Церкви же нечего поминать. … Горько это слышать любви вашей о родителях своих… но к ним можно приложить, что положено о младенцах, умерших без крещения.
Последние предаются беспредельному милосердию Божию. И вы предайте Богу участь родителей своих, и молитесь о них в своей частной молитве, сотворить с ними по сему милосердию и по вере вашей в сие милосердие.
Где души грешников, не успевших оправдаться здесь? В каком–либо месте, определенном для них Праведным Судиею. По смерти бывает частный суд, на котором определяется участь грешников… Но окончательное решение их участи последует на всеобщем Страшном Суде. До того они только ждут сего страшного момента… ужасаются и страдают от того…
Что мытарства? — Это образ частного суда по смерти, на коем вся жизнь умирающего пересматривается со всеми грехами и добрыми делами. Грехи признаются заглаженными противоположными добрыми делами или соответственным покаянием.
Найдите «Четьи–Минеи месяц март». Там под 26 числом описано прохождение мытарств св. старицей Феодорой. — Мытарства проходят все умершие, в жизни неоправдавшиеся грешники. Совершенные только христиане не задерживаются на мытарствах, а прямо светлой полосой восходят на небеса.» (свт. Феофан Затворник, «Собрание писем», Выпуск 3, п.479).
Что есть адские мучения?
«Были два друга, — сказано в некоторой священной повести, переданной Святогорцем. Один из них, тронутый словом Божиим, вступил в монастырь и проводил жизнь в слезах покаяния. Другой остался в миру, проводил рассеянную жизнь и, наконец, пришел в такое ожесточение, что начал дерзко насмехаться над Евангелием.
Среди такой жизни постигла мирянина кончина. Узнав о его смерти, монах, по чувству дружбы начал молить Бога, чтобы загробная участь почившего ему была открыта.
По прошествии некоторого времени, в тонком сне является иноку друг его. «Что, каково тебе? Хорошо ли?» — спросил монах явившегося. «Горе мне, злосчастному! Неусыпающий червь точит меня, не дает и не даст мне покоя чрез целую вечность».
«Какого рода это мучение?»— продолжал вопрошать монах. «Это мучение невыносимо! — воскликнул умерший. — Но нет возможности избежать гнева Божия. Ради молитв твоих дана мне свобода, и, если хочешь, я покажу тебе мое мучение. Тебе не вынести, если б я открыл его так, как оно есть, вполне; но, хотя отчасти, узнай его». При этих словах почивший приподнял одежду свою до колена. И — о, ужас! — вся нога была покрыта страшным червем, снедавшим ее, и от ран выходил такой зловонный смрад, что потрясенный монах в ту же минуту проснулся. Но адский смрад наполнил всю келью, и так сильно, что монах в испуге выскочил из нее, забыв затворить за собою двери, отчего смрад проник далее и разлился по монастырю. Все келии переполнились им, а так как и самое время не уничтожило его, то иноки должны были совершенно оставить монастырь и переселиться в другое место. А монах, видевший адского узника и его ужасную муку, во всю жизнь свою не мог избавиться от прилепившегося ему зловония — ни отмыть его от рук, ни заглушить никакими ароматами.» («Вечные загробные тайны». Издание Свято–Пантелеймоновского монастыря на Афоне).
Воин Таксиот и его видение ада. (Жития святых, 28 марта).
«В Карфагене, городе северной Африки, жил один человек, по имени Таксиот, по занятию воин. Он проводил свою жизнь в великих грехах.
Когда случилась в Карфагене эпидемия, Таксиот почувствовал страх и опомнился. Он стал раскаиваться в грехах своих, и, выйдя с женой своей из города, поселился в одном местечке, наложив на себя молчание.
Немного времени спустя, он впал в прелюбодеяние с женою человека, снимавшего у него землю, и жившего с ним в одном селении.
Спустя несколько дней, Таксиот был ужален ядовитою змеей и умер.
На расстоянии одной стадии от этого селения находился монастырь. Жена Таксиота пошла туда и упросила монахов взять тело умершего, чтобы похоронить его в церкви.
И вот его похоронили в девять часов утра.
Когда наступило три часа дня, из его гроба послышался вопль.
— Помилуйте меня, помилуйте меня! — неслось из гроба.
Приблизившиеся ко гробу услыхали голос мертвеца, быстро раскрыли гроб и нашли погребенного живым.
Все в изумлении спрашивали Таксиота, желая узнать, что было с ним, и как он ожил.
Но Таксиот ничего не мог рассказать от сильного плача и рыдания. Он только просил, чтобы его вели к рабу Божию епископу Тарасию.
И привели его к епископу, который три дня принуждал Таксиота, чтобы тот рассказал ему, что он видел там.
Но Таксиот на четвертый день только мог говорить.
С мучительными слезами он начал свой рассказ.
— Когда я умирал, — говорил Таксиот, — я увидел каких–то эфиопов, которые стояли возле меня. Их вид был невыразимо страшен, — душа моя металась и мучилась. Потом я увидел двух юношей чудно–прекрасных, и душа моя вскочила в руки их.
И тотчас мы, словно летя, стали восходить с земли в высоту. Мы встретили мытарства, подстерегающие восход души всякого человека, и каждое мытарство за свой грех истязало: одно — за ложь, другое — за зависть, иное — за гордость…
— И я видел в ковчежце, держимом ангелами, все мои добрые дела; ангелы брали их и сопоставляли с моими злыми делами. Так мы прошли мытарства. Когда же, приближаясь к вратам небесным, мы пришли к мытарству блуда, удержали меня там подстерегавшие и вынесли все мои блудные дела, совершенные мною с детства и доселе.
И сказали водившие меня ангелы:
— Все телесные грехи, которые ты совершил в городе, прощены, потому что ты раскаялся в них. И сказали мне противники мои:
— Но когда ты вышел из города, в селении ты согрешил с женою твоего земледельца.
Слыша то, ангелы не нашли доброго дела, чем возместить грех мой, и, оставив меня, ушли.
Лукавые духи, взяв меня, били и свели вниз. Сквозь расседающуюся землю я был введен ими узкими входами между тесных и смрадных скважин до преисподних темниц ада. Там души грешных затворены во тьме вечной, где нет им жизни, но мука вечная, неутешный плач и неисповедимый скрежет зубов. Там всегда вопиют сильным воплем, говоря:
— Горе нам, горе! Увы, увы!
Невозможно высказать существующих там бед и нельзя объяснить тех мучений, которые я видел там. Они стонут, и никто о них не жалеет; плачут, и нет утешающего, ни избавляющего.
И я был затворен с ними в этих темных местах и посажен в тесноте. Я плакал и рыдал, будучи заключен, с десяти до трех часов.
Затем я увидал небольшой свет и двух ангелов, пришедших туда. Я стал усердно просить их, чтобы они вывели меня из этой беды, и я успел бы принести Богу раскаяние в своих грехах.
И сказали мне ангелы:
— Напрасно умоляешь, никто не выходит отсюда, пока не наступит воскресение всех.
Тогда один ангел сказал другому:
— Поручаешься ли ты за него, что он покается?
— Поручаюсь, — отвечал другой.
— И я видел, что поручник мой дал ему руку.
— Ангелы, взяв, вывели меня оттуда в гроб, к телу моему и сказали мне:
— Войди, откуда отлучился.
И видел я естество души моей, светящееся, как жемчуг, а мертвое тело мое, как тина, черное и зловонное, и гнушался войти в него.
Тогда ангелы сказали мне:
— Невозможно тебе покаяться, иначе, как с телом, которым грешил ты.
Но я умолял их не входить в тело.
— Войди, сказали мне ангелы: если же нет, отведем тебя туда, откуда взяли. Тогда я вошел, ожил, и стал кричать: «Помилуйте меня».
— Поешь пищи, — сказал ему епископ Тарасий.
Но Таксиот не хотел есть, и ходил только в церковь ежедневно, припадал лицом к полу, исповедуясь Богу со слезами и воздыханием. Он говорил всем:
— Горе согрешающим, потому что их ждет вечная мука!
— Горе не кающимся, пока есть время!
— Горе, оскверняющим тело свое!
Таксиот после своего воскресения прожил сорок дней.
Очистившись покаянием и за три дня до смерти узнав час кончины своей, он отошел ко Господу милосердому и человеколюбивому, низводящему во ад и возводящему оттуда.» («Пища для души». Благовест. М. 1995 г.).
Примеры из жизни людей, умерших внезапною смертью, как наказание Божие.
«Приведем несколько примеров внезапной смерти, которую Бог посылает людям за грехи и нераскаянность, и которая явилась для этих людей именно «казнью Божьею». В журнале «Странник» за 1864 год священником Костромской епархии отцом А. Преображенским описан следующий случай. В августе месяце прошедшего 1861 года, рассказывает он, приехав в уездный городок К. Костромской губернии, я имел надобность остановиться в нем на ночь в доме родственника своего — очень набожного купца 3–ей гильдии Н. И.. После ужина радушный хозяин рассказал мне об одном очень замечательном происшествии, которое и спешу сообщить читателям для назидания.
В нашем городе, — так начал свой рассказ хозяин дома, — была одна бедная девица М…..а лет 32-х, имевшая приют свой на краю города в доме солдатской вдовы, женщины очень набожной — одних с нею лет, и отличавшейся странноприимством. Несмотря на тесноту своего помещения, она не только не отказалась принять эту странницу под кров свой, но и с великим радушием предложила ей свое небогатое содержание, без всякого со стороны ее вознаграждения, и небольшой чулан, в котором она могла хранить все, что ей будет угодно. Обрадованная таким радушием набожной своей хозяйки, нищая М….а усердно занялась сбором по городу доброхотных пожертвований во имя Христово и, в течение десяти лет, каждый день, начиная с раннего утра до глубокой ночи, бродила из дома в дом, чем, через несколько времени, до того надоела многим жителям города, что одни из них начали уже совершенно отказывать ей в подаянии; другие, видя ее, запирались, каковых она за дверью осыпала бесчисленными ругательствами, а тех, которые подавали ей мало, называла скупыми, и почти никогда не была довольна подаянием. Между тем добрая и набожная ее хозяйка, не знавшая, куда употребляет дневную свою милостыню ее сожительница, не только не тяготилась ее присутствием, но еще радовалась, что Господь помогает ей трудами рук вырабатывать пропитание, не только для себя одной, но и для бедной нищей. А неблагодарная М…а, пользуясь добротою своей хозяйки, милостыню серого хлеба каждодневно продавала за высокую цену бедным жителям города, милостыню же белого хлеба сушила и складывала сухари в короба, хранившиеся в отданном ей хозяйкою дома чулане, ключ от которого она постоянно носила с собою.
В субботу каждой недели М…а имела обыкновение у одного из жителей города просить позволения сходить в баню после всех, на что и получала долгое время согласие, но всегда почти, в знак благодарности к каждому благотворителю, ознаменовывала свое посещение похищением какой–нибудь вещи: у одного, например, унесет кусочек мыла, у другого ковш, и, не желая быть обличенною от хозяина, обыкновенно не просила у него позволения сходить в его баню до тех пор, пока совершенно не изгладится в его памяти украденный ею когда–то кусочек мыла, — даже иногда по несколько недель сряду и не являлась в дом того хозяина за милостынею, но в следующую субботу с подобною просьбою отправлялась на другой конец города, где платила хозяину такою же благодарностью и от обличений его укрывалась таким же способом, как и от первого. Узнанная в своих поступках многими и получающая отказ от всех, несчастная М….а обратилась со своею просьбою о позволении ходить ей в баню после всех к родственнику моему, очень сострадательному к нищим, означенному купцу Н. И., который, не заметив за ней ничего худого, дозволил ей всегда ходить в баню. В такой неусыпной деятельности влачила свою жизнь, мнимо бедствующая М…а десять лет, проживая в доме вышеозначенной ее благотворительницы — солдатской вдовы. С каждым годом и днем увеличивалось ее имение, и безумная М.…а, любуясь им, подобно евангельскому богачу, готова была уже в восторге сердца сказать себе: «душе! имеешь блага на многие годы, ешь, пей, веселись»; но небесный Судия от недостойно призывавшей святейшее имя Его благоволил потребовать отчет на сорок втором году ее жизни и изречь ей праведный суд Свой в полночь на 23-го июля прошедшего 1861 года.
По обычаю нищая М…а в субботу 22-го числа отправилась в баню к известному уже ее благодетелю и, против обыкновения, не возвращалась на свой ночлег. Утомленная долгим ожиданием и озабоченная насчет ее здоровья, набожная хозяйка тотчас отправилась искать до городу свою жилицу. Помня хорошие её отзывы об означенном купце, она является прямо в дом его, и спрашивает» «не просилась ли у них сегодня в баню давно им знакомая нищая М…а». На этот вопрос ей отвечали, что она действительно была у них, но только в начале вечера, и теперь, вероятно, возвратилась уже домой. Когда же хозяйка нищей сказала, что ее и до сих пор нет на ночлеге, — жена купца очень хладнокровно промолвила: «видно она и теперь в бане», и вместе с мужем отправились туда разбудить ее. Но какой объял их ужас, когда, вошедши в баню с фонарем, они нашли несчастную М…у распростертую на полу, обнаженную, без малейших признаков жизни и с веником в руках, направленным так, как будто она замахивалась им на кого–нибудь. Пораженные страхом, они поспешно возвратились домой, и хозяйка о нечаянной смерти нищей немедленно заявила полиции. На другой день по освидетельствовании тела несчастной, решено было предать его земле без христианского погребения по следующему случаю: во время освидетельствования умершей, один чиновник, осматривая карманы ее платья, нашел ключ, представив его судьям, — а судьи, заключив, что этим ключом, вероятно, что–нибудь заперто, немедленно командировали несколько человек, для осмотра квартиры, где жила нищая. Хозяйка дома тотчас указала ее чулан, говоря, что в этом чулане я не была более десяти лет, и не знаю, что там есть, — отпирайте его и обыскивайте. Чулан был отперт, и в нем оказалось следующее:
1) Против дверей в трех засеках найдена ржаная мука, в одном от времени превратившаяся в земляную пыль, в другом — слепившаяся в небольшие куски и представлявшая вид купороса с нестерпимо-гнилым запахом.
2) На противоположной от засеков сторон, в нескольких коробах найдены сушеные когда–то из белого хлеба сухари — совершенно сгнившие и покрытые несколькими слоями червей.
3) Сундук, в котором найдено несколько кусков, самого лучшего достоинства, полотна; когда снят был первый ряд, свитых трубочкою, полотен, оказалось, что весь другой ряд, свитых также трубкою полотен, покрыт был кредитными билетами от трех руб. до десяти рублей серебром; — потом, когда вынут был другой ряд полотен — найден опять разостланный по следующему ряду полотен — ряд таких же кредитных билетов; когда вынули третий ряд полотен, снова найден такой же ряд кредитных билетов, — наконец, когда сняли и последний ряд полотен, открыли такой же ряд кредитных билетов, на самом дне сундука, так что всех денег вышло до трехсот руб. серебром. Из этих денег три рубля серебром выданы были хозяйке дома, у которой жила и содержалась несчастная десять лет; а все прочее положено было общим голосом прогулять без всякого раздела. И действительно, все принявшие участие в разбирательстве дела покойницы, пировали за ее счет ежедневно около двух недель, и своими бесчинствами приносили самые постыдные жертвы диаволу. Таким образом, беззаконно собранное принесло соответственные себе плоды несчастия и разврата, к душевной и телесной гибели. (Журнал «Странник». 1864 г. стр. 14–17).
***
«В Киево–Печерской лавре были два инока: священник Тит и диакон Евагрий. Несколько лет они жили между собою так дружелюбно, что прочие братия дивились их единодушию… Но враг рода человеческого искони сеет плевелы посреди пшеницы! Он посеял между ними вражду и гневом и ненависти так омрачил их, что они не могли без досады даже взглянуть друг на друга. Когда, отправляя Божию службу, один из них шел с кадильницею по церкви, то другой отходил в сторону, чтобы не услышать фимиама; а если иногда сей последний, оставался на своем месте, то первый проходил от него как можно далее. Сия временная злоба продолжалась весьма долго; и они, не примирившись между собою, дерзали приносить бескровную жертву Богу… Сколько братия ни советовали им, чтобы отложили гнев и жили между собою в мире и согласии, но все было тщетно!
Однажды священник Тит тяжко разболелся. Отчаясь в жизни, он начал горько плакать о своем согрешении и послал к недругу своему просить прощения; но Евагрий не хотел слышать о том и начал жестоко проклинать его. Братия, соболезнуя о столь тяжком заблуждении, насильно привлекли его к умирающему. Тит, увидев врага своего, с помощью других, встал с одра и пал пред ним, слезно умоляя простить его, но Евагрий был так бесчеловечен, что отвратился от него и с остервенением воскликнул: «ни в сей, ни в будущей жизни не хочу примириться с ним!». Он вырвался из рук братии, намереваясь убежать, но в тот же миг упал на землю.
Иноки хотели поднять его; но как изумились, увидевшего мертвым и настолько охладевшим, как–бы уже умер несколько времени назад! Их изумление умножилось еще более, когда священник Тит, в то же самое время, встал с одра болезни — здоров, и как бы никогда болен не был. В ужасе от столь необыкновенного происшествия, они окружили Тита и один пред другим спрашивали?: «что значит это»? «Будучи в тяжкой болезни, — отвечал он, — доколе я, грешный, сердился на брата моего, видел Ангелов, от меня отступивших и плакавших о погибели души моей, а нечистых духов радующихся, — вот причина, почему я всего более желал примириться с ним; но как скоро привели его сюда, и я поклонился ему, а он начал проклинать меня, я увидел, что один грозный Ангел поразил его пламенным копием, и несчастный мертв, повергся на землю; а мне сей же Ангел подал руку и восстановил от одра болезни».
Иноки оплакали лютую смерть Евагрия, и с того времени более прежнего начали блюстись, да никогда не зайдет солнце во гневе их; ибо памятозлобие есть порок ужаснейший и столько же мерзок пред Богом, сколько и губителен в обществе. Христиане! человек создан по образу и подобию Божию: какое отличие!.. но поверьте, что памятозлобивый не имеет его: он более зверь, нежели человек.» («Училище благочестия» стр. 21 и 22, Изд. 1893 г.).
***
«Иконоборствующий царь Константин Копроним, потеряв всю надежду поколебать преподобного Стефана ласками и дарами, вознамерился пред лицем святой Церкви посрамить его имя, возложив на невинного старца грех, которым гнушаются даже молодые, но благовоспитанные люди. На совокупное с ним бесславие обрекли одну молодую инокиню именем Анна и подкупили ее служанку, чтобы лжесвидетельствовала на «ангелов в телеси». Бессовестная женщина сделала все, что желали их гонители. Анна была при всем народе выведена из церкви и представлена к суду. При допросах находился сам Копроним и требовал только одного, чтобы она призналась в преступлении; после чего обещал ей все царские милости. Но когда ни ласки, ни лжесвидетельство, ни рабыни, ни самые мучения, болезненные и постыдные, не могли поколебать ее твердости, то мучитель на тот раз был принужден оставить преподобного Стефана в покое.
Между тем, Копроним почел за нужное наградить клеветницу <т. е. служанку ин. Анны>, чтобы и другие в подобных случаях охотнее исполняли волю его. Она выдана была в супружество за некоторого чиновника, и через несколько времени родила близнецов. Но, клеветники и лжесвидетели! вострепещите, видя казнь, которую на главу сей преступницы излил Тот, Кто в громе и молнии некогда проглаголал: Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. В одну ночь, когда она спала с детьми своими, вдруг они обуяли и, прияв некоторую удивительную силу, схватили сосцы матери и начали пить молоко её не по–младенчески, но как тигры, так, что она не могла освободиться от них. Таким образом, свирепствуя над своею матерью, они тогда же умертвили ее, и сами, как порождения ехидновы, вместе с нею погибли.
Жизнь душ грешных до всеобщего суда, по учению православной Церкви, состоит: во–первых — в ясном и подробном сознании грехов, которыми они оскорбляли в сей жизни Бога и угрызении совести, которая там пробудится со всею силою. Во–вторых — в мучительном томлении и тоске оттого, что их привязанность к плотскому и земному теперь не может уже находить удовлетворения, а к небесному и духовному желание и вкус у них не раскрыты и не могут уже раскрыть его. В третьих — в удалении от Бога и святых Его, а вместо того в сообществе с другими, подобно несчастными душами и особенно со злыми духами, и в других действительных муках ада, что будет впрочем, только началом и предвкушением будущих вечных мук.» («Догматическое богословие Антония» изд. 1852 г., стр. 259).
Как велик грех поминать усопших водкой
«Втянулся русский народ в окаянную водку и так сжился он с нею, что шагу ступить без нее не может. Вином встречают появление человека в мир Божий, и с первой каплей материнского молока новорожденный младенец — эта «ангельская душенька» — уже всасывает в себя и капли страшного яда — алкоголя; вином провожают усопшего в сырую могилу. Водкой поминают душу усопшего, и этот напиток, обыкновенно, является необходимою принадлежностью поминальных обедов. А между тем, сколько зла влечет за собою этот греховный обычай — угощать вином на поминках!
Вино, обыкновенно развязывая языки собравшихся, вызывает речи праздные, а иногда даже неприличные и зазорные.
Чего только не наслушаешься на этих поминках! Под влиянием выпитого вина за столом обыкновенно начинаются пересуды друг друга, слышится сначала смех, а потом начинают сводить счеты друг с другом. Нередко эти счеты переходят в ссору, брань, а иногда и в драку.
В одном селе на поминках был такой случай. Собрались соседи в доме умершего, чтобы помянуть покойного своего односельчанина. По обыкновению за поминальным обедом была водка, чтобы «дорожка на тот свет была гладкая умершему». Гости пили, как водится, во всю. И вот в самый разгар этого неуместного празднества крестьянин, распоряжавшийся похоронами и поминками, обнося гостей водкой, умышленно или нечаянно обошел одного из гостей.
Последний, затаив злобу, сейчас же вышел из–за стола, пригрозив «распорядителю» кулаком. Но на это никто не обратил внимания. Когда кончился обед и допившиеся до безобразия гости пустились в пляску (и это на похоронах–то!), угрожавший выхватил нож из кармана и вонзил его в грудь хозяина, обнесшего убийцу рюмкой водки. Удар был настолько силен, что несчастный тут же упал замертво, а гости разбежались.
Есть еще дурной обычай приносить водку и закуску на кладбище, особенно в поминальные дни после Пасхи. Приносятся в изобилии закуска и водка, которая тут же на родных могилах и распивается, а затем начинаются веселье, буйство и драки. Нередко поминают до того, что сами поминающие принимают вид покойников. Вот как глубоко во всю нашу жизнь въелось проклятое пьянство, что мы без этого зелья водки не можем обойтись даже в дни нашей скорби и печали, в дни плача и молитвы по нашим усопшим.
Непристойно, кощунственно употребление водки на поминках усопших. Великий грех берут на свою душу устроители таких поминальных обедов, оскорбляется такими поминками память умершего. Вместо того, чтобы помочь душе умершего, мы такими поминками с водкой причиняем ей беспокойство и лишние мучения.
Вот что поведал однажды одному священнику странник Божий, по имени Андрей, уроженец Саратовской губернии; Была у этого Андрея единственная дочка. Крепко он любил ее, души в ней не чаял. Только постигло старика великое горе: захворала его любимица и умерла. Сильно горевал Андрей по своей ненаглядной: на похоронах её устроил богатые поминки, на которых, по обычаю народному, не жалели водки, усердно угощая ею своих гостей, участников поминок. Но вот, в следующую же за поминками ночь вдруг является к отцу умершая дочь, да такая скорбная и печальная.
— О чем скорбишь и тужишь, дочушка? — спрашивает отец.
— Как же мне не скорбеть, как же не печалиться, когда вы меня не любите, не жалеете, и увеличиваете мои страдания в геенском огне.
— Что ты дочушка, говоришь–то? Я ли не люблю тебя, я ли не жалею, да для тебя и твоего спасения я готов отдать все, даже последнюю рубаху с себя, — говорит отец.
— И отдавайте, — говорит дочь, — отдавайте бедным, неимущим, так как только молитвы церковные, да милостыня, бедным подаваемая, облегчают и спасают от вечного мучения усопших. Только зачем вот водкой-то поминают нас, усопших? Разве не знаете, что такое поминовение водкой лишь увеличивает наши мучения? Я, отец, испытала это на себе. Страдая нестерпимыми муками, я увидела Божию Матерь, Которая сказала: «Родители этой девицы не жалеют её. Поминая её, усердно поят водкой поминальщиков; они не знают, что я ужасно гневаюсь на тех, которые употребляют водку. Делая поминки с водкою, они лишаются Моего ходатайства об облегчении мук поминаемой души».
— Услышав это, — говорит явившаяся, — я сказала: «Мати Божия, разреши мне явиться к отцу моему и оповестить его о том, что он заблуждается, совершая поминки с водкой». И вот, получив разрешение явиться, я оповещаю тебя, отец, — продолжала девица, — что кто для поминок усопших употребляет водку, тот еще более причиняет нестерпимых мук для них, принося поминовением водкой жертву бесам, чему те сильно радуются, а Матерь Божия скорбит и гневается на таких поминальщиков, и гнев Ее переходит и на нас, находящихся в загробном мире.
Сказав это, дочь моя, — повествовал Андрей, — стала невидима. Я тогда же дал клятву оставить совсем употребление водки. Усердно и слезно молился я пред иконой Царицы Небесной, чтобы вымолить себе прощения за учиненное мною оскорбление Богоматери и милость моей дочери, и удостоился во сне вот какого видения.
Явилась мне Матерь Божия и сказала: «Твои усердные молитвы исходатайствовали помилование твоей дочери; но знай, что каждая капля водки, выпитая на поминках усопшего, причиняет такую же боль, какую причиняли Сыну Моему острия тернового венца во время земных Его страданий. Знай, что в пьяном вине — вся вина грехов, и все те, которые употребляют вино на поминках, — мои враги. Поведай о сем миру».
— Вот, с тех пор я хожу по православной матушке–Руси и при всяком удобном случае говорю православному русскому люду о том, как велик грех поминать души умерших водкой и как вразумила меня в сем Царица Небесная.
Пора православным христианам оставить этот языческий обычай — поминать усопших водкой.» («Пища для души». Благовест. М. 1995 г).
Какая участь некрещенных младенцев, и можно ли молиться за них?
Участь младенцев, умерших некрещеными, ни в коем случае не может быть названа безнадежною. В наших церковно–богослужебных книгах выражается прямое верование в помилование младенцев, скончавшихся некрещеными: «ведать подобает, — читаем мы в синаксаре субботы мясопустной, — яко младенцы непросвещённые (то есть некрещеные) в геенну не пойдут».
Свт. Григорий Нисский (у которого есть целое рассуждение о младенцах, преждевременно похищаемых смертью) говорит об этом так: «Преждевременная кончина младенцев не ведет к мысли, что окончивший так жизнь несчастлив, или что он равен очистившим себя в настоящей жизни всякою добродетелью, потому что Бог, по лучшему своему промышлению, предотвращает безмерность зол в тех, которые стали жить во зле…
Не вкусивший жизни не окажется блаженнейшим того, кто жил хорошо. Но если кто жизнь младенческую и незрелую будет сравнивать с жизнью добродетельною, то таковой, произнося о существах подобное суждение, сам не зрел».
Свт. Григорий Богослов в слове о крещении так же говорит: «Не сподобившиеся св. крещения по малолетству, младенцы не будут у праведного Судии ни прославлены, ни наказаны, потому что, хотя не запечатлены св. крещением, однако же, и не худы, и больше сами потерпели, нежели сделали вред, ибо не всякий недостойный чести достоин уже и наказания».
Свт. Димитрий Ростовский замечает о детях, погибших во время всемирного потопа и в день истребления огнем городов Содома и Гоморры: «Господь, милосердствуя о неповинных младенцах, пресек им временную жизнь временною казнью, души их соблюл свободными от вечных мук, в которые отцы их впали». Апостол Павел говорит о детях, у которых отец христианин, а мать некрещеная, что чада эти «теперь святы» (1Кор. 7, 14). А христианские мертворожденные младенцы имеют и родителей и предков православных; помимо того, дети эти в некотором роде уже предосвятились еще и до рождения и во время чревоношения их: это говорится о тех некрещеных младенцах, нося которых в утробе своей, матери их каждодневно молились, часто читали Слово Божие, приносили истинное покаяние, и в борьбе со своими страстями и похотями стремились вести образ жизни христианский, часто соединялись с Господом в таинстве причащения.
И приснопамятный Вышенский затворник, свт. Феофан давал такой ответ обращающимся к нему с вопросом об участи некрещеных младенцев: «Дети все — ангелы Божии суть. Некрещеных, как и всех вне веры сущих, надобно предоставлять милосердию Божию. Они не пасынки, и не падчерицы Богу. Потому Он знает, что и как в отношении к ним учредить. Путей Божиих бездна. Такие вопросы следовало бы решить, если бы на нас лежал долг всех призреть и пристроить. Как это невозможно для нас, то и оставим пещись о них Тому, Кто печется обо всех» (свт.Феофан Затворник, «Собрание писем», Выпуск 1, п.139).
На вопрос, как молиться о мертворожденных и не сподобившихся крещения младенцах, один из Палестинских святителей, Стефан, архиепископ Вифлеемской обители, дает такой ответ: «Не следует отвергать младенцев, которые родились мертвыми и не успели быть окрещены: они не виноваты, что не получили крещения, а у Отца Небесного много обителей, в числе которых есть, конечно, и такие, в которых таковые младенцы будут покоиться за веру и благочестие верных своих родителей, хотя сами по неисповедимым судьбам Божиим, и не получили крещения. Молиться за них могут родители с верою в милосердие Божие. Каждая мать, плачущая о таковых своих чадах, без сомнения может вопиять к Человеколюбцу Господу следующими словами: «Господи, помилуй чад моих, умерших во утробе моей, за веру и, слезы мои, ради милосердия Твоего. Господи, не лиши их света Твоего Божественного».
Из этих слов, упомянутых св. отцов следует, что нет никаких оснований смущаться участью некрещеных младенцев.
Можно ли, и как можно православным христианам молиться за христиан неправославных?
Молитвы православных христиан за усопших вне лона Церкви
«Но как быть с теми, кто умер вне церкви? В общем, Церковь следует четко изложенному митрополитом Московским Филаретом (Дроздовым) принципу, что неправославные самим своим неправославием отделились от таинств Православной Церкви и этому соответствует их непоминовение в Таинстве Евхаристии. Следовательно, на Божественной Литургии Церковь не имеет особого поминовения неправославных и особенно усопших, которые уже не могут присоединиться к ней. Как же тогда Православный христианин может выразить свое сердечное побуждение молиться за родных и друзей, которые отошли от Церкви? Ответ Церкви одновременно строгий и сочувственный, как можно видеть из приводимого ниже отрывка, который является последней частью обширной статьи, излагающей причины, почему Церковь не молилась на литургии о неправославных.» («Душа после смерти». Серафим Роуз).
Можно ли молиться за души самоубийц и еретиков?
«Удивительное время мы переживаем! Поднимаются вопросы, тысячу лет назад уже решенные; переоцениваются ценности, веками оцененные; пересматриваются решения, от первых веков христианства состоявшиеся. И что особенно опасно: или забывают, или даже прямо не хотят справиться о том, как и на каких основаниях, решала эти вопросы христианская древность, а иногда и сама Церковь, руководительница православной христианской мысли в те далекие от нас времена. Выходит, что наше поколение считает себя как бы умнее, талантливее и обильнее благодатными дарованиями, нежели великие мужи, носители духа христианского, жившие в веках, от нас отдаленных. Если такое самомнение сознательно, то оно преступно, оно свидетельствует об отступлении от Церкви, хотя пока в мысли, но хочется думать, что больше творится все это бессознательно, как грех неведения, как последствие недостаточного воспитания в духе церковности…
В последние годы мутною, ядовитою волною разливается по родной Руси в разных видах неверие, и, прежде всего — неверие в Церковь как живой организм любви, возглавляемый Христом Спасителем как воплощенною Любовью. И это неверие в Церковь иногда проявляется даже в тех, которые считают себя верующими в Бога. Для таких безразлично, как учит о том или ином предмете веры и жизни православная Церковь: они полагают, что вправе иметь обо всем свое собственное суждение, не справляясь о том, что скажет св. Церковь. А таких вопросов современная жизнь выдвигает на каждом шагу множество. Вот тому пример: вследствие упадка веры вообще и озлобления, как нравов, так и характеров, умножилось число самоубийств. Убивают себя юноши, убивают себя 90–летние старики. Опустошается душа, расхищаются из сердца последние остатки веры, идеализма, стираются последние следы образа Божия, замирает дух, не остается никакой опоры для борьбы с искушением, и — человек решает: нет смысла больше жить и страдать, и в озлоблении на все, как мятежник, самовольно уходит из жизни. Такова психология большинства случаев самоубийств. В ее основе лежит неверие в промысел Божий, хула на благость Божию, отчаяние — смертные грехи, смертные потому, что не дают места покаянию, убивают дух, удаляют; гонят от человека спасающую Божию благодать. Человек добровольно и всецело отдает себя во власть врага рода человеческого, врага Божия, преграждает в себе все пути для благодати: как же возможно будет для него, воздействие сей благодати? Когда речь идет о спасении, мы должны всегда помнить, что Бог не спасает нас насильно: создать нас без нас Он мог, а спасти нас без нас — не хочет и, без нарушения правды Своей, потому — не может. Необходимо, чтобы человек при исходе из сей жизни имел бы хотя зачатки произволения ко спасению, чтобы, по крайней мере, не отрицал возможности своего спасения, а следовательно, не терял надежды: мы молимся о тех, кто почил в надежде воскресения и жизни вечной, в ком осталась хотя бы искра надежды на Искупителя мира. Тогда Церковь молится и «о иже во аде держимых», по слову Василия Великого. Общий закон спасения выражен в словах Господа: «в чем застану, в том и сужу»…
Таковы общие основания для суждения о том, можно ли молиться за души самоубийц и еретиков. Но относительно самоубийц святой Тимофей, епископ Александрийский, на вопрос: «Аще кто, будучи вне себя, подымет на себя руки или повержет себя с высоты, за такового должно ли быть приношение (литургия) или нет?» — отвечает: «О таковом священнослужитель должен рассудити, подлинно ли будучи вне ума, соделал сие. Ибо часто близкие к пострадавшему от самого себя, желая достигнуть, да будет приношение и молитва за него, обманывают и говорят, что был вне себя. Может же быть, что соделал сие от обиды человеческой, или по иному какому случаю от малодушия: и о таковом не подобает быть приношению, ибо есть самоубийца. Посему священнослужитель непременно должен со всяким тщанием испытывать, да не подпадет осуждению». Вот единственное исключение, допускающее молитву церковную за самоубийц! Человек совершил страшное преступление в состоянии невменяемости. Ясно, что нельзя его строго и судить за это. Бог в неисповедимых путях Своего промысла попустил такое несчастие, такое насилие со стороны врага рода человеческого в отношении к человеку, лишенному разума! Бог пусть и будет единственным его Судьею… Церковь, в смирении склоняясь пред непостижимыми судьбами Божиими, предает сего человека в руки милосердия Божия, как лишенного возможности бороться с насилием диавольским. Впрочем, повторяю: в каждом отдельном случае вопрос о том, можно ли допускать церковное поминовение самоубийцы, должна решать церковная власть, которая берет на себя ответственность пред Богом за разрешение или запрещение такого поминовения. И это представляет тяжелое бремя для каждого епископа. Самоубийства участились в последнее время до крайности, особенно среди молодежи. Полагаться на решение врачей, нередко и в Бога не верующих, нельзя: ведь такие врачи вовсе не обязаны входить в суждение по существу с духовной точки зрения о том, был ли самоубийца в состоянии острого помешательства и вне ума в момент совершения преступления; их забота, хотя несколько успокоить живых, скорбящих родственников покойника, и вот обычно они все самоубийства приписывают острому помешательству. А в глухом, отдаленном от епархиального города углу этот вопрос приходится решать местному священнику, у которого иногда и мужества не достает отказать в христианском погребении и поминовении самоубийцы, ввиду возможных жалоб архиерею за отказ в этом со стороны родственников покойника. Ведь в наше время миряне забывают совсем церковное правило о подчинении своего смышления авторитету своего пастыря и духовного отца: они смотрят на него просто как на требоисправителя, который обязан непременно, без всяких рассуждений, исполнять их требование. Забывают известное еще в Ветхом Завете правило: послушание выше поста и молитвы, выше приношений и жертв. Когда им напоминают о церковных правилах, они обычно ссылаются на бывшие примеры разрешения и больше не хотят рассуждать… И совесть священника нередко насилуется мирянами, и священник вопреки совести, во избежание жалоб и дознаний, исполняет их требование. Невольно думаешь: как же наша жизнь далеко уклонилась от того пути, какой ей указуется Церковью! Ведь выходит, что родственники самоубийцы как будто насильно, вопреки воле Самого Господа, Который управляет Церковью и чрез иерархию указует ей правило жизни, хотят — да будет позволено так выразиться — втолкнуть несчастного в Царство Небесное!.. И особенно это надо сказать о панихидах по еретикам и богохульникам: тут уже бывает прямое кощунство, превращение молитвы церковной в какое–то насилие над Церковью, издевательство над ее служителями… Так было в отношении Толстого, так теперь творится в отношении другого богохульника — Шевченко, так постоянно творится неверами–интеллигентами в отношении разных хулителей Церкви, ее врагов, если только они носили имена христианские… Но относительно еретиков св. Церковь не допускает даже и таких исключений, какие бывают в отношении к самоубийцам: раз еретик или богохульник умер непримирившимся с Церковью, умер в отлучении от нее — Церковь не может допустить и молитвы о нем. Ересь есть духовное самоубийство, а о мертвом члене, отсеченном от целого тела Церкви, бесполезно и заботиться, бесполезно и молиться.
Есть еще одна сторона вопроса о молитве за еретиков и самоубийц, которую обыкновенно упускают из виду, хотя она едва ли не важнее всех теоретических суждений, которые, может быть, так сказать, в самой основе–то своей на нее и опираются. Эта сторона, так сказать, мистическая. Помнить надо: что такое Церковь в своей сущности? По учению великого апостола Павла, она есть живое тело Христа Спасителя, коего Он Сам и есть Глава, а все верующие — члены, так сказать, живые клеточки сего великого организма, одушевляемого Духом Божиим. Молитва, по выражению покойного А. С. Хомякова(3), есть кровь Церкви, своим обращением привлекающая благодатные силы к обновлению всего организма. Она есть и дыхание любви, объединяющей всех верующих со Христом и во Христе. Любовь движет молитву, приводит ее в действие. Любовь приводит в соприкосновение душу молящегося с душою того, за кого она молится. Но сие соприкосновение бывает целительно для последнего только тогда, когда он еще не умер для тела Христова, когда он составляет еще живую клеточку сего тела, то есть не потерял общения со Христом, хотя он и болеет, хотя и не очищен от греховной нечистоты, но ушел отсюда с верою в молитвы Церкви, с надеждою воскресения во Христе. Тогда молитва любви, восходя к Искупителю мира, несет от Него исцеляющую благодать душе почившего, благодать, изливаемую любовью Христовой к тому, кто не потерял еще веры в искупительную силу Крови, пролиянной за него на Кресте. Такая молитва и Господу угодна, как жертва любви за почившего, и для молящегося полезна, как животворящее дело его любви, как исполнение заповеди Господней. Такая молитва сливается с молитвою самой Церкви, молитвою — дерзну сказать — Самого Господа, как Ходатая Нового Завета, как Главы Церкви. Соединенная с таинством Евхаристии, она проникает небеса и отверзает двери милосердия Божия к почившим в вере нашим братьям и Кровью Господа омывает их грехи. Отмой, Господи, грех зде поминавшихся кровью Твоею честною, молитвами святых Твоих, молится Церковь, когда опускаются частицы, вынутые за живых и умерших, в Кровь Господню. Теперь примените сию мысль к тому несчастному, кто как еретик отпал от Церкви, мертв для нее в качестве члена или же отсечен от Церкви невидимым судом Божиим за смертный грех отчаяния, в каком он умер как самоубийца. Может ли принести пользу такому уже мертвому члену Церкви, уже отсеченному от нее, молитва за него, хотя бы это была молитва всей Церкви? Конечно, не может. И причина тому не вне сего несчастного, а в нем самом, в том настроении, в каком он перешел в другую жизнь. Это настроение упорного сопротивления Богу и святой Церкви. Он сам не хочет себе спасения: не восхоте благословения, и удалится от него, как сказано в Писании. А перемена настроения, как я уже сказал выше, там, в другом мире, невозможна, если не было зачатка такой перемены в сей жизни. Бог насильно не спасает. Это первое. Второе: невыносим свет для глаз болеющих. Невыносимо приближение к Богу для души, умершей в грехе нераскаянном. Кто знает? Может быть, наша молитва о человеке, умершем в состоянии ожесточения, будет только еще больше тревожить и усиливать в нем враждебные чувства к Богу… По крайней мере, относительно злых духов известно, что и сих отверженцев Господь готов был бы принять, но они сами того не желают в ожесточении своей гордыни. Посему вместо пользы молитва за того, кто ушел отсюда в нераскаянном грехе отчаяния и хулы на Бога, может и ему принести вред, и тому, кто за него молится.
Вред такому молитвеннику возможен еще и с другой стороны. Молитва не есть простое словесное ходатайство за другого, как иногда это бывает между людьми. Нет. Когда мы молимся за ближнего, молимся не языком только, не словами, а и сердцем, то воспринимаем память о душе его в свою душу, в свое сердце; воспринимаем по любви к нему и те скорби, какими он отягощен, и, уже как бы от своего лица вознося их к Господу, умоляем Его благость о помиловании или ниспослании ему спасающей благодати. Чем сердечнее и искреннее такая молитва, тем большую милость Господню она может низвести душе того, за кого молимся. И чем ближе нам человек этот, чем больше питаем мы к нему чувства любви, тем сердечнее бывает и молитва наша о нем. И если он жил на земле благочестиво и богоугодно, то, воспоминая в молитве его душу, тесно соприкасаясь, объединяясь с нею, мы незаметно делаемся как бы причастниками и той благодати, какая присуща была этой душе при жизни на земле, и тем добрым свойствам, коими она была украшена. Посему–то, молитва за почивших праведных людей весьма душеполезна и для нас самих спасительна. Не столько они получают от нас пользы, сколько мы воспринимаем от них духовной отрады и утешения. Над ними сбывается слово Писания: молитва его в недра его возвратится. С одной стороны, при одном простом воспоминании о лице, известном нам доброю жизнью, наша благоговейная мысль о нем уже услаждается красотою его духовного облика; с другой — он видит любовь нашу к себе и, конечно, в долгу у нас не остается: он, так сказать, показует Богу любовь нашу и по любви своей к нам приносит Богу теплую, чистую свою молитву за нас.
Но совсем другое дело, когда молишься за человека, который всю жизнь свою грешил тяжкими смертными грехами и не подумал об очищении их покаянием. Тут уже не отраду вливает молитва, а, напротив, сообщает молящемуся тягость, смущение, беспокойство. Да так оно и должно быть. Воспринимая память о душе усопшего, молящийся вместе с тем делается как бы сообщником и его душевного состояния, входит в область его душевных томлений, соприкасается его грехам, неочищенным покаянием, берет на себя и долю его душевных страданий. И сие–то томление, и страдание душою во время молитвы за умершего грешника, если он еще не погиб грехом отчаяния, доставляет ему отраду и облегчение, приклоняя к нему Божие милосердие молитвою любви. Но если его душа перешла в иной мир в настроении враждебном к Церкви, если она отвергла искупительные заслуги Господа Спасителя мира, как это было с несчастным графом Толстым, то — как молиться за таких? Как можно допустить себя до некоторого прикосновения тому богоборному настроению, коим душа его была заражена? Как восприять в свою душу все те хулы и безумные речи и даже помыслы, коими была полна его душа, может быть, даже в самый момент смерти?.. Не значит ли это — подвергать свою душу опасности заражения таким настроением? Не напрасно же говорят, что, например, самоубийство — заразительно: при одном имени самоубийцы в душе возникает его образ, а с образом сим рисуется и то, как он окончил жизнь… Как у человека, смотрящего вниз с вершины высокой скалы или колокольни, откуда–то появляется мимолетная мысль — броситься вниз, так нечто подобное бывает и при воспоминании о самоубийстве человека, особенно известного тому, кто вспоминает о нем, и имел к нему отношение. Говорю о людях впечатлительных и слабых. А ведь в молитве, как я сказал, мы как бы соприкасаемся своею душою душе того, за кого молимся… Что если молитва о самоубийце, вообще Церковью воспрещенная, будет неугодна Богу?.. Если благодать Божия отступит от нас за нарушение заповеди о послушании Церкви? За то, что мы свое мнение ставим выше учения и правил Церкви?
Обо всем этом пусть подумают те, которые требуют от служителей Церкви молитв о еретиках и самоубийцах.
А можно ли, скажут мне, молиться за самоубийц и еретиков на молитве домашней, частной, нецерковной?
Отвечаю: молитва домашняя не может стоять в противоречии с церковною, тем более, что церковная молитва несравненно выше частной, домашней. Что такое моя одинокая, грешная, слабая молитва в сравнении с церковною?.. В церковной молитве моя немощная и, может быть, нечистая молитва очищается и несется к Богу на крыльях молитвы всей Церкви, всего сонма верующих, сонма всех святых Божиих. Не имею я дерзновения за премногие грехи мои к Господу Богу моему, тем паче дерзновения молиться о том, кто премного прогневал Его смертным грехом отчаяния; и как дерзну делать то, чего не дерзает делать Церковь? Ибо если бы она дерзала, то не воспрещала бы таковой молитвы…
Таково общее суждение о молитве частной, домашней. Но мне скажут: как удержаться от такой молитвы особенно человеку, который был связан — не говоря уже с отлученным от Церкви явным еретиком: о таковом не позволит молиться чувство уважения к Церкви, которую он оскорблял и от которой отпал, — но с самоубийцей узами кровного родства или был очень близок к нему по духу любви, как удержаться от того, чтобы излить свою душу пред Отцом Небесным? Как не возвестить Ему печали своего сердца?..
Но это — совсем другое дело. Никто не может запретить лично каждому из нас «изливать свою душу» в молитве пред Господом, «поведать Ему печали свои»: это — не одно и то же с молитвенным ходатайством за покойника. Мудрые, духовно опытные и обладавшие даром рассуждения старцы–подвижники удовлетворительно дают на это ответ. Так, известный Оптинский старец Леонид, скончавшийся в 1841 году, дал такое наставление своему ученику, обратившемуся к нему за утешением по случаю полученного им известия о смерти отца, последовавшей от самоубийства: «Вручай как себя, так и участь своего родителя воле Господней, премудрой, всемогущей. Не испытывай Вышнего чудес. Тщися смиренномудрием укреплять себя в пределах умеренной печали. Молись преблагому Создателю, исполняя долг любви и обязанности сыновней».
Но каким образом молиться за таковых? — спросил послушник.
По духу добродетельных и мудрых так: «Взыщи, Господи, погибшую душу отца моего, и, аще возможно есть, помилуй! Не постави мне в грех сей молитвы. Но да будет святая воля Твоя!»
Так учил и утешал богомудрый старец своего ученика, бывшего в печали и скорби великой.
В этом наставлении и для каждого христианина, находящегося в подобном положении, есть много утешительного, успокаивающего душу в предании и себя и покойника в волю Божию, всегда благую и премудрую… И верный, смиренный сын Церкви не станет требовать от Церкви большего.» (Архиепископ Никон (Рождественский). «Мои дневники»).
О церковном поминовении христиан неправославных
«Так как во все времена при служении в Православной Церкви всегда поминались о упокоении души усопших только православных христиан, — потому в постановлениях церковных и не пишется о непоминовении иноверцев, ибо нигде их не поминали.
Выписываем из церковных постановлений, как поминались и ныне поминаются отшедшие о Господе.
На проскомидии: «Таже (т.е. потом) взем иерей пятую просфору, глаголет: «О памяти и оставлении грехов святейших патриархов православных и благочестивых царей и благочестивых цариц, блаженных создателей святыя обители сея (и других усопших поминает по имени и конечне глаголет) и всех в надежде воскресения, жизни вечныя и Твоего общения усопших православных отец и братий наших, человеколюбче Господи».
На сугубой ектении, во время вечерни, утрени и литургии: «Еще молимся о блаженных и приснопамятных патриарсех православных, и благочестивых царех и благоверных царицах, и создателях святыя обители сея, или храма сего, и о всех прежде почивших отцех и братиях, зде лежащих и повсюду, православных».
На литии во время бдения: «Еще молимся о успении, ослабе, блаженныя памяти и оставлении грехов всех прежде отшедших отец и братий, зде лежащих и повсюду, православных».
На полунощнице: «Помолимся о всякой душе христиан православных, ублажим благочестивые цари, православные архиереи и вся преждеотшедшие отцы и братию нашу, зде лежащия и повсюду, православныя».
На литургии. Прежде освящения Даров иерей говорит: «Мир всем». Лики поют: «Милость мира жертву хваления». Иереи в алтаре в знамение взаимного мира и единомыслия, дают друг другу целование о Господе (в шею, или в руку. В древние времена то же делали все христиане). По освящении же Даров, иерей, в знамение единства Церкви, поминает в вере почивших праотцев, патриархов, пророков и апостолов, мучеников и преподобных и всех святых. А диакон читает диптихи, т.е. помянники усопших верных, отшедших с надеждою спасения и воскресения («Новая Скрижаль» и «Служебник»).
Если же открывалось, хотя по времени, как видно это из церковной истории, что кто–нибудь из записанных на этих таблицах оказывался замешанным в ереси, то имена таких всегда исключали. Причину сего выставляет св. Дионисий Ареопагит, говоря так: «Невозможно, чтобы к Единому вместе приводимы были, и миротворного единения с Единым были причастниками люди, разделенные между собою» (св. Дионисия о Церковной иерархии гл. 3, отд. 8. Изд. 1854г.).
Тут же далее говорит св. Дионисий: «Если бы мы, будучи озарены созерцанием Единого, были собраны воедино в единовидном и божественном собрании, то не допустили бы себя впасть в особливые похотения, из которых образуются земные и страстные вражды».
Если бы Римские первосвященники не впали в особливое похотение преобладания, то не враждовали бы на православную Церковь по земным и страстным причинам. Также и лютеране, и вообще протестанты, если бы не недуговали особливыми похотениями чревоугодия и высокоумия, то не нападали бы на православных за соблюдение постов и покорность постановлениям православной Церкви Христовой. Они забыли заповедь Самого Господа в Евангелии: «Аще же Церковь преслушает, буди тебе яко язычник и мытарь» (Мф. 18, 17). Сими словами с тем вместе определяется ясно забота и попечение православных в отношении иноверцев, кто бы они ни были. Но по закону любви Церковь наша молится о соединении церквей, т.е. о обращении иноверных еще при их жизни с тою мыслию, чтобы Господь, имиже весть судьбами, обратил их к свету истины и привел на путь спасения. Если обратятся, то добро и благо; когда же при жизни своей не обратятся, по недоведомым нам судьбам Божиим, то по смерти их Церковь уже не может их поминать, так как они не имели общения с нею при своей жизни.
Достойно замечания, что когда кого–либо из православной царской фамилии выдают в замужество за иноверца, то супруг сей только при жизни его поминается на ектеньях, и притом безымянно; по смерти же не поминается. А для царских родственников могла бы Церковь сделать снисхождение, если бы это возможно было.» (Преп. Амвросий Оптинский «Письма к мирянам»).
Заключение
«В Отечнике епископа Игнатия Брянчанинова говорится о преподобном Агафоне. Однажды посетили его некоторые братия и захотели испытать его смирение и терпение. Они упрекали его в гордости, злоречии и развратной жизни. Все эти пороки старец признавал в себе и слезно просил посетителей помолиться о нем. Когда же они назвали его еретиком, старец сказал, что он отнюдь не еретик. На вопрос братии, почему обвинение в ереси встревожило его, он отвечал: «потому, что ересь есть отчуждение от Бога. Еретик отлучается от Бога живаго и истинного, и приобщается диаволу и аггелам его. Отлученный от Христа (конечно через исповедуемое им ложное учение о Христе) уже не имеет Бога, которого он мог бы умолить о грехах своих, и во всех отношениях есть погибший.
И если бы это было не так, если бы, то есть, ереси или ложные учения, как следствия свободомыслия, не имели такого пагубного значения в св. Христовой Церкви, то св. апостол Павел не писал бы первенствующим христианам таких предостережений: Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу. (Кол. 2,8). И еще: …есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово. Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема. (Гал. 1, 7–8).
Впрочем, Православная наша Церковь, по присущему ей человеколюбию, дозволяет молиться об отсекающихся от неё, т. е. о еретиках, как можно видеть в той же «Кормчей» книге, в главе 15–ой, в 66–ом правиле Карфагенского поместного Собора. Но о чем молиться? — «Молитеся, да оставят прелесть, и да познают истину».
И в другой книге — «Православном исповедании Кафолической и Апостольской Церкви Восточной», в 1–ой её части, в конце ответа на 32–ой вопрос, также дозволяется молиться «за еретиков и раскольников, чтобы они обратились к вере Православной прежде конца своей жизни».
Так Православная Церковь и поступает. Например, в помяннике (в конце Следованной Псалтыри) молимся: «Отступившия от Православныя веры, и погибельными ересьми ослепленные, светом Твоего познания просвети, и святой Твоей Апостольской Соборной Церкви причти».
Теперь представим некоторые свои соображения. Из вышеприведенных мест видно, что наша Православная Церковь дозволяет молиться за еретиков только за живых, а не за умерших, и притом, только об их обращении к вере православной. Когда же, прибавим к сему, еретик, по молитвам св. Церкви, обратится к Православной вере, тогда и молитва Церковная о нем будет уже совсем иная, т. е. «о спасении его души».
А как достигается человеком спасение? Одно из главных условий к достижению спасения есть покаяние. Примеры сему видим в св. Евангелии. Мытарь получил оправдание через покаяние (Лк. 18, 10–14). Блудный сын возвратился к Отцу через покаяние (Лк. 15, 11–32). Разбойник благоразумный, распятый с Господом Иисусом Христом, вошел в рай также через покаяние (Лк. 23, 40–43). Да и Господь сказал о Себе, что Он пришел на землю, дабы грешников призвать к покаянию (Мф. 9, 13). — В покаянии же имеют нужду все люди. Все согрешили, как говорит св. апостол, и лишены славы Божией (Рим. 3, 23)…
Хотя в пространном Христианском Катехизисе Православной Кафолической Восточной Церкви, в 11-ом члене, сказано, что «душам умерших к достижению блаженного воскресения вспомоществовать могут приносимые за них молитвы, особенно соединенные с приношением бескровной жертвы Тела и Крови Христовой»: но это говорится о душах православных христиан, и притом умерших с верою. — Душе же неправо верующего, умершего при своих заблуждениях, и не принесшего в них искреннего покаяния пред Господом, какая может быть надежда на спасение? И, как и о чем молиться за такую душу? — Молиться о её спасении («Со святыми упокой…») нельзя, потому, что при жизни неправовер не отрекся от своих заблуждений и не принес искреннего раскаяния в них перед Господом. Молиться об обращении души к покаянию поздно, потому, что душа, по отшествии от тела каяться не может, так как будущая жизнь — время не покаянию, а воздаянию.
В подтверждение сказанного приведем здесь слова приснопамятного святителя нашего, покойного московского митрополита Филарета. Он говорил: «Иное дело молиться о соединении с Православной Церковью неправославных церквей в обширном составе молитв, объемлющих весь мир, а иное — поминать неправославных в диптихах (синодиках или помянниках) при Таинстве Евхаристии. Неправославные, самим неправославием отлучили себя от общения таинств Православной Церкви. Сему соответствует непоминание их при таинстве Евхаристии, и исключение из диптихов». («Записки о жизни и времени свт. Филарета, м. московского». Н. В. Сушкова. М, 1868 г., Прилож., стр. 162).
Заметим при сем, что слова: «исключение из диптихов» приводят к той мысли, что имена неправославных христиан и вообще при всяком Церковном Православном богослужении поминать не следует. Ибо, как же в самом деле их поминать, когда они из диптихов исключены? Скажут: рассуждать так очень строго. — Что делать? Но ведь у Господа нельзя вымолить милости насильно. Ибо Бог наш — Бог ревнитель (Исх. 20, 5); Праведен Господь, и правды возлюби (Пс. 10, 7). Бывали же случаи, когда Сам Он запрещал о людях молиться. Так, пророку Иеремии говорил о народе своем: Ты же не проси за этот народ и не возноси за них молитвы и прошения, и не ходатайствуй предо Мною, ибо Я не услышу тебя. (Иерем. 7, 16). И это повеление Господне относится к людям еще живым, следовательно, еще имевшим возможность покаяться. И пророк не дерзал преслушать слово Господне, оправдывая свою молитву за них человеколюбием.
Впрочем, говоря о сем, мы имеем здесь в виду молитву за неправославных христиан только Церковно–общественную, которую если, в самом деле, допустить в Православной Церкви, то для Православия неминуемо последует величайший вред, неисчерпаемое зло. Подумаем, например, — много ли православных христиан твердых в исповедуемой ими вере? Не у большей ли из них части вера слабенькая, как искорка, готовая ежеминутно погаснуть? И если таковые люди будут слышать в Православных храмах поминовение о здравии или о упокоении римских католиков или протестантов, не придут ли они вскорости к такому заключению: стало быть, — «как ни веруй — все равно?» А чрез это отпадения от Православной Церкви чаще и чаще должны будут повторяться, если и не формально, то в душе. А тут-то самое великое горе. Незаметно для самого совращенного, он бывает православным только по имени, а в самой вещи неправоверен, или вовсе неверен.
Также и христиане других исповеданий, видя, что Православная Церковь молится за них, должны приходить к такому же заключению о равенстве всех вероисповеданий. А это и желающих неправоверов может отвлекать от присоединения к Православной Церкви. — Ведь православные и без того молятся за нас, — будут они говорить…
Но возвратимся к своему главному предмету. Что это значит: православные христиане не просят молиться за себя и за своих покойников римских католиков и протестантов; а эти последние, наоборот, нередко просят православных служить панихиды по своим родным, и проч.? Что тут за причина? Явно, что причина эта есть бедность внутреннего духовного содержания западных неправославных христианских церквей. Душа римского католика или протестанта, жаждущая спасения, не может в своей церкви обрести удовлетворения своим высшим духовным потребностям; а потому и обращается к Православной Церкви, Которой одной присуще всё потребное для жизни и благочестия (2Петр. 1, 3). И это подтверждается самим делом. Нередко неправоверы, искренно присоединившиеся к Православной Церкви, вскоре по присоединении и по причащении Божественных Таин Тела и Крови Христовых, ощущали в душах своих неизъяснимые духовные утешения, о которых они прежде, до присоединения к Православной Церкви, и понятия не имели. — И то еще может служить доказательством несостоятельности западных церквей, что защитники их всегда отстаивают свои неправые умствования с азартом и озлоблением против нашей Св. Православной Церкви. А сказано в Св. Писании о Боге: В мире место Его (Пс. 75, 3). Значит, где мир и любовь, там только и Бог, а где немирствие и озлобление, там не может быть благодати Божией, и не благоволит Господь к озлобленным сердцам.
Впрочем, говоря о строгости нашей Православной Церкви в отношении поминовения неправоверующих христиан, мы не к тому ведем речь, что, будто Святая наша Церковь, заповедует нам, чадам её, вовсе никоим образом не молиться о них. Она только запрещает нам своечинную молитву, т. е. молиться — как нам хочется и как вздумается. Мать наша Православная Церковь внушает нам, чтобы всё у нас, как и самая молитва, совершалась благопристойно и чинно (1Кор. 14, 40). Мы и молимся при всех наших церковных богослужениях обо всех разноплеменных народах и о всем мире, чаще всего и сами не зная и не понимая того. Именно мы молимся так, как Господь наш Иисус Христос научил Своих апостолов молиться в преподанной им молитве: Да будет воля Твоя, как на небе, так и на земле! Это всеобъемлющее прошение объемлет собою все нужды и наши и единокровных нам, хотя и неблаговерных братий наших. Мы тут просим Всеблагого Господа и о душах умерших неправославных христиан, чтобы Он сотворил с ними, то, что благоугодно Его святой воле. Ибо Господь безмерно лучше нас знает, кому и какую оказать милость. — Итак, православный христианин! — Кто бы ты ни был, мирянин или иерей Божий, — если во время какого–либо церковного богослужения придет тебе усердие помолиться о каком–либо близком к тебе Карле или Эдуарде, то при чтении или пении молитвы Господней, воздохни о нем ко Господу и скажи: «Да будет о нем Святая Твоя воля Господи!» — и ограничься этой молитвой. Ибо так научен ты молиться Самим Господом. И поверь, что такая твоя молитва будет тысячекратно и Господу угодней и для души твоей полезней, более всех твоих самочинных церковных поминовений…
Теперь скажем несколько о частной молитве. Известен в нашей Православной Церкви едва ли не единственный пример, что частная молитва одного угодника Божия помогала душам умерших иноверцев, даже язычников. Так, рассказывал о себе преп. Макарий Египетский. «Однажды, проходя пустыню, нашел я череп какого–то мертвеца, валявшийся на земле. Когда ударил я череп пальмовою палкою, он что-то проговорил мне. Я спросил его: «кто ты?» Череп отвечал мне: «я был главным жрецом идолов и язычников, которые жили на этом месте; а ты Макарий–Духоносец. Когда ты, сжалившись о страждущих в мучении, начнешь молиться за них, они чувствуют некоторую отраду». Старец спросил его: «какая это отрада? И какое мучение?» Череп говорит ему: «насколько небо отстоит от земли, настолько под нами огня, и мы от ног до головы стоим посреди огня. Нельзя никому из нас видеть другого лицом к лицу. У нас лицо одного обращено к спине другого. Но когда ты помолишься о нас, то каждый несколько видит лице другого. Вот какая отрада у нас». — Старец заплакал и сказал: «несчастный день, в который родился человек!» — Старец спросил далее: «нет ли еще более тяжкого мучения?» Череп отвечал ему: «под нами мучение еще ужаснее». Старец спросил: «а кто там находится?» Череп отвечал: «мы, как не знавшие Бога еще несколько помилованы; но познавшие Бога и отвергшиеся Его (конечно суемудрием в вере и порочною жизнью), — те под нами. После сего старец взял череп и зарыл его в землю». («Достопамятные сказания о подвижничестве св. и блажен. Отцов». М. 1845г.).
Из сего рассказа блаженного старца, прежде всего мы видим, что молитва его за страждущих в пламени язычников была не церковно–общественная, а частная. Эта — молитва уединенного пустынника, молившегося в тайной клети сердца своего. Ибо, если бы он сам не рассказал другим об этой молитве, то она и осталась бы ни для кого неведомою. Затем, молитва эта может, отчасти, послужить и нам православным христианам к тому, чтобы молиться за живых и умерших неправоверов частною, домашнею молитвою; но только поводом, а отнюдь не примером; ибо преподобный не сообщил нам, как он молился за язычников, не научил нас тому; уже потому эта молитва не может служить для нас примером, что молившийся ею преп. Макарий был великий угодник Божий, следовательно стяжавший великое дерзновение ко Господу. Нам ли, в бездне греховной валяющимся, брать пример с такого молитвенника? В одном только она может служить для нас примером, именно в том, что преп. Макарий молился за язычников не самочинною молитвою, а так, как наставлял его Дух Божий, обитавший в его чистом сердце, Который не только его наставлял, но и заставлял молиться о всем мире, о всех людях, живших и умерших, как это обычно и свойственно любящим сердцам всех угодников Божиих, как и св. апостол Павел писал к Коринфянам: сердце наше расширено. (2Кор. 6, 11).
Итак, мы теперь можем согласиться, что православным христианам молиться за неправославных христиан — живых и умерших — можно частною, домашнею молитвою; но при том, еще и еще напомним, не самочинно молиться, не так, как нам вздумается и пожелается (дабы вместо благоволения не навлечь на себя гнев Божий), а по наставлению опытных в жизни духовной людей.
Был случай при жизни Оптинского старца Леонида (в схиме Льва), скончавшегося в 1841 г. У одного его ученика Павла Тамбовцева скончался родитель, несчастною насильственною смертью — самоубийством. Глубоко опечален был любящий сын известием о сем, и потому, так изливал пред старцем свою скорбь: «Несчастная кончина моего родителя есть для меня тяжкий крест. Да, я нахожусь теперь на кресте, которого болезни пойдут со мною во гроб. Воображая ужасную для грешников вечность, в которой нет уже покаяния, мучусь представлением вечных мучений, которые ожидают моего родителя, без покаяния умершего. Скажи отче, чем я могу утешить себя в настоящей горести?» Ответ старца: «Вручай как себя, так и участь родителя воле Господней, премудрой всемогущей. Не испытывай Вышнего чудес. Тщись смиренномудрием укреплять себя в пределах умеренной печали. Молись Преблагому Создателю, исполняя тем самым долг любви и обязанности сыновней». — Вопрос: «Но каким образом молиться о таковых?» — Ответ: «По духу добродетельных и мудрых, так: «Взыщи Господи, погибшую душу отца моего; аще возможно есть — помилуй! Неисследимы судьбы Твои. Не постави мне во грех сей молитвы моей. Но да будет святая воля Твоя!» — Молись же просто, без испытания, предавая сердце твое в десницу Вышнего. Конечно не было воли Божией на столь горестную кончину родителя твоего; но ныне он совершенно в воле Могущего и душу и тело ввергнуть в пещь огненную, и Который и смиряет и высит, мертвит и живит, низводит во ад и возводит. При этом Он столь милосерд, всемогущ и любовен, что благие качества всех земнородных пред Его Высочайшею благостью — ничто. Для сего ты не должен чрезмерно печалиться. Ты скажешь: «Я люблю моего родителя, потому и скорблю неутешно». — Справедливо. Но Бог без сравнения более чем ты, любил и его. Значит, тебе остается предоставить вечную участь родителя твоего благости и милосердию Бога, Который если соблаговолит помиловать, то кто может противиться Ему? — (Из жизнеописания Оптинского старца Леонида, в схиме Льва).
Вот эта, приведенная здесь, частная, келейная или домашняя молитва, преподанная опытным в жизни духовной старцем Леонидом своему ученику, и может служить для православного христианина примером или образцом молитвы за какого–нибудь близкого к нему неправославного христианина. Может он, например, молиться молитвою: «Услыши нас, Господи, молитву к Тебе возносящих, и если возможно, помяни и помилуй души (-у) усопших (-аго; -ей) рабов (-а; -ы) [Имя] и не вмени нам во грех, сей молитвы; пред Тобою мы припадаем, в смиренном духе и в покорной преданности взывая, да будет воля Твоя, как на небеси, так и на земли, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь».
В этой молитве, мы, с чувством смирения, просим у Господа: «…если возможно, помяни…» и с чувством смирения соединяя чувство страха Божия, говорим: «…и не вмени нам во грех сей молитвы…» и оканчивая чувством преданности Богу, покорно предавая всё в руки воли Божией, произносим: «… но да будет воля Твоя…».
Итак, мы видим, что эта молитва дана во утешение родных и знакомых умершего. Эта молитва есть милостивое снисхождение Церкви, по чувству сострадательной любви, к немощам живых — ближним умершего. Ибо, цель Церкви — спасение душ в жизнь вечную. Чем и руководится Церковь, снисходя к нашим немощам, подобно Христу, который «трости надломленной не преломит, и льна курящегося не угасит» (Мф. 12. 20). И если кто-то был достоин помилования, то молитва эта облегчит его загробную участь.
И чем смиреннее и самоосужденнее будет молитва, тем она благонадежнее и благоуспешнее». («Душеполезное чтение» (журнал), 1901г., ч. 3, стр. 328- 333. Иеромонах Иосиф, начальник Оптинского скита. «Ответ на письмо, полученное из за границы от русской православной состоящей в замужестве за протестантом, и по поводу отлучения графа Льва Толстого»).
***
Из всего вышесказанного видно, что Церковь не молится за умерших в смертном грехе без покаяния. Вот что пишет об этом преп. Паисий Величковский: «Если вы говорите о противящихся Соборной Церкви, и противлении и нераскаянии своем умирающих, то поверьте мне, что церковное поминовение о таковых не только не будет приятно, но и противно будет и Богу и святой Церкви, и священник, дерзающий по таковым творить поминовение, смертно согрешает. Поминовение по умершим есть самая главная часть бескровной жертвы, приносимой за православных христиан, как живых, так и умерших. Если кто–нибудь, даже из православных христиан, явно согрешает и не кается, то о таковом святая Церковь запрещает приносить бескровную жертву, пока он совершенно не оставит своего греха и искренно не покается. Если о православном явном грешнике, не кающемся Церковь не разрешает приносить бескровную жертву, то может ли она допустить приносить таковую за умершего без покаяния в противлении святой Церкви? Никак не может. О явном грешнике, что не подобает ему причащаться святых Тайн и невозможно приносить за него бескровную жертву, свидетельствует святой Симеон, архиепископ Солунский, следующими словами: «Нет места неверным или иномудрствующему. Поэтому никак не следует какому бы то ни было священнику приносить жертву или творить поминовение о явно согрешающем и не кающемся, так как это приношение бывает им во осуждение, равно как и принятие страшных Тайн недостойно и без покаяния причащающимся, как об этом говорит божественный Павел (Кор. 11, 29)». Того же Симеона, о каковых следует приносить частицы: «Явно согрешающих верных приношения священники не должны принимать, как случится, но сначала требовать покаяния. Ибо приобщение бывает приносимою частицею, и не подобает, будучи недостойными, причащаться этой жертвы». Того же Симеона о том, что священнику следует внимательно наблюдать, о ком он приносит частицу: «Насколько полезно бывает приношение о достойно приносящих, настолько бедственно и вредно о недостойных, в какой мере это возможно для людей, ибо частица, принесенная о ком–либо, будучи положена вблизи божественного хлеба, после того как этот хлеб будет освященнодействован и станет телом Христовым, тотчас же и та частица причащается святыне; вложенная же в потир, соединяется и с Кровью, и этим сообщает благодать и той душе, за которую она принесена. Ибо бывает мысленное причащение, и если человек оказывается прилежащим благоговению, или хотя и из согрешивших, но покаявшийся, то невидимо, как мы сказали, он принимает душою причащение Духа. Во многих случаях, как мы убедились, он получает и телесную пользу. Поэтому и следует священнику внимательно наблюдать, чтобы не от всякого желающего принимать приношение и не приносить о таких, которые грешат без всякого стыда, чтобы не быть осужденными вместе с ними». Доселе слова святого Симеона, лучше же сказать, слова всей святой соборной Церкви, ибо он говорит согласно с соборным мудрованием. Из этих слов вытекает, что об умерших без покаяния и в противлении святой Церкви никак не следует совершать церковное поминовение» («Молдавский старец Паисий Величковский. Его жизнь, учение и влияние на православное монашество». Протоиерей Сергий Четвериков, 1976 г).
***
«Наши молитвы могут быть благотворны для скончавшихся в вере и с истинным раскаянием потому, что, отошедши в иной мир, они при том в самих себе перенесли туда начаток добра или семя новой жизни, которое только не успели сами раскрыть здесь, и которое под влиянием наших теплых молитв, при благословении Божием, может мало–помалу развиться и принести плод, как развивается доброе семя в земле под живительным влиянием солнца, при благорастворении воздуха. Между тем, как для скончавшихся в нечестии и нераскаянности и совершенно погасивших в себе дух Христов (1Сол. 5, 19) — нисколько не помогут никакие молитвы живущих еще братий, подобно тому, как ничего не могут сделать для оживления гнилых семян, потерявших начало растительной жизни, ни влияние солнца, ни благорастворенный воздух, ни питательная влага.
«Ни мало не должно сомневаться, что (молитвы св. Церкви, спасительное жертвоприношения и милостыни) приносят пользу умершим, — но лишь тем, которые прежде смерти жили так, чтобы по смерти всё это могло быть для них полезным. Ибо для отшедших без веры. споспешествуемой любовью, и без общения в таинствах, напрасно совершаются ближними дела того благочестия, которого залога они не имели в себе, когда находились здесь, не приемля или всуе приемля благодать Божию, и сокровиществуя себе не милосердие, а гнев. Итак, не новые заслуги приобретают для умерших, когда совершают за них что–либо доброе знакомые, а только извлекаются последствия из прежде–положенных ими начал». (Блж. Августин).» («Православно-догматическое богословие», архиеп.Макария, т.2, § 258).
***
«Никто не знает, каков будет исход души от этой жизни! Будет при душе полное сознание или оно оставит ее? Всякий более или менее испытывает наяву, что при немощах душевных и телесных в той или иной мере теряется сознание. Находясь в состоянии страстном, например гневе, человек поступает неестественно, нарушая законы и божеские и гражданские. Находясь в болезни телесной, душа забывает свои обязанности, потому что сострадает болящему своему телу. Поэтому–то все добродетели, которыми приобретается царство небесное, совершаются только при полном сознании, и человек положительно не может надеяться совершить их при своем исходе. Чувствуя и сознавая себя повинным перед Богом, и добродетели свои почему–либо несовершенными, неоконченными, прибегни к ближним с просьбою в час смертный: пусть дополнят твои недостатки и загладят грехи своим ходатайством и исполнением твоего завещания.
Делая завещание, в котором выражается последнее желание отходящего получить спасение, желание, в котором вместе с тем должна выразиться, и всесвятая воля Божия — спасти отходящего, — Златоустый советует завещателю не забыть и Господа Иисуса Христа и его меньших братьев — бедных. Не забыть Господа, как дарующего отходящему за гроб прощение оставшихся грехов, не изглаженных при жизни завещателя; средство подвигнуть остающихся на земле родных и посторонних к ходатайству перед Богом об успокоении со Святыми усопшего завещателя–благотворителя, хотя и посмертно. Если усопший завещатель не нечестивый, не ожесточенный грешник, не еретик, но христианин, сознавший себя блудным сыном — то, как разбойник, исповедавший Господа Иисуса Христа, как раскаявшийся блудный сын он наследует благой удел — прощение грехов и рай. Покаяние и вера есть средства спасения христианина; эти два средства равно принадлежат и богатому, и бедному. Завещание хотя есть средство получить спасение, но если завещатель будет чужд покаяния и веры, то и завещание не спасет его. И не имеющий что завещать по смерти, не имеющий средств приобрести посмертных молитвенников, однако не чуждый покаяния и веры, — и за стакан холодной воды, за радость с радующимися и за плач с плачущими не потеряет своей награды. Св. Иоанн Дамаскин касательно таких почивших, неоставляющих после себя ни родственников, которые бы молились о них, ни средств для раздачи милостыни или на совершение литургий, пишет: «Благой Бог спасает создание рук Своих, исключая только тех, которые явно принадлежат к числу отверженных, поправших правую веру». (Его Слово о Почивших в Вере).
Итак, не от всех живых Бог приемлет молитву об усопших. Равно и не всем умершим грешникам, находящимся в аду, полезна молитва живых. Потерянные для царства небесного не пользуются ходатайством живых, да и сама Церковь о них уже не ходатайствует.
В числе спасенных и отверженных будут и богатые и бедные, и ученые и неученые, и знатные и незнатные. Вера спасет их, а неверие погубит навеки. Верующему отпускаются грехи и на земле и за гробом, ходатайством Церкви и ближних; а неверующему, по слову Самого Иисуса Христа, не отпускаются грехи ни здесь, ни в будущей жизни. Здесь нужно разуметь не ту веру, которую имеют и бесы, но веру, оправдываемую делами любви к Богу и ближнему.» (Монах Митрофан. «Загробная жизнь. Как живут наши умершие и как будем жить и мы после смерти — по учению православной церкви, по предчувствию общечеловеческого духа и выводам науки». С.–Петербург. 1897 г).
Личная практика поминовения умерших
Всех умерших в истинной вере и покаянии мы поминаем обычным поминовением, а всех остальных поминаем на молитве «Если возможно, помяни…». Точно такое же поминовение совершаем и на проскомидии. Но только за всех, поминаемых молитвою «Если возможно, помяни…», вынимаем одну большую частицу с молитвою: «Если возможно, помяни Господи, всех тех, из ныне поминаемых, кто достоин поминовения твоего». Молитвы о поминовении и прошения на ектении здесь.
Аноним: Батюшка, у меня сегодня у мерла бабушка. Наверное нельзя сказать что она была сильно верующая. У нее был тяжелый характер, любила командовать. Перед смертью за несколько месяцев просила прощения у близких. Я сейчас сижу у ее гроба — что мне можно почитать ведь ее душа еще здесь?
о.Серафим: Можно читать Псалтирь Ефрема Сирина. И через один, два или три псалма поминать умершего.
Здесь главное чувство сокрушенное и смиренное перед Богом. Чувство сострадательной любви в молитве за умершего. И чувство преданности Богу, покорности перед Ним, — да будет на все, Твоя святая воля, Господи.
То есть, мы просим Бога за умершего и предаем наше прошение в руки воли Бога. — Это и будет являться прошением в смиренном настрое духа перед Богом. Так правильно.
Здесь дело не в том какие слова сказать, а в настрое души. Если вкратце его выразить, то это чувство упования, надежды (выражаемое в прошении), растворенное чувством смирения и покорности перед Богом, перед Его Божественной волей.
Псалтирь Ефрема Сирина читается только лишь для подогревания чувства сокрушенного и смиренного перед Богом. Возгреть эти чувства и надо стараться при чтении Псалтири. Чтобы затем в них обращаться с прошеним к Богу об умершем.
о.Серафим (Медведев).
(1) Творения иже во святых отца нашего Тихона Задонского. М. В Синодальной типографии. 1889 г.
(2) Там же. Т. 2. стр. 204.
(3) А. С. Хомяков — известный русский богослов, славянофил.