Послание Апостола Павла к Титу, истолкованное святителем Феофаном (Главы 1,1 — 3,15)
Введение.
О святом Тите.
О Критских христианах.
Время и место написания послания.
Побуждение и цель написания послания.
Разделение.
Предисловие.
1) Надпись и приветствие.
2) Начало Послания.
Правила в руководство св. Титу, а в лице его и всем устроителям Церквей.
1) Правила относительно поставления епископов.
а) Какого семьянина и гражданина можно считать достойным епископства?
б) Каков должен быть епископ по нравам?
в) Каков епископ должен быть по учительству?
2) Правила на случай распространения кем-либо неправых мыслей.
3) Указание, чему и как следует учить верных, сообразуясь с их возрастом и состоянием.
а) В чем добронравие старцев и стариц?
б) В чем добронравие молодиц и юношей?
в) Напоминание, чтоб учащий сам во всем был образцовым.
г) В чем добронравие рабов?
д) Внушение, что затем и все домостроительство спасения во Христе Иисусе, чтоб верующие делались ревнителями добрых дел.
е) В чем добронравие христианина как гражданина?
ж) Внушение, что затем и благодать Святаго Духа, чтобы претворять нас из недобрых в добрых.
з) Вот чему учи, а пустых стязаний отрицаися и еретиков прогоняй.
Послесловие.
Введение
О святом Тите
О святом Тите в первый раз поминается в Послании к Галатам (см.: Гал.2, 3), что он был с апостолом Павлом в Иерусалиме, когда там происходил Апостольский Собор, для определения, как принимать в Церковь язычников. Что было с ним до того времени, о том святитель Димитрий (Ростовский) пишет по преданию, что он был критянин и принадлежал к царскому тамошнему роду; был любитель мудрости, ревнитель благочестия не по-язычески и девственник не по-язычески (см.: Послание святого Игнатия (Богоносца) к Филадельфийцам). По особенному указанию свыше, стал он читать пророка Исайю и отверз себе дверь к познанию единого истинного Бога, к Которому и возгорел сердцем. В то время слышно стало в Крите о Господе Спасителе, — Боге, явльшемся во плоти в Иудее, учащем истинному спасению и предивные дела творящем. Для собрания точных сведений о происходящем в Иудее анфипат (проконсул) Критский, дядя святого Тита, со старейшинами послал туда святого Тита, как человека любомудрого и благоговейного. Достигнув Иерусалима, он видел Господа, беседовал с Ним и святыми Апостолами и видел дивные знамения. (Не был ли он в числе еллинов, желавших видеть Господа в день торжественного входа Его в Иерусалим (см.: Ин. 12, 20 — 22)?) Потом был он свидетелем страданий Господа и крестной Его смерти; но удостоверился и о Его воскресении; дождался сошествия Святаго Духа и был в числе критян, слышавших, как Апостолы говорили, не учась, и по-критски (см.: Деян.2, 11).— Все сие, возвратясь в Крит, возвестил он соотечественникам своим, посылавшим его.
Святой Тит был уже искренно верующим, но святого крещения еще не принял. Для этого он отправился опять туда, где действовали Апостолы, — в этот раз в Антиохию, где обратился к святому Павлу и был принят им пред отбытием в Иерусалим на Собор. Не крещен тотчас или по недостатку времени, или по причине смущения, там ходившего от ревнителей закона; а лучше потому, что промыслу Божию угодно было употребить его в орудие очевиднейшего удостоверения в ненужности обрезания, а следовательно, и всего закона, по Апостольскому образу действования. Святой Павел пишет, что, когда они были в Иерусалиме, святого Тита не нудили обрезываться «Странно было бы требовать обрезания от крещенного уже; почему надо полагать, что он не был еще крещен, хотя вполне веровал. И Апостол назвал его только еллином: Еллин сый (Гал. 2 3). Крещение ему преподано там же, после того, как Апостолы составили определение о принятии язычников в лоно Церкви без обрезания, — в подтверждение делом, что постановление их есть неотложный закон, которому с сего времени все должны следовать.
После сего святой Тит последовал за апостолом Павлом, может быть, по избранию и прочих Апостолов, и сотрудничествовал ему. Вероятно, он сопровождал святого Павла во второе его Апостольское путешествие, когда обращены галаты, и стал известен галатам с сего времени. Поминание об нем в Послании к ним было для них очень вразумительно.
Очень вероятно, что он сопровождал святого Павла во все это путешествие и после Филипп и Солуни был с ним и в Коринфе. О последнем можно с достоверностию заключить из того, что, в третье свое путешествие, святой Павел, при самом выбытии из Ефеса, посылал его в Коринф с важным поручением,— именно удостовериться, как принято там Первое его Послание, чего он не сделал бы, если бы святой Тит не был известен коринфянам. Послав его в Коринф — прямо, святой Павел сам направился туда же чрез Троаду и Македонию. Святому Титу наказано было поспешить обратно со сведениями и встретить Апостола в Троаде; но он не успел этого исполнить. Пождав его в Троаде и не дождав, святой Павел переправился в Македонию, и там уже они встретились. Принесенные им сведения утешили святого Павла, но были, однако ж, такого рода, что требовалось новое Послание. Оно было написано и отправлено со святым Титом, впереди святого Павла, которому надлежало посетить прочие Македонские Церкви. Встреча со святым Титом и писание Послания, вероятно, происходили в Филиппах.
Скоро после сего начались узы святого Павла, сначала в Кесарии Палестинской, а потом в Риме. Хотя ни в Деяниях, ни в Посланиях не упоминается, что с ним был святой Тит; но как на возвратном пути из первых уз римских мы видим его со святым Павлом в Крите, то естественно полагать, что он был при нем или в его распоряжениях и во все время уз.
В Крите святой Павел, как видно, останавливался мимоездом не надолго; но, видя, что многое между тамошними верующими требовало исправления, оставил при них святого Тита, да недоконченное исправит. Сам же направился далее в Малую Азию, для посещения тамошних Церквей — сначала Фригийских, потом Писидийских и Ликаонских, — намереваясь провесть зиму в Никополе, полагаем — Киликийском или Сирийском. Святой Павел видел, что здесь будет ему нужен святой Тит; почему, пиша Послание, наказывал ему, чтоб он пришел к нему в Никополь,— что, конечно, и было им исполнено.
Когда, перезимовав у Никополя, святой Павел направился чрез Ефес на Запад, в Македонию, Ахаию, Испанию, и потом оказался во вторых узах в Риме; на всем этом пути, вероятно, с ним был неразлучно святой Тит; ибо видим его при святом Павле в Риме,— и он, пиша Второе Послание к Тимофею из Рима, поминает, что святой Тит послан им в Далматию по потребностям тамошних Церквей.
Этим кончаются сведения о святом Тите из Писания. До конца жизнь его доводит предание, по которому он епископствовал в Крите (см.: Евсевий Кесарийский. Церковная история. 3, 4) и, весь остров верою просветив, в старости глубокой, на 94-м году от рождения своего, преставился ко Господу. Память его августа 25-го дня.
Святой Златоуст говорит о нем: «из спутников Павла Тит был муж опытнейший. Ибо если бы он не был опытным, то Апостол не вверил бы ему целого острова, не повелел бы ему дополнить недостающее или, как говорит он, да недоконченная исправиши (Тит.1,5). И то, что Апостол пишет краткое Послание, служит также доказательством добродетели Тита, — что он не нуждался в длинных речах, а только в некотором напоминании». Блаженный Феодорит прибавляет: «Тита святой Павел в Послании к Коринфянам увенчал многими похвалами». А там он говорит: общник мне, и к вам споспешник, деятель тщаливейший, которому достаточно указать дело,— и он тотчас без особых понуждений исполнит его (см.: 2 Кор.8, 23; 17).
О Критских христианах
Послание все обращено к святому Титу. Но как оно пишется по потребностям критских христиан, то при писании его, конечно, имелись в виду и они. Почему не излишне предложить и о них — что можно и что сколько-нибудь может способствовать к точнейшему пониманию Послания.
Как зашло христианство в Крит?
По предложенному уже сказанию о святом Тите, оно взыскано самими критянами и принесено к ним святым Титом, посланным для взыскания его. Святой Тит, искренно уверовав, и в критянах, конечно, засеменил такую же веру. Она могла подтверждена и умножена быть бывавшими в Иерусалиме иудеями — и уверовавшими там в Господа под действием Апостольского слова. Чтобы внесть к ним и крещение, допустим, что святой Тит,- или из Коринфа, во второе Апостольское путешествие святого Павла, или из Ефеса — в третье, или в то и другое,— был посылан в Крит, и по собственной ревности, и по желанию Апостола, и установил там крещение, распространив вместе с тем и святую веру по всему острову. Можно предположить его там действующим и во время уз святого Павла, в Кесарии, а отчасти и в Риме. Распространение веры там усилено действием Зины и Аполлоса, если слова о них святого Павла: Зину и Аполлоса скоро предпосли (ср.: Тит. 3, 13) поймем так, что святой Павел, заезжая в Крит, застал их там и там их оставил вместе с Титом, потом с дороги уже велел поскорее прислать их к себе. Из сего будет следовать, что они действовали благовестнически пред заездом туда святого Павла, и, конечно, не бесплодно.
Такими предположениями достаточно объясняется такое широкое распространение по острову христианства, что святой Павел, заехав туда и узнав об этом, нашел нужным поставить по всем градом пресвитеры (Тит. 1, 5). Христианство, выходит, там широкие пустило корни; но иерархии и прочего церковного устройства еще не было. Для восполнения сего недостающего и оставлен был в Крите святой Тит.
Это последнее обстоятельство, — что не было иерархии и, следовательно, голоса определяющего,— было причиною и того, что между христианами появились многие суесловцы, которые давали себе свободу судить и рядить о деле христианства, и с догматической, и с нравственной стороны, как кому вздумается, по тем началам, в каких кто утвердился до принятия христианства, не соображаясь и не покоряясь тому образу здравых словес, который повсюду составлял одинаковую норму христианского учения. Не видно, чтоб у них образовались какие-либо ереси, а только вошли в обычай суесловия, стязания и свары. Отрезвляющего и остепеняющего их голоса не было. Апостол и видел, что для них нужнейшее есть установить властных блюстителей и образа учения веры, и образа жизни по вере, — для чего и оставил у них святого Тита.
Время и место написания послания
О времени и месте написания Послания предположение высказано уже в общем введении. Здесь приведем только слова святого Златоуста, который говорит: «мне кажется, что Апостол писал это Послание во время между первым и вторым своим заключением (в узы)». И еще: «это послание, кажется мне, предшествует Посланию к Тимофею (Второму). Ибо то писал он при конце жизни, находясь в узах (последних), а это в такое время, когда был отпущен и свободен от уз».
Побуждение и цель написания послания
Святой Павел только что оставил святого Тита в Крите: зачем же писать? Что понудило его к тому? Может быть, оставляя его, не успел он все сказать, что нужно было.— Вспомнив о том на дороге, спешит восполнить недосказанное. Еще: святой Тит — сам критянин. Но как несть пророк без чести, токмо в отечестве своем (ср.: Мф- 13, 57), то и надлежало придать авторитет его словам и распоряжениям. Получив Послание, святой Тит мог смело всем говорить: вот посмотрите! Так повелевает Апостол языков, которому Сам Господь указал, как действовать среди вас во спасение ваше. К тому же святой Павел, как основоположитель Церкви, не мог не поиметь попечения и о будущем Церкви, которая без целесообразного действования пастырей стоять не может. Для того же, чтоб они так действовали, нужно руководство. Дух Божий и внушил ему воспользоваться предлежащим случаем и начертать правила для достодолжного действования пастырей.
Разделение
После обычного предисловия, состоящего из надписи с приветствием и начала Послания (см.: Тит.1,1—5), следуют правила в руководство святому Титу и, в лице его, всем устроителям Церквей (см.: Тит.1, 6 — 3, 11); в конце прилагается и небольшое послесловие (см.: Тит. 3, 12-15).
Более подробное разделение идет в самом Толковании.
Надпись и приветствие в сем Послании несколько распространены против того, каковы они обычно в других Посланиях, подобно тому как это имеет место в Посланиях к Галатам и к Римлянам. С последними они сходны и по мысли, и по выражению. Причина, почему так сделано и здесь, как и в тех Посланиях, та, что, по важности предмета Послания, святой Павел счел нужным мысли читающих навесть на него с первых же строк Послания.
Глава 1, стих 1. Павел раб Божий, Апостол же Иисус Христов, по вере избранных Божиих и разуму истины, яже по благочестию.
В других Посланиях святой Павел называет себя рабом Иисус-Христовым, а здесь — рабом Божиим, чем дает разуметь, что, сказать ли: раб Божий — или: раб Иисус Христов, — есть одно и то же. Ибо Сын Божий и воплотившись не оставил недр Отчих, но пребывает неизменно едино со Отцом и есть Бог присносущный. Святой Златоуст говорит: «видишь ли, как безразлично он употребляет эти выражения, называя себя иногда рабом Божиим и Апостолом Христовым, а иногда рабом Христовым: Павел раб Иисус Христов (Рим. 1, 1)? Так он не полагал никакого различия между Отцом и Сыном». То же наведение (размышление) делают и все другие наши толковники. Блаженный Феодорит прилагает: «Павел безразлично именует себя рабом — иногда Христовым, иногда Божиим; ибо знает, что владычество общее». Продолжим это пояснение словами блаженного Иеронима (Стридонского): «Отец и Сын едино суть; почему, кто уверовал в Сына, тот верует и в Отца. И рабство апостола Павла одно, — к Отцу ли его относить или к Сыну». Почему: же, — в слове: Апостол же, — не означает противоположения какого-либо, а стоит в значении: и.
Раб Божий — ветхозаветное обозначение людей богобоязненных, богоугодных, в воле Божией ходящих и о себе небрегущих, которые любят истину и отвращаются от лжи, на которых потому во всем можно положиться. Сказав это, Апостол и себе, и Титу придал большой авторитет и расположил к покорному выслушанию слова своего. Надо иметь в виду, что хотя Послание надписано к Титу, но назначалось для прочтения всего христианского в Крите общества.
Апостол Христов — то же для христиан, что для ветхозаветных Пророк. Пророки были посылаемы возвещать людям имеющее быть спасение; а Апостолы возвещали о спасении совершившемся и даруемом в Господе Иисусе Христе. Блаженный Иероним пишет: «сказать: Апостол Иисус Христов,— мне кажется, то же было тогда для верующих, как сказал бы кто по-мирски: префект претории Августа-кесаря, военачальник Тиверия-императора. Сказав это, святой Павел обязал верующих — слушаться его, принимая слово его, как слово Самого Господа Иисуса Христа».
По вере избранных Божиих. Мысль не та: поелику я уверовал, как веруют избранные, то поставлен в Апостолы, а та: Апостол Иисус-Христов по делу веры, — посланный Иисусом Христом приводить к вере избранных, учить их вере и держать в порядках, верою требуемых. «Апостол сказал сим, что он на то поставлен, чтоб достойные избрания уверовали» (блаженный Феодорит). «Он выражает, что ему вверены избранные Божии… для них я стал Апостолом, как и в другом месте говорит: вся ваша суть: аще Павел, или Аполлос (ср.: 1 Кор. 3, 21—22)» (святой Златоуст).
Но кто разумеется здесь под избранными? Древний Израиль был избран в народ Божий из всех языков, то есть один народ из всех народов, народ в целом составе. Новый Израиль составляется не из одного народа, отделяемого от других; но из всех народов, не исключая и иудеев, избираются достойные лица поодиночке и, сочетаваясь воедино, составляют нового сего Израиля,— род избран, царское священие, язык свят, людие обновления (1 Пет. 2, 9). Избираются таковые посредством призывания к вере. Приявший веру становится избранным, освящается благодатными таинствами и получает обязательство быть святым и непорочным, чтоб в себе возвещатъ добродетели Того, Кто из тмы призвал его в чудный Свой свет (ср.: 1 Пет. 2, 9). В сем смысле избранные то же, что призванные, то есть все христиане, исповедующие истинную веру Христову. Все христиане действительно должны быть таковыми, какими изображает их святой Петр, чтоб не по имени, а делом быть народом избранным.
Но как в среде древнего Израиля не все оказывались достойными избрания, потому что ни делами, ни нравом не выдерживали того, для чего избран народ: так и в новом — не все выдерживают то, для чего призваны, не являют в себе таких лиц, какими следует быть призванным к вере в Господа Спасителя и приявшим благодать в таинствах. Отсюда произошло разделение между призванными и избранными. Избранными являются уже только те, которые держат себя так, как следует держать себя призванным ко Господу; а которые не держат себя так, те остаются только призванными. И Спаситель нередко говорил: много званных, мало же избранных (ср.: Мф. 20, 16; 22, 14).
В каком же смысле у Апостола стоит в настоящем месте слово: избранных? И в том и другом без различия. Апостол всех призывал к вере, но, призвавши, не оставлял их на произвол, а напротив, тем паче усугублял попечение о них, да явятся во всем достойными призвания, во всем истинными чадами веры и благодати. Я, говорит, — Апостол, чтоб призывать всех к вере в Господа Иисуса Христа, но не так, чтоб дать только им имя, но так, чтоб явить их совершенными и в жизни по духу веры, не призванными только делать, но и избранными (см.: блаженный Иероним). Говоря так, он имел в мысли напомнить сие тем, которые, как видно из Послания, только и делали, что выдумывали разные вопросы о предметах веры и чрез то распложали споры и состязания бесконечные, не ведущие к созиданию добрых нравов, а напротив, расстроивающие христианское общество, посевая раздоры и разделения. Но еще более к сему направлено следующее выражение:
И разуму истины, яже по благочестию. — Разуму, επιγνωσιν, — уразумению, признанию, ясному сознанию, опытному убеждению. Как в слове: по вере — разумеется не Апостолова вера, а вера тех, кому он возвещал Евангелие, или приведение к вере, так и в сем слове разумеется не Апостолово разумение истины, а тех, кои последовали слову проповеди его. Я, говорит, Апостол, поставленный проповедию Евангелия приводить к вере и, по вере, к уразумению истины. Вера первоначально дает только общее начертание истины; точнейший облик ее с чертами осязательными и приложением к частностям, приемлется и постигается потом в продолжение жизни в духе веры. Верою принимается все на веру; а потом и опытом дознается, что всё так есть, как вначале поверовалось. Иероним пишет: «избранник Божий не тотчас уже и верою обладает в меру избрания или разумение истины имеет в меру веры. Почему и Спаситель сказал уверовавшим в Него иудеям: аще пребудете во словеси Моем, уразумеете истину, и истина свободит вы (ср.: Ин.8,31—32). Евангелист свидетельствует, что Господь сказал сие хотя уверовавшим, но еще не уразумевшим истины, которую могут постигнуть, если пребудут в слове Его».— Та же мысль и у святого Златоуста: «сначала мы были познаны, а потом познали; сначала мы были постигнуты, а потом постигли (см.: 1 Кор. 13, 12; Флп. 3, 12)». — К этому и направляема была Апостольская проповедь, и на это были обращаемы все труды Апостолов. Почему святой Павел не сказал просто: я поставлен доводить до уразумения истины, но прибавил: яже по благочестию. Благочестие обнимает все труды и усилия деятельного богоугождения. Относительно веры можно много наделать вопросов и на эти вопросы представить решения, которые хотя не будут ложь, но не будут касаться и существа дела веры, а занимать одну праздную пытливость, не принося никакой пользы для жизни по вере. Апостол говорит: ничего такого я не касаюсь и не поставлен касаться; мое дело так представлять истины веры и теми сторонами внедрять их в сердца ваши, которыми они сильны возбуждать, укреплять и руководить вас к благочестию, или пребыванию в живом союзе с Богом, в Господе Иисусе Христе благодатию Святаго Духа: ибо в этом существо христианского благочестия. Все стороннее и чуждое такого направления чуждо и меня, по самому моему назначению и долгу Апостольскому.
«Есть истина и не по благочестию, например: знание земледелия, знание искусств есть истинное знание; но та истина (которую я возвещаю) есть истина по благочестию (то есть по делу установления благочестия в сердцах)» (святой Златоуст). «Спрашивается, почему, сказав: по вере избранных Божиих и разуму истины, — Апостол прибавил: яже по благочестию? Ужели есть какая-либо истина, которая не по благочестию, и теперь в отличие от нее говорится о познании истины, яже по благочестию? Есть истина, которая не имеет прямого отношения ко благочестию: кто, например, знает грамматику или диалектику, так что умеет правильно говорить и верно различать истину от лжи; геометрия с арифметикой и музыка также имеют в своем знании истину. Но все такие познания не суть познания по благочестию. Знание истины, яже по благочестию, есть — знать закон, разуметь Пророков, веровать Евангелию, не неведать и Апостолов. И есть много таких, которые очень сведущи в деле благочестия, тех же познаний, о коих я помянул, совсем чужды» (блаженный Иероним).
Стих 2. О уповании жизни вечныя, юже обетова неложный Бог прежде лет вечных.
Этим дополняется состав проповеди, которая поручена Апостолу и к которой он приставлен. Читающему Послания святого Павла не трудно заметить, что в каждом Послании многократно и разнообразно упоминает он о жизни вечной,— последнем конце домостроительства спасения и последней цели взыскавших спасения в Господе. И чаяние ее, по нему, в духовном устроении верующих до того неотложно, что он не усумнился утверждать: наше житие на небесех есть (ср.: Флп. 3, 20). И аще в животе сем точию уповающе есмы во Христа, окаяннейшии всех человек есмы (ср.: 1 Кор. 15, 19). Так законоположил Сам Спаситель, сказав: идеже есмь Аз, ту и слуга Мой будет (Ин. 12, 26). Христианство в духе и начинается отрешением от всего временного и устремлением к вечному. За тем уповательным созерцанием сего вечного христианин воодушевляется и подкрепляется во все течение притрудного шествия своего вслед Христа Господа. Крепость мучеников и подвижников на этом преимущественно утверждалась. Вкушение истинного и существенного нашего блага в последовании Христу Спасителю приходит после; но оно не отстраняет упования живота вечноблаженного, а возвышает, совершенно перенося уповающего во он век. Почему Апостол и сказал: επ` ελπιδι, — на уповании, в нем указывая основу и для веры, и для жизни в духе веры, или для благочестия. Я, говорит, Апостол есмь, вот к чему приставленный: веру поселять, к истинному благочестию настроивать, к тому и другому склоняя и воодушевляя упованием жизни вечной — всеблаженной. Блаженный Феодорит кратко совмещает все сие в следующих словах: «Апостол сказал, что на то он и поставлен, чтобы достойные избрания уверовали, познали истину благочестия и получили надежду жизни вечной».
Упование жизни вечной столь существенно в экономии (домостроительстве) спасения, что святой Павел, несмотря на то, что говорит о сем будто мимоходом, не счел излишним подтвердить его непререкаемыми доводами — истинностию Божиею и тем, что это входит в вечные планы Божии, говоря: юже обетова неложный Бог прежде лет вечных. Святой Златоуст говорит: «если Бог неложен, то несомненно исполнится то, что Он обетовал; если Он неложен, то не должно сомневаться, хотя бы это исполнилось после смерти. — И словами: прежде лет вечных — Апостол также доказывает достоверность обетования. Так, говорит, предопределено издревле. Не теперь за покаяние наше, но издревле предопределено это. То же говорит Апостол и в других местах, например: ихже предуведе, тех и предустави (ср.: Рим. 8, 29), означая наше благородство, — то, что не ныне, но издревле Бог возлюбил нас; а быть возлюбленными издревле и от начала — не маловажно». И все наши толковники под словами: прежде лет вечных — разумеют предвечное определение Божие. Другим кажется лучше разуметь под сим времена, предшествовавшие пришествию Христову, в кои чрез Пророков было изрекаемо такое обетование, начиная со времени падения прародителей. Но и эти обетования были изрекаемы не вновь, а потому, что так определено прежде всякого времени в Вечных Советах Божиих о бытии тварей. Мир вещественный не имеет в себе цели. Он — поприще и место, в коем положено образовываться разумным тварям для вечной жизни. Для сей жизни и создан человек; для нее и воссоздается в Господе Иисусе Христе. Так положено в Совете Божием предвечно. Мир же видимый преходящ. Он прейдет, как средство, когда достигнуто будет то, что им посредствуется. Когда духовные твари восприимут свое благообразие, тогда преображен будет и он, в соответствие — с ними, и отбросит настоящее, грубое и тленное свое состояние. Так вечная жизнь стоит в Советах Божиих, как исходное начало и конечная цель бытия всего сотворенного. Как невозможно солгатися Вечному Совету Божию, так невозможно не исполниться обетованию жизни вечной. Столь крепка основа упования ее!
Стих 3. Яви же во времена своя слово Свое, проповеданием, еже мне поручено бысть по повелению Спасителя нашего Бога.
Обетование жизни вечной было верно и непреложно, но до времени сокровенно в Боге. Пророки хотя возвещали о ней, но тоже прикровенно, давая способным прозревать ее как бы сквозь сень некую. Но в такой сокровенности и прикровенности оно не могло оставаться навсегда; потому что должно было быть принято ясною верою и усвоено точным исполнением условий к участию в нем. Однако ж необходимо должно было оставаться в таком виде известное время, чтоб люди промыслительными действиями Божиими достаточно приготовились к принятию его. «Для чего такое промедление? — спрашивает святой Златоуст и отвечает: — Из попечения об нас и для того, чтоб сделать это (явление сокровенного) благовременно. Что и выразил Апостол словами: яви же во времена своя. Во своя,— то есть в приличные, надлежащие, сообразные, подобно как и Пророк говорит: время сотворити Господеви (Пс. 118, 126)». У Бога всему свое время. Пришло время явить сокровенные Советы Свои, и явил. Но времена сии Он держит во Своей власти (см.: Деян. 1, 7), как и самое течение событий. И они от века определены и суть потому Божии.
Яви — и ясным, не прикровенным словом объявил, и самым делом устроил все, потребное для получения участия в сем обетовании. Почему слово сие указывает на все домостроительство спасения, совершенное Господом Иисусом Христом, в Коем и самый живот вечный.
Слово Свое — то слово, которым изрек и которым скрепил обетование в Предвечном Совете. Слово, τον λογον,— сие слово, то есть слово обетования, как и обычно говорится: дал слово, означая какое-либо обещание. Блаженный Феофилакт пишет: «что яви? слово, говорит, Свое, — то есть Евангелие: ибо Евангелие все объемлет, как то, что в настоящее время нам дано, как-то: благочестие, веру, истину, — так и то, что обещается в будущем веке, то есть жизнь вечную». Триипостасный Бог благоволил положить, чтобы для спасения нашего Сын Божий воплотился и, пострадав плотию и крестную понесши смерть, воскрес и вознесся на небеса, чтоб, седя одесную Отца, вечно ходатайствовать о нас, и на устроение спасения каждого послал Духа Святаго, благодатию Коего и спасаемся, причастниками бывая жизни вечной. Сие от века положенное явил теперь Бог и словом и делом. Подробнее об этом пишет святой Павел ниже в сем же Послании. Были, говорит, мы непотребны и погибельны: егда же благодать и человеколюбие явися Спаса нашего Бога… спасе нас банею пакибытия и обновления Духа Святаго… да оправдившеся благодатию Его, наследницы будем по упованию жизни вечныя (ср.: 3, 4 — 5, 7. То же и: 2, 11 — 13). Живот вечный в будущем приемлется в совершенстве; но зачинается и зреет здесь по законам воплощенного домостроительства. Почему явление слова обетования есть возвещение о воплощенном домостроительстве, принятие коего полною верою и с соответствующими трудами есть залог жизни вечной. Это выразил Апостол, указав на способ явления слова обетования.
Проповеданием. Господь Иисус Христос, совершив и устроив все потребное для получения живота вечного, послал Апостолов в мир с высоким проповеданием — звать всех к получению сего живота. Особая часть в сем труде отделена была на долю и святого Павла, — та, чтоб шел к язычникам и их призывал к участию в наследии обетования. Это поручение дал ему Сам Господь, лично явившись ему на пути в Дамаск и потом в храме Иерусалимском. Все сие и выразил здесь Апостол: проповеданием, еже мне поручено бысть по повелению Спасителя нашего Бога. Счел он нужным выставить сие, чтоб расположить критян к смиренному выслушанию его слова и исполнению его распоряжений: ибо они не знали его вполне. Святой Златоуст делает при словах такие наведения: «яви слово Свое, проповеданием, — то есть явно, с дерзновением; таково значение слова: проповедание. Как глашатай на зрелище провозглашает в присутствии всех, так и мы провозглашаем (по уверенности в истине) — и ничего не прибавляем, но говорим то, что сами слышали. Достоинство провозвестника состоит в том, чтобы сказать всем действительно бывшее, не прибавляя ничего и не убавляя. — Выражениями: еже мне поручено бысть — и: по повелению Спасителя — Апостол показывает свою достоверность, чтобы никто не противился, не отказывался, не огорчался. Я, говорит, получил повеление; почему ничего не властен (отменять или изменять). — Я исполняю повеление; а повеления не в нашей власти, но необходимо или исполнять их, или за неисполнение подвергнуться наказанию. То же выражает Апостол и в другом месте, когда говорит: нужда бо ми належит; горе же мне есть, аще не благовествую (ср.: 1 Кор. 9, 16)».
Слова: Спасителя нашего Бога — в настоящем месте относятся к Господу Иисусу Христу; ибо святой Павел лично от Него получил повеление проповедывать. Подобное выражение и в других местах прямо указывает на Господа Иисуса, как: ждуще блаженнаго упования и явления славы великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (2, 13). А в иных слова: Бог Спас — употребляет святой Павел и о Боге Отце.
Стих 4. Титу присному чаду по общей вере: благодать, милость и мир от Бога Отца и Господа Иисуса Христа Спаса нашего.
Это — благожелательное слово привета, обычное святому Павлу. Присным (γνησιος; — подлинный, настоящий, истинный) чадом называет он Тита как потому, что сей последний им утвержден к вере и отрожден чрез него благодатию Святаго Духа во святом крещении, так и потому, что, однажды быв научен вере и жизни в духе ее, он неизменно хранил себя совершенно во всем согласным с святым Павлом в сем отношении, его ли лично что касалось или верующих, им руководимых. Как творения признаются подлинными порождениями известных писателей, когда они в точности соответствуют духу тех писателей, коим приписываются: так Тит указывал на святого Павла, как на своего духовного родителя, тем, что был совершенно одинаков с ним и в учении, и в образе действования. Блаженный Иероним пишет: «слово, мудрость и учение, коими Тит назидал Церкви Христовы, представляли его собственным сыном Апостола Павла». «Но возможно,— противополагает Экумений,— чтоб иной был чадом его, будучи просвещен и крещен им, но перестал быть чадом истинным, начав грешить». «Ибо, — поясняет Феофилакт, — в таком случае он делался недостойным именоваться чадом такого отца». «Посему,— заключает Феодорит, — сказанное: присному чаду,— дает видеть добродетель блаженного Тита». Приукрасим все сии речи словом святого Златоуста: «присному — истинному — чаду, говорит; ибо могут быть и не истинные сыны, как, например, тот, о котором он говорит: аще некий брат именуем будет блудник, или лихоимец, или идолослужитель, или досадитель, или пияница, с таковым ниже ясти (ср.: 1 Кор. 5, 11). Вот также сын, но не истинный; он — сын, потому что некогда принял благодать и возрожден, но не истинный, потому что недостоин своего отца и добровольно предал себя другому властителю. У плотских детей истинность и неистинность зависит от рождающей и рождающего; а здесь не так, но от произволения. Здесь можно и тому, кто был истинным сыном, не остаться истинным, и не истинному сделаться истинным; потому что это заключается не в естественной необходимости, но в свободном произволении, от чего и происходят частые изменения».
В том же смысле, то есть чтоб показать единство духа Титова с своим, приложил Апостол и слова: по общей вере. Они показывают и то, что Тит чадо не по плоти, а по духу, — по вере; но преимущественно то дают разуметь, что по вере, или по духу веры, у Тита ничего нет особенного против святого Павла: все у них обще; что есть у святого Павла, то и у Тита; ничто от него не скрыто, и ничто из переданного ему не отвергнуто им и не изменено. В этом и главное доказательство того, что он — присное чадо. «Что ты — чадо мое, говорит как бы Апостол, причина тому и доказательство — общая вера. Хвалит Тита, сказывая, что и сам ничего не имеет более его по делу веры» (Экумений). Единство крови указывает на плотское сыновство; а единство веры — на духовное.
Помянул же здесь святой Павел о таком близком с собою родстве святого Тита, чтоб внушить Титу — продолжать жить и действовать все в том же духе, а критянам — слушаться его, как самого святого Павла.
«Наконец это предисловие Послания и Апостолово Титу приветствие завершается таким благожеланием: благодать и прочее» (блаженный Иероним). Того же самого желает Апостол в приветствиях своих и всем верующим, как видно из других его Посланий. Но если для верующих необходимы сии дары Божии, то насколько необходимее они для поставленного заводить должные порядки среди верующих и руководить их по пути спасения,— в каковом положении находился тогда святой Тит! «Ему, как и всякому епископу, паче других потребна благодатная Божия сила, как несущему претяжелые бремена, — потребна милость, как такому, которому трудно избегать повинности пред Богом во многом (ибо души всех взыщутся от его рук), — потребен мир, как поставленному в необходимость быть в столкновениях и вести непрерывную борьбу» (блаженный Феофилакт), — и с своими и с чужими, и с внутренними и с внешними, и с видимыми и с невидимыми. Святой Златоуст говорит: «смотри, как он желает учителю того же самого, чего желает ученикам и народу; потому что и сам учитель, подобно им, имеет нужду в таких благах, и еще тем больше их, чем больше имеет он врагов и чем больше у него случаев прогневать Бога. Чем выше достоинство имеющего священство, тем больше у него и опасностей; ибо и одно исправное прохождение епископства может возвести на небо, и одна неисправность в этом деле может ввергнуть в самую геенну… Таким образом, учитель особенно имеет нужду в благодати Божией (милости) и мире. Если он без них будет управлять народом, то он все потеряет и погубит, не имея у себя кормила. Хотя бы он был опытен в управлении, но если не будет иметь этих кормил — благодати (милости) и мира — от Бога, то потопит корабль и плывущих».
« От Бога Отца и Господа Иисуса Христа Спаса нашего. Желает святой Павел сих благ и даров Титу или потому, что они ниспосылаются, как от Бога Отца, так и от Христа Иисуса Господа и что потому в благодарном исповедании можно относить их все и к Тому и к Другому; или потому, что благодать относится к Отцу, а мир к Сыну» (блаженный Иероним, который читал только: благодать и мир). По сему примеру (принимая чтение: благодать, милость и мир) можно возносить дары сии и ко всем Лицам Пресвятой Троицы: благодать — к Отцу, милость — к Сыну, мир — к Духу Святому; исповедуя, однако ж, что они ниспосылаются нераздельным действием Триипостасного Бога.
В других Посланиях сия часть обычно занимает несколько стихов. Здесь она совмещается в одном стихе. Это потому, что он один много говорит, — сжато: ибо приводит на мысль всю историю пребывания святого Павла в Крите, что сделано им и что не доделано. Если б написать все сие, потребовался бы не один десяток стихов. Но в этом не настояло нужды; потому что Тит, к коему пишется Послание, знал все сие, как сотрудник. Довольно было намекнуть на то, и притом для того только, чтоб не вдруг (ex abrupto) начать самое Послание. Это и делает святой Павел. Я, говорит, оставил тебя в Крите докончить недоконченное и исправить неисправное. Так потрудись. Вот тебе правила в руководство. Правила в руководство — предмет Послания.
Глава 1, стих 5. Сего ради оставих тя в Крите, да недокончанная исправиши, и устроиши по всем градом пресвитеры, якоже тебе аз повелех.
Святой Павел, предполагается, по получении свободы от уз, направлялся из Рима в Малую Азию. Путь шел мимо Крита, где корабли останавливались. Остановили и тот корабль, на котором плыл святой Павел. Сей остановки святой Павел не пропустил даром, но, заметив, что здесь уместно не малое приложение Апостольской деятельности, остался у них на некоторое время. Во введении уже показано, что на острове было много верующих; но им недоставало законченности и настоящего устройства церковного. Это преимущественно и делал теперь святой Павел вместе и с дальнейшим распространением веры. Но все кончить ему недоставало времени; почему, сделав, что мог, для окончательного устройства всего оставил в Крите святого Тита, а сам поспешил в Малую Азию. Святой Златоуст удивляется такой неутомимости и говорит: «у древних мужей вся жизнь была деятельна и исполнена подвигов; а у нас — не так, но исполнена лености. Те знали, что они для того и родились в мир, чтобы трудиться согласно с волею Давшего им бытие; а мы, как будто родившиеся для того, чтобы есть, пить и веселиться, не думаем ни о чем духовном. Говорю это не об Апостолах только, но и о тех, которые были после них. Они, как видишь, ходили везде, как бы считая это своим единственным делом, и всю жизнь проводили в чужих странах, как бы не имея на земле (родного) города. Послушай, что говорит блаженный Павел: сего ради оставих тя в Крите. Разделив между собою вселенную, как бы один дом, они управляли всем и заботились о всех, приняв на себя один одну часть, а другой — другую».
Оставих тя — дают разуметь, что святой Павел имел намерение и нужду взять с собою и иметь при себе святого Тита; но ничего не дают разуметь о том, что было с Титом прежде того. Можно думать, что святой Павел там его застал и сначала хотел взять его с собою, но, осведомясь и увидев нужды верующих, оставил его там еще на время. Но можно думать, что он прибыл в Крит вместе со святым Павлом и оставлен там по нуждам тамошних христиан. Что в Риме при святом Павле не видно святого Тита и в Посланиях, писанных святым Павлом из первых уз, о нем нет помина, это могло случиться от того, что святой Тит, бывший в Крите, прибыл в Рим пред отъездом святого Павла оттуда. Но так или иначе о сем думать не имеет большого значения для понимания Послания.
Да недокончанная исправиши. Недокончанная, λειποντα, — недостающее, недостатки. Как христианство началось и росло на острове само собою, без властного по определенной норме учреждения порядков среди верующих, то ничего нет дивного, что у них иного недоставало, иное не так велось, как следует,— может быть, и в понятиях христианских была не только неполнота, но и кривизна. Все сие начал тотчас исправлять и пополнять сам святой Павел. Но как ему нужно было поспешить к другим Церквам, а между тем еще оставалось нечто требовавшее исправления, то он оставил на острове святого Тита доисправитъ остававшееся неисправленным. Почему сказал: да… исправиши — επιδιορθωση,— надысправиши, поверх исправленного надбавишь потребные исправления и доведешь их до конца. Блаженный Иероним пишет: «святой Павел, спеша в другие страны, оставил в Крите святого Тита — исправить, что было неисправно и чего недоставало. Говоря: да недокончанная исправиши,— oн показывает, что критяне еще не дошли до полного познания истины, и, хотя иное было исправлено у них Апостолом, но иное оставалось еще требующим исправления, как неисправное и несовершенное. На это указывает и предлог, приложенный к глаголу: επιδιορθωση, — что не одно и то же значит, как и: διορθωση,— да исправиши,— но, как бы сказать: да — надысправиши,— то есть: да то, чего исправление мною начато, но не доведено до требуемой истиною меры, доисправиши, чтобы все у них приняло настоящий вид».
И поставиши по всем градом пресвитеры. Это не единственное, что предлежало исправить; а между другими недостатками исправить и этот. Особо же о нем помянул Апостол по особенной важности священного чина в Церкви. Без него ни учение, ни таинства, ни другие все порядки в Церкви должным образом исполняемы быть не могут. Он как бы говорит: особенно же или главным же образом позаботься поставить исправных пресвитеров. Где есть исправный пресвитер, там и все будет исправно. Слово: поставиши — то же значит, что: рукоположиши. Так действовал везде сам святой Павел. Основав Церковь, он не оставлял ее самой себе, но рукополагал достойных и им поручал назидание и управление верующих, как видим из того, как действовал он в первое свое Апостольское путешествие, когда вместе с Варнавою, основав Церкви в Дервии, Листре, Иконии, Антиохии (Писидийской), они не прежде удалились оттуда, как рукоположив пресвитеров во все Церкви (см.: Деян. 14, 23). Можно допустить, что и в Крите святой Павел сам рукоположил иных пресвитеров, но не всюду. Где они еще требовались, там поручил он рукоположить их святому Титу. Под пресвитерами все наши толковники разумеют епископов, как старейшин над иереями. — По всем градом. И доселе на Востоке держится обычай, чтоб всякий город, по возможности, имел своего епископа. «Не хотел Апостол, чтобы весь остров подчинен был одному лицу, но чтобы каждый имел свою часть в своем попечении и наблюдении; ибо таким образом и для него самого облегчится труд, и над подчиненными будет больше наблюдения, если учитель не будет развлекаться, предстоятельствуя над множеством Церквей, но будет заниматься только одною и ее устроять» (святой Златоуст).
Якоже тебе аз повелех. Повеление это конечно и все обнимало: что и как исправить, Апостол точно определил сам. По примеру повеленного можно было видеть, как исправить и то, что не указано словом. Но может быть: якоже повелех, — преимущественно или исключительно относится к избранию и рукоположению пресвитеров, так что следующие за сим слова: аще кто и прочее указывают будто на то, что именно или особенно поведено. В таком случае можно читать: якоже тебе повелех,—то есть: аще кто и прочее.
Смотря на то, как святой Павел свою власть и свои преимущества уступает святому Титу, святой Златоуст говорит: «видишь ли, как душа его чиста от всякой зависти, как он всегда искал пользы поучаемых, не разбирая, будет ли она достигнута им самим или кем-нибудь другим? Там, где была опасность и великое затруднение, справлял все сам личным присутствием; а что доставляло более чести или славы, то поручает ученику, именно: рукоположение епископов и все другое, что имело нужду в некотором исправлении или, так сказать, в большем устройстве. Но что, скажи мне, говоришь ты? Твои дела он будет исправлять? И ты не считаешь этого унизительным и постыдным для себя? Нисколько, говорит, ибо я имею в виду только общую пользу, мною ли будет сделано или другим, для меня все равно. Таким должен быть предстоятель (Церкви) — искать не своей чести, но общей пользы».
Правила в руководство св. Титу, а в лице его и всем устроителям Церквей
1) Правила относительно поставления епископов
Здесь определяет святой Апостол, каков должен быть избираемый во епископы: а) каков он должен быть по семейным и гражданским добродетелям (стих 6); б) какими добрыми нравственными качествами должен украшаться (стихи 7 — 8) и: в) сколь должен быть учителен (стих 9).
а) Какого семьянина и гражданина можно считать достойным епископства?
Глава 1, стих 6. Аще кто есть непорочен, единыя жены муж, чада имый верна, не во укорении блуда, или непокорива.
Пред этим, как сказано, уместно дополнить: именно, — такую установляя связь сего текста с предыдущим: поставь по всем городам старейшин церковных, действуя при сем так, как я тебе повелел, именно: когда станешь избирать на это дело, то вот из каких избирай: аще кто есть непорочен и прочее.
Непорочен,— то есть «если жизнь его свободна от нарекания, если никто не может укорить его в (дурной) жизни («если он не подает никакого повода к основательному обвинению» [блаженный Феодорит]). Ибо послушай, что говорит Христос: аще убо свет, иже в тебе, тма есть, то тма кольми (Мф. 6, 23)» (святой Златоуст). «Итак, во-первых он должен быть непорочен, ανεγκλητος, — что самое, другим словом, выражено в Послании к Тимофею, думаю, именно: ανεπιλημπτος, — безукоризнен (см.: 1 Тим. 3, 2). Не в то только время, как его избирать и определять, он не должен иметь на себе вины и греха, пред этим только новым обращением и покаянием омыв свои грязноты; но быть таковым, чтоб совесть не угрызала его ни за какой грех со времени его возрождения во Христе (со времени крещения). Ибо иначе как возможет предстоятель Церкви изымать злого из среды ее, когда сам падал в такой же порок? Или как ему свободно укорять согрешающего, когда тайно в сердце сознает, что сам позволял себе то, в чем обличает другого?» (блаженный Иероним).
Единыя жены муж — не двоеженец. Апостол почтил брак, не поставив его преградою к получению степени священства; но вместе и брачным удовольствиям не дал поблажки, отказав в нем двоеженцам. Имеется в виду, с одной стороны, воздержание, с другой — преданность единой. То и другое предполагает качества, могущие служить ручательством, что избираемый может добре управить Церковь, ему вверяемую. Святой Златоуст говорит: «для чего Апостол представляет такого человека? Он заграждает уста еретикам, осуждавшим брак, показывая, что это дело нисколько не предосудительно, но так честно, что при нем можно восходить даже на священный престол; вместе с тем он укоряет людей невоздержных, не позволяя после второго брака принимать эту власть. Подлинно, кто не сохранил благорасположения к умершей, тот может ли быть хорошим предстоятелем? Какому не подвергнется он нареканию? Вы знаете, все вы знаете, что, хотя законами и не запрещено вступать во второй брак, однако это дело подвергается многим нареканиям. А Апостол желает, чтобы начальствующий не подавал подчиненным никакого повода к нареканиям».
Блаженный Иероним смотрит при сем не столько на дело, сколько на то внутреннее расположение, которое сими словами желал внушить Апостол: «слова: единыя жены муж — надо так понимать, чтоб не выходило, будто всякий одноженец (по сему самому) лучше двоеженца; но сказано, чтоб показать, что тому легче склонять к единобрачию и воздержанию, кто при таком уроке учит более собственным своим примером. Ибо положим, что какой-либо юноша потерял жену и, будучи преодолеваем потребностию плотскою, взял другую; но, потеряв вскоре и ее, решился далее жить в воздержании (от брачных удовольствий). Возьмем и другого, который до самой старости имел жену одну и никогда не переставал от плотского с нею дела. Кто из этих двух лучше, воздержнее и чище? Конечно тот, кто, потерпев несчастие и во втором браке, стал жить потом чисто и свято, а не тот, кто даже в старческом возрасте не чуждался объятий супруги. Итак, пусть не рукоплещет себе тот, кто избирается (на священство), поколику одноженец, будто он лучше всякого двоеженца, когда в избрании его имело часть более счастие (не потерять жену), нежели доброе произволение (хранить воздержность). Иные это место понимают так, что не должно избирать в епископы того, кто зараз имеет двух жен. Иные совсем превратно толкуют его. Монтан и последователи Новатова раскола, присвоившие себе имя воздержников и чистых, думают (на основании сего места), будто вторые браки воспрещаются христианам; тогда как Апостол единобрачие предписал только для епископов и пресвитеров, а прочим сделал в сем отношении послабление. Также Тертуллиан написал книгу о единобрачии, — еретическую; и всякий (без предубеждения читающий Апостола) не может не видеть, что он идет против Апостола».
Чада имый верна, не в укорении блуда, или непокорива. Потребно, чтоб дети избираемого были верующие, не подлежали укору в блудничании или в непокоривости и строптивости. Иметь одну жену и быть непорочным зависит от произволения человека; а что дети бывают неисправны, не всегда бывает по вине родителей. Почему не ошибочно дополнять, что Апостол разумеет здесь такие случаи, когда дети неисправны по вине родителей, по неумению их направить как должно или по нерадению о том. Но Апостол не выделил этих случаев, потому что они бывали очень редки; а может быть, и потому, что пусть дети дурны не по вине отца, все же тень некая падает и на него; он же хочет, чтоб на избираемом никто не видел пятна, — чтоб он был во всем воочию всех безукоризнен. Святой Златоуст видит здесь родителя, виновного в неисправности детей, и, утверждая, что такого справедливо не избирать в епископы, так разъясняет сие положение. «Ибо, — говорит, — кто не мог научить своих детей, тот как может быть учителем других? Если он не мог устроить тех, которых с самого начала имел при себе и воспитывал и над которыми имел власть как по законам, так и по природе, то как он может быть полезным для чужих? Если бы не была велика беспечность отца, то он не допустил бы сделаться злыми тем, над которыми имел власть с самого начала (их жизни). Невозможно, поистине невозможно, чтобы тот, кто с самого начала был воспитан с великим тщанием и окружен попечениями, сделался злым; ибо грехи не таковы по своей природе, чтобы они могли быть сильнее такого попечения. Если же он считал воспитание детей делом второстепенным, заботясь только об имуществе и не имея об них надлежащего попечения, то и поэтому он недостоин (священного сана). Если там, где побуждала его природа, он имел так мало любви или был так безрассуден, что больше заботился об имуществе, нежели об них; то как может он быть возведен на престол (епископский) и на такую степень власти? Если он не мог (воспитать своих детей), то достоин великого осуждения за леность; а если не старался, то достоин великого осуждения за недостаток любви. Посему, кто нерадит о своих детях, тот как может пещись о чужих?»
Блаженный Иероним выделяет неповинных в неисправности детей отцов; при всем том, однако ж, во всей силе оставляет правило Апостола, не потому, чтоб вины детей делали виновными неповинных в том родителей, но потому, что иначе стесняема и пресекаема будет свобода слова епископа. Он пишет: «быть епископу или пресвитеру без порока и иметь одну жену — это такие требования, которые состоят в нашей власти. Но что дальше следует: иметь сынов верных, не подлежащих укору в блуде или непокоривости,—это такие требования, которые не в нашей состоят власти. Почему если родители хорошо воспитали своих детей и с юных лет научили их исполнению заповедей Господних, а они потом развратились, предались порокам и необузданности, то неужели вина в этом падает на родителей и грехи сына ужели запятнают святость невинного в том отца? Исаак, например, конечно учил сына своего Исава всякому добру, но Исав оказался и блудником, и нечестивым до того, что священное право первородства своего продал за одно яство (см.: Быт. 25). То же у Самуила, — который сам таков был, что в день нужды возопил ко Господу об Израиле, и Господь возгреме гласом велиим на иноплеменников, врагов Израиля, и падоша (ср.: 1 Пар. 7, 10), — были дети, которые уклонились во след лихоимания и принимали дары и оказались столь неправедными судиями, что израильский народ по сему поводу испросил себе царя по примеру других народов (см.: 1 Цар. 8). Итак, если б в числе избираемых на священство были Исаак и Самуил, то Исаак за Исава, а Самуил за детей своих должны быть сочтены недостойными священства. Но в таком случае, тогда, как детям не вменяются грехи родителей, не поставить бы нам грехов детей в предосуждение родителям? Как же рассудим? Во-первых, надобно сказать, что имя священства столь свято, что хотя бы мы по своим делам не были недостойны епископства, но не должны быть допускаемы к сей степени по причине непорядочности детей. Ибо с какою свободою можем мы обличать чужих сынов и научать их правым путям, когда обличаемый может возразить нам: прежде своих научи? Или с каким лицом стану я укорять блудящего, когда собственная моя совесть скажет мне в ответ: так лиши наследства своего сына блудливого, — отвергни своих детей, предающихся порокам? Но когда непотребный сын под одной с тобою живет кровлею, то ты, действуя так, то есть обличая чужих сынов, не вынимаешь ли спицу из чужого ока, не видя бревна в своем собственном? Итак, слова Апостола не сквернят праведного по причине пороков детей, но ограждают свободу слова для предстоятеля Церкви, — чтоб он таков был, чтоб не боялся обличать чужих детей по причине порочности своих».
б) Каков должен быть епископ по нравам?
Глава 1, стих 7. Подобает бо епископу без порока быти, якоже Божию строителю: не себе угождающу (не дерзу, не напрасливу), не гневливу, не пиянице, не бийце, не скверностяжательну.
Подобает епископу. Начал речь о пресвитерах, а здесь избираемого называет епископом. Это наводит на мысль, что в начале оба сии слова употреблялись безразлично и были прилагаемы вообще к предстоятелям христианских обществ или старейшинам, поставленным наблюдать за христианскими в них порядками. Но надо полагать, что Апостолы ставили епископов — архиереев, а епископы, когда требовала нужда, ставили пресвитеров — иереев.
Без порока быти, ανεγκλητον,— то же, что и пред сим: аще кто непорочен. «Это общее требование, объемлющее все, что имеет быть сказано: быть без порока есть быть безукоризненным» (Экумений).
Якоже Божию строителю, οικονομον,— эконому, приставнику. Этим Апостол или дает только особое побуждение к безукоризненности («быть Божиим экономом великое титло и достоинство, почему требует особого внимания и бдительной тщательности» (Экумений)), или указывает новую сторону, с которой епископ особенно должен быть безукоризнен. Прежде сказал, что он должен быть безукоризнен, как семьянин и гражданин; а здесь указывает, что он должен быть таковым в порядке церковной жизни, как Божий строитель, приставник и эконом. Церковь — общество верующих — есть дом Божий. Смотреть за сим домом и наблюдать за должными в нем порядками приставляется епископ. «Бог поставляет его над домом Своим, Божие занимает он место; почему во всех отношениях должен быть точным исполнителем воли Его» (блаженный Феофилакт). В другом месте святой Павел и Апостолов называет экономами Божиими и строителями тайн Его, прибавляя: а еже ищется в строителех да верен кто обрящется (ср.: 1 Кор. 4, 1—2). Это уже общий закон для всех Божиих строителей, а в числе их и для епископов, Апостольских наместников. Блаженный Иероним подает мысль, что святой Павел заимствовал сей урок из приточной речи Христа Спасителя о мудром и верном приставнике, поставленном над челядию даяти во время житомерие (ср.: Лк. 12, 42 и далее); ибо пишет: «что требуется от строителей, это есть: да верен кто обрящется, — внушается быть ему не таким, чтобы ел и пил с пьяницами и бил рабов и рабынь, но чтоб, ожидая неизвестного пришествия Божия, раздавал в свое время сорабам своим житомерие. Между приставником и прочими то только различие, что он — сораб — поставлен над сорабами своими. Да ведает же епископ и пресвитер, что им вверяется народ, а не рабы». Судя по сему, требуемая Апостолом от епископа безукоризненность в церковном домостроении обязывает его, чтоб не погрешал в питании вверенных ему душ Божественными истинами, в освящении и укреплении их благодатию чрез преподание святых таинств, наипаче в руководстве всех по пути спасения — незаблудному.
Вслед за сим, общим, Апостол указывает и частные черты безукоризненности, — которые тоже приводят на мысль помянутую приточную речь Спасителя. — Не себе угождающу, μη αυθαδη, — не продерзу, который, увлекаясь своенравием, ставит свой произвол выше всего, не обращая внимания на справедливые желания и нужды управляемых. Славянский перевод перифразирует это слово еще другими двумя: не дерзу, не напрасливу. Святой Златоуст говорит: «кто имеет внешнюю гражданскую власть, тот, как управляющий силою закона и по необходимости, справедливо не всегда соображается с желаниями подчиненых; но, кто должен начальствовать над людьми, подчиняющимися ему добровольно и чувствующими благодарность за его управление, тот, если будет поступать во всем только по произволу, будто никому не имеющий давать отчета, сделает свое управление насильственным, — деспотическим». То же предписывает и святой Петр, говоря: старцы… пасите еже в вас стадо Божие, посещающе (назирающе) не нуждею, но волею и по Бозе… ни яко обладающе причту (наследию Божию) (см.: 1 Пет. 5, 1—3).
Не гневливу. «Как может, — говорит святой Златоуст, — учить других обуздывать эту страсть тот, кто не научил этому себя самого? Власть поставляет человека во многие обстоятельства, которые делают и весьма кроткого тяжелым и суровым, подавая множество поводов к гневу. Посему, если он наперед не позаботился об укрощении этой страсти, то будет (для подчиненных) крайне тяжелым, повредит и погубит многое в делах своего управления». Прибавим и слова блаженного Иеронима: «гневливый всегда раздражается и, при малом неосторожном слове или какой погрешности, приходит в движение, как лист от ветра. И воистину ничего нет безобразнее ярящегося наставника, который, тогда как должен быть кротким и по следующему слову Писания: рабу Господню не подобает сваритися, но тиху быти ко всем, учительну, незлобиву, с кротостию наказующу противныя (ср.: 2 Тим — 2, 24 — 25), выступает, напротив, с грозным видом, с трясущимися губами, с наморщенным лбом и с лицом то бледнеющим, то краснеющим, поражает неистовым криком и погрешивших не к добру влечет, а низвергает своею свирепостию в большее зло. Почему и Соломон говорит: гнев губит и разумныя (Притч.15,1). А святой Иаков учит, что гнев мужа правды Божией не соделывает (ср.: Иак. 1, 20)».
Не пиянице, μη παροινον, — собственно, не шумливым как от вина, не бранчивым и ругательным, придирающимся и с оскорбительными обращающимся словами. Святой Златоуст и говорит: «здесь он разумеет оскорбителя. Епископу следует все делать увещанием, а не порицанием и оскорблением; ибо какая, скажи, необходимость оскорблять? Надобно угрожать геенною и таким образом приводить в страх и трепет. Оскорбляемый же делается более дерзким и презирает оскорбляющего. Ибо ничто так не возбуждает презрения, как оскорбление, которое наносит более бесчестия самому оскорбляющему, лишая его должного уважения. Слово епископа должно быть исполнено великого благочестия, напоминать грешникам о будущем суде и быть чистым всякого оскорбления. Если же кто препятствует ему в исполнении должного, то нужно действовать с полною властию». То же Экумений и Феофилакт, которые перифразируют это слово так; μη παροινον — μη υβριστην.
Но блаженный Феодорит под пьяницею разумеет здесь «упивающегося», Так же и блаженным, который пишет: «запрещает также епископу быть любителем вина, что в Послании к Тимофею выражается: не многу вину внимающим (ср.: 1 Тим. 3, 8). Каково видеть епископа подвыпившим, когда он или под влиянием приятных чувств смех возвышает и хохочет не в меру, унижая свое достоинство, или, вспомнив о чем-либо скорбном, гудки начинает справлять и плакать. Впрочем, долго перечислять все непристойное, до чего доводит охмеление. И в Ветхом Завете заповедано, чтоб священники, когда приступают службу совершать Богу, не пили вина (см.: Лев. 10, 9). Так же назореи должны были во все дни обета своего воздерживаться от вина и сикера и от всего, что делается от грозд винных, потому что это лишает ум свойственного ему здравомыслия (см.: Чис. 6, 3). Пусть говорят, что кто хочет; я же по совести свидетельствую, что нарушение воздержания в сем не обходится без вреда, тогда как соблюдение его всегда полезно».
Не бийце — ни телесно, ни душевно, «ни руками не наносящим побоев и ран, ни словами горькими и ожесточительными (не разящим душ)» (блаженный Феофилакт). «Не биющим совести немощных братий» (Экумений). «Ибо учитель есть врач душ; а врач не наносит ударов, но наносящего удары исправляет и врачует» (святой Златоуст).
Блаженный Иероним, тоже совмещая и телесное и душевное биение, говорит: «после запрещения винолюбия повелевает еще — и не быть бийцею. Это и просто можно разуметь, как внушение — не давать воли рукам и не бросаться, подобно безумному, на другого, чтоб нанесть побои. Но лучше не бийцею назвать нам того, кто кроток и терпелив, знает, когда что сказать и когда помолчать, чтоб неуместною речью не поражать совести немощных. Апостол, начертывая образ доброго предстоятеля Церкви, не то, надо полагать, запрещает, чтоб он не был драчуном,— что и в простом народе, даже языческом, не одобряется; но то, как я сказал, чтоб неуместною бранчивостию не губил того, кого можно исправить и спасти кротостию и тихостию».
Блаженный Феодорит особую указывает при сем сторону дела, под бийцею разумея «не по разуму налагающего наказания».
Не скверностяжателъну. Сим не только запрещается епископу неправедными средствами стяжание, но вообще всякое искание и желание прибыточества считается срамным в лице епископа, Сказывает Апостол, что он должен быть совершенно «нестяжателен» (Экумений), — «показывать полное презрение к богатству» (святой Златоуст). В епископе всякая стяжательность, даже и праведная, срамна (блаженный Феофилакт). И не только срамна, но и крайне вредна для дел епископства: ибо ничто так не кривит правого течения дел, как ожидание, желание и искание прибытка. Блаженный Иероним пишет: «также и желание скверноприбыточества должно быть чуждо того, кто имеет быть епископом. По Соломону, лучше малое приятие с правдою, нежели многая жита с неправдою (ср.: Притч. 15, 29); и: лучше имя доброе, неже богатство много (Притч. 22, 1). Епископ, желающий подражать Апостолу, имея пищу и одеяние, сими доволен должен быть (см.: 1 Тим. 6, 8). Служащие алтарю от алтаря пусть и живут (см.: 1 Кор. 9, 13), — живут, говорит, а не богатятся. Почему и медь при поясе для нас не полагается, и одною ризою должны мы довольствоваться и не заботиться о завтрашнем дне (см.: Мф. 10; Мк. 6). Желание скверностяжания и есть забота более чем о настоящем».
Стих 8. Но страннолюбиву, благолюбцу, целомудренну, праведну, преподобну, воздержательну.
«Видишь ли, какой высокой требует он добродетели?» (святой Златоуст). — «Доселе, чего не должен иметь епископ или пресвитер, заповедывалось словом Апостола; теперь, напротив, излагается, что он должен иметь» (блаженный Иероним).
Страннолюбиву. «Не только от других не прибыточествовать, но и свое иждивать на странников» (блаженный Феофилакт). «Прежде всего от имеющего быть епископом ищется страннолюбие. Ибо если всем желательно услышать оное, в Евангелии предуказанное слово: странен бех и введосте Мене (Мф. 25, 35), не тем ли паче епископу, которого дом должен быть общею для всех странноприимницею? Мирянин, одного, или двух, или нескольких — не многих — прияв в дом и упокоив, исполнит долг странноприимства. Епископ же, если не будет принимать всех, — нечеловечен есть. И я боюсь, как бы , — подобно тому как царица южская, приходившая от конец земли послушать мудрости Соломоновой, осудит людей времени (первого пришествия Христова) и мужи ниневитские, покаявшиеся проповедию Иониною, осудят тех, кои по презорству и нерадению не восхотели слушать большего Ионы Спасителя, — так и многие из народа, которые устранились от церковного чина, но усердно творят дела, которые творить епископ не считает своим делом, не осудили епископов. О таковых, думаю, и Иоанн пишет к Гаию: Возлюбленне, верно твориши еже аще делаеши в братию и в странныя, иже свидетельствоваша о твоей любви пред церковию: ихже предпослав достойно Богу, добре твориши (ср.: 3 Ин. 1, 5-6). И поистине, он Святым Духом, в нем глаголавшим, еще тогда обличил то, что имело быть в Церкви впоследствии, говоря: писах церкви: но первенстволюбец их Диотреф не приемлет нас. Сего ради аще прииду, воспомяну дела его, яже творит, словесы лукавыми укоряя нас: и не доволен бывая о сих, ни сам приемлет братию, и хотящим возбраняет, и от церкве изгонит (ср.: 3 Ин. 1,9—10). Истинно, ныне можно видеть это, предсказанное, — во многих городах, где бывает, что епископы или пресвитеры, видя мирян страннолюбивыми и благолюбцами, неблаговолительно смотрят на это, как будто мирянину нельзя уже делать того, чего не делает епископ. И такие-то миряне послужат в осуждение освященных лиц» (блаженный Иероним). Страннолюбие святой Павел везде заповедует целым Церквам; для чего устроялись общие странноприимницы, попечение о коих лежало на епископе. Но чтобы он вернее и охотнее исполнял это, надо прежде избрания удостовериться, имеет ли он расположение к сему.
Благолюбцу. «Так называет Апостол кроткого (тихого, никого не смущающего), во всем мерного, независтливого» (блаженный Феофилакт). Или «раздающего все свое имущество нуждающимся» (святой Златоуст). Требуется сим, чтоб он был ревнитель всякого рода добрым делам, паче же благотворцем. На нем лежит попечение о бедных и больных, вдовах и сиротах. Потребное для сего доставляет паства; но надо чтоб у епископа или пресвитера лежало сердце к такого рода делам.
Целомудренну — чистому от плотских грехов, возможных и при супружеской жизни, или целомудренно и в свое время пользующимся супружеским ложем, или даже совсем от него воздерживающимся, как это потом и узаконено Соборами для епископов. Блаженный Иероним пишет: «надлежит быть епископу и целомудренным, σωφρονα, — как говорят греки. Если и мирянам повелевается ради молитвы воздерживаться от жен, то что сказать о епископе, который каждодневно должен приносить Богу за грехи свои и народа своего жертвы непорочные? Раскроем книгу Царств и найдем, что Авимелех-священник не прежде дал Давиду и отрокам его от хлебов предложения, как спросивши, чисты ли отроки от жены,— не чужой, а от своей супруги (см.: 1 Цар. 21). И если б не услышал, что они вчера и завчера не имели супружеского дела, то, конечно, не уступил бы им хлебов тех. Но между хлебами предложения и Телом Христовым такое расстояние и различие, как между тению и телом, между образом и истиною или между прообразом будущего и тем, что предызображал прообраз. Посему как кротость, терпение, трезвость, умеренность, нестяжательность, страннолюбие и благолюбие должны быть в епископе в превосходнейшей степени, так и чистота или целомудрие священническое должно быть таково, чтоб не только от дела плотского воздерживаться, но чтоб у имеющего совершать таинство Тела Христова были чисты и ум от помышления о жене, и око от воззрения на нее».
Праведну, — то есть «нелицеприятну в отношении к людям» (блаженный Феофилакт). Требуется, чтоб сам никого не онеправдывал в своих делах и чтоб, когда приходится разбирать дела пасомых, безукоризненно соблюдал закон справедливости. Блаженный Иероним пишет: «также и праведным должно быть епископу, чтоб, предстоятельствуя пред народом, соблюдал правду, воздавая каждому, что заслужил, и в суде нелицеприятствуя. Между праведностию мирянина и епископа то различие, что мирянин может являться праведным в меньшем круге, а епископ должен соблюдать правду в отношении к стольким лицам, сколько у него пасомых».
Преподобну, — то есть «благоговеинствуюшу пред всем Божественным, не опускающему ничего, что обязательно в отношении к Богу» (блаженный Феофилакт). Епископу надлежит быть святу, то есть украшену всякими душевными и телесными добродетелями. Но преподобие есть высший вид святости, когда «она соединена бывает с благочестием и освящаема благоговеинством к Богу и Ему всего посвящением» (блаженный Иероним).
Воздержателъну. «Разумеет здесь Апостол не постящегося только, но воздерживающегося от всякой страсти, обнаруживаемой и языком, и рукою, и бесстыдным взором; ибо в том и состоит воздержание, чтобы не предаваться никакой страсти» (святой Златоуст). «Воздержательным должен быть епископ не от похоти только плотской и от объятий жены, но от всех душевных страстей: не воспламеняться гневом, не впадать в печаль, не поражаться страхом и не увлекаться неумеренно радостию. Воздержание поставлено у Апостола в числе плодов Святаго Духа. Если таким образом воздержание требуется от всех, не тем ли паче от епископа, который терпеливо и кротко должен нести немощи немощных и грехи грешащих, утешать малодушных, поддерживать слабых, никому злом за зло не воздавать, но побеждать благим злое» (блаженный Иероним).
«Сказанное доселе о добродетелях епископа к жизни его относится; а что за сим следует, относится к познанию его» (блаженный Иероним).
в) Каков епископ должен быть по учительству?
Глава 1,стих 9. Держащемуся вернаго словесе по учению, да силен будет и утешати в здравом учении, и противящияся обличати.
Держащемуся, αντεχομενον, — что означает приверженного к слову, такого, «который заботится и печется о нем, поставляя сие главным своим делом» (святой Златоуст, блаженный Феофилакт). Не довольно знать и содержать слово истины; надобно дорожить им как жизнию, с желанием, чтоб оно всеми было чтимо, и готовностию охранять честь его до положения живота.
Верного словесе. — Словом означается все учение христианское, которое есть слово, Христом Спасителем слышанное у Отца и принесенное на землю (см.: Ин. 8, 26; 14, 24) и Апостолами силою Духа Святаго распространенное по лицу ее (см.: Мф. 28, 19; Ин. 14, 26; 16, 13). Верно слово сие, как исшедшее от Бога, Который истинен есть и верен во всех словесах Своих. Верно оно и в том, что законополагает, и в том, что обещает. Верность сию Сам Бог подтверждал, когда самым делом подавал то, что обещало слово благовестия, сначала верою одною приемлемое. Итак, верное есть истинное (см.: святой Златоуст), то самое, которое от Бога изошло, точь-в-точь то, без прибавки и убавки и изменения. Но как узнать, что оно таково у избираемого в епископы?
Когда он держится слова, не того, которое сам придумал, но которое принял чрез научение, κατα διδαχην. Спаситель говорит, что Он научен Отцом. Апостолы научены Господом Спасителем, верующие все научены Апостолами. Научение сие составляло в начале норму христианского ведения и свидетельство верности его. Кто держался сего научения, тот держался вернаго словесе. И сие-то Апостол поставляет в закон епископу: не вдавайся в мудрования; держи как принял; и как принял, так и преподавай. «Слово верно, — говорит святой Златоуст, — есть преподаваемое посредством веры, не имеющее нужды в умствованиях или исследованиях». «Не умственные доказательства потребны, а верное преподание учения» (Экумений). А чтоб оно было таково, надлежит и в сердце держать его таковым, не перемешивая его с своими мудрованиями. «И такое только слово будет благое петься, как слово самого Павла» (блаженный Феофилакт). «Как слово Божие верно и всякого приятия достойно, так и епископ таким да являет себя, чтоб все, что говорит, было почитаемо достойным веры и слова его были правилом истины» (блаженный Иероним). И будет так; пусть только не мудрит и передает, как принял и научен. «Что из того, если он будет неискусен во внешней мудрости. Не помпа словесническая нужна, а здравые суждения и сила мыслей» (святой Златоуст).
Да силен будет. То есть если будет держаться вернаго словесе по учению,— то будет силен; первое есть условие последнего. Кто привносит в сие, верное по учению, слово что-либо отынуды тот ослабляет его, делает бессильным и сам является бессильным. Сила слова епископского в верности слову по учению. Тверди: так Бог научил и повелел содержать; и будет слово твое победоносно. Станешь мудрствовать, возбудишь противомудрствование; а отсюда только споры и раздражение и для познания истины всякий ущерб.
И утешати в здравом учении. Здравое учение «есть то, которое учит и догматам истинным, и жизни правой» (Экумений), — то же, что верное слово, которое пришло, получено и держится всеми по научению,— без всякой сторонней примеси, ослабляющей его и делающей немощным и бездейственным; подобно как вино, разбавленное водою и попорченное примесями, слабо, бездейственно и даже вредно.— Утешати, παρακαλειν,— умолять, уговаривать, убеждать. Апостол внушает, что епископ должен быть силен преподать верное слово верным и держать сих последних в вере ему, всякий раз успокоивая их мысли, коль скоро они взволнуются привтечением чуждых помышлений и мудрований, посредством убеждения и уговорения, что верно слово только то, которое он преподает,— верно, ибо так преподано и принято.
И противящияся обличати. «Силен не своих только ограждать, но и врагов отражать. Потому что если не будет и сего, то все может расстроиться. Кто не умеет бороться с врагами, пленять всякий разум в послушание Христово и низлагать мудрования (см.: 2 Кор. 10, 5), тот да будет далек от учительского престола» (святой Златоуст). «Если не будут обличены и препобеждены сии противящиеся, то они легко могут развратить сердца простейших» (блаженный Иероним).
На конце поставил Апостол учительство, в исчислении того, чем должен быть украшен епископ, — потому что в епископе учительство завершает все прочие качества, составляя его отличительную черту. «Прочие качества можно находить и в подчиненных, как-то: непорочность, воспитание детей в послушании, страннолюбие, справедливость, благочестие; но епископа и пресвитера особенно отличает то, чтобы он оглашал народ учением, о чем нисколько не заботятся ныне» (святой Златоуст). «Если у епископа только жизнь свята, то, живя так, он себя только пользует; но если он и учителен, то и себя и других созидает. Это место направлено против тех, которые предаются бездействию, лености и сну (в деле учения), не обращая внимания на то, что Апостол, после перечисления достойных епископа качеств жизни — особое поместил указание, — повелительное чтоб он был и учителен» (блаженный Иероним). «Кто не силен ни с врагами бороться и пленять всякий разум в послушание Христово, ни своих научать, убеждать, утверждать, тот лжеепископ есть. Что наипаче характеризует епископа, это есть учить» (блаженный Феофилакт).
2) Правила на случай распространения кем-либо неправых мыслей
Тут два правила: распространяющим такие мысли заграждать уста (см.: 1, 11), а увлекающихся ими обличать нещадно (см.: 1, 13). Эти правила даются будто мимоходом. Сказав, что избираемый в епископы должен быть силен и противящихся обличать, Апостол показывает, сколь необходимы такие именно епископы, потому что много там суесловцев, которые, ходя по домам, развращают простейших. Но пока-то изберутся могущие противодействовать им епископы и пока-то они начнут такое противодействие, дела сего нельзя оставлять так, чтоб оно шло, как идет. И возлагается оно на самого Тита. Имея заповедь поставлять по всем градом пресвитеры, святой Тит должен был обходить грады сии. В сем обхождении он неизбежно должен был встретиться с того рода лицами. Говорит ему Апостол на этот случай: заграждай им уста. Заграждая уста и полагая начало противодействия злым учениям, святой Тит давал вместе образец, как действовать на них и новопоставленным епископам, на коих возлагаться имело и противящихся обличать. Далее, как такие противящиеся уже действовали, то естественно были и увлеченные ими. И таковых мог встретить святой Тит. На сей случай пишет ему святой Павел: обличай их нещадно. И в этом образец действования для новопоставляемых епископов. Так что это отделение (стихи 10 — 16) — дает наставление и святому Титу, и избираемым в епископы.
Глава 1, стих 10. Суть бо мнози непокориви, суесловцы, и умом прельщени, наипаче же сущии от обрезания.
Потому, говорит, особенно надо такие учительные избирать лица, что в Крите много суесловцев, которых опасно оставлять без обличения и заграждения уст. А чтобы это успешно делать, надо быть способным к тому и умелым. Почему и пищу тебе: таких особенно ищи в епископы.
Какие это именно суть лица, против которых вооружаются здесь святой Тит и в лице его будущие епископы, святой Павел определяет такими чертами.
Непокориви, ανυποτακτοι, — не по чину ходящие, никаких порядков знать не хотящие, самочинники и самовольники. Насаждая веру, насадители веры тут же заводили и всякие порядки по Духу сей веры. Было законополагаемо, как о всем судить и думать, как жить и действовать и, наипаче, как к Богу приближаться посредством молитв и тайнодействий. Непокоривые ничего такого не считали для себя обязательным, а как им самим что подумалось и что показалось уместным и возможным, так и судили, так и действовали, так и другим внушали и думать, и действовать. Это люди, не хотящие держаться общего, но особящиеся и отособляющие. «Видишь ли, как Апостол внушает, от чего бывают такие люди? От желания не повиноваться, а господствовать; на это он указывает» (святой Златоуст). «Он указал на корень всех зол — неподчиненность. Неподчинительный, поколику не хочет состоять под начальством, а наскакивает, чтоб начальствовать над другими, очевидно ничему здравому и правому не научился; потому что не хотел выдержать подучительства. Почему есть и суесловец» (блаженный Феофилакт).
Суесловцы, ματαιολογοι, — пусторечивые, на ветер говорящие, чтоб только показать, что и они смышленые люди, понимающие суть дела не хуже других, а даже лучше самих учителей, умеющие составлять свои воззрения и ими освещать, расширять и углублять общие верования, не заботясь о том, к чему могут привесть такие воззрения, — не колеблют ли и не подрывают ли общей, всем преданной, веры. Таких множество бывает во все времена. Дело веры они знают только поверхностно; ибо глубоко изучить ее мешает им немощь — ковать свои воззрения, которые, родясь прежде познания истины, заслоняют ее у них собою. Оттого бывает, что в речах их всегда идут вперед эти самородные, большею частию незрелые, воззрения: слов много,— а существа дела — пусто. И вышло пусторечие — суесловие. «Учащий, если сам, по причине неподчиненности учительству, не научился как должно, естественно бывает суесловцем, и не только суесловцем, но и умопрелыценным» (Экумений).
Умом прельщени, (φρεναπαται, — умопрельщенны, «и себя и других прельщающие» (блаженный Феофилакт), — прибавим, — своим умничанием. Увлекшись своими воззрениями, они пленяются ими, будто истинными, и ревнуют делиться ими с другими, будто высокими и глубокими истинами, основами всякой истины, так что без них будто и все знание рассыплется. Такие самородные воззрения, даже и когда согласны бывают с истиною, ничего к ней не прибавляют ни в ясности, ни в твердости; но, занимая собою внимание, вместо самой истины, тем самым отклоняют от правого умозрения, которое по существу веры должно царствовать в уме: время тратится попусту и портится вкус к твердой истине. Но когда они далеки от истины, то тут бывает уже прямое прельщение, ведущее к пагубе. Увлекающийся то же, что приемлющий иное благовестие; и на него, и без гласного суда, падает тем не менее грозный суд Апостола: анафема да будет (Гал. 1, 8).
Выставляя все сии черты, Апостол не указывает, о чем пустословят и чем прельщены и прельщают оказавшиеся неподчинительными. Для святого Тита и для всех верующих на Крите это было определенно известно. Нам остается только гадать о том. Но, вместо всякого гадания, не лучше ли ограничиться наведением, что Апостол, оговаривая определенные лица тогдашние, для нас, однако ж, неудобоопределимые, нам предпослал определенный урок — избегать самим и других отклонять от прельстительного позыва строить свои воззрения по предметам веры, не в духе подчинения правилам веры, а в духе преобладания над ними, будто низшими нас и нашего ума. От этой болезни ума предостерегает нас Апостол.
Слова: наипаче же сущии от обрезания — наводят несколько на то, о чем суесловили непокоривые; но очень нерешительно. Ибо наипаче же — показывает, что то были не исключительно иудеи, но что были таковые же и из язычников. Следовательно, нельзя с решительностию утверждать, что суесловия те были обычные иудействующим мудрования о неотложной необходимости для верующих исполнять и Моисеев закон, и постановления их старцев. Если далее мы не имеем основания полагать, что сущие от обрезания суесловили одно, а сущие от необрезания — другое, ибо в таком случае Апостол не поставил бы их под один уровень; то необходимо признать, что те и другие держались некоего мудрования, коего нельзя назвать ни исключительно иудейским, ни исключительно языческим, но которое было смесью того и другого. В чем именно оно состояло, не видно; но было таково, что о его положениях можно было вести речь среди христиан, не отталкивая их вдруг от него, — что и давало мудрователям вход в домы верующих. Следовательно, в нем, кроме иудейского и языческого, было и христианское. Прикрываясь тою стороною, которая казалась христианскою, они проникали в домы, а потом наполняли уши и головы слышащих и тем, что было у них иудейского и языческого. Яд лжи действовал разрушительно, — и Апостол пресекает зло, вероятно, уже многими испытанное.
Стих 11. Ихже подобает уста заграждати: иже вся домы развращают, учаще яже не подобает, сквернаго ради прибытка.
Кому это подобает? Тем, кои имели быть поставлены епископами. Сказал выше (стих 9) Апостол, что эти епископы должны быть таковы, Держались верного учения и были сильны своих утверждать в истине, а противящихся обличать. Почему же это особенно нужно? Потому что есть много суесловцев, не подчиняющихся истине, которым подобает заграждать уста. Ибо, быть сильну это исполнять, надо и самому быть тверду в истине и уметь раскрыть ложь и обличить ее в тех, кои суесловят. Святой Златоуст говорит: «если такой (поставляемый в епископы) человек, приняв на себя обязанности учения, будет неспособен бороться с бесстыдными людьми и заграждать им уста, то он будет повинен в погибели каждого из погибающих. Посему, если Премудрый заповедует: не ищи, да будеши судия, егда не возможеши отъяти неправды (Сир. 7, 6); то тем более здесь можно сказать: не домогайся сделаться учителем, если ты не имеешь способности к этому делу, но уклоняйся и тогда, если бы даже тебя привлекали».
Впрочем, очевидно само собою, что и святой Тит, встречая такие лица, не мог и не должен был молчать: так что: подобает, — можно разуметь, вообще всякому, на ком лежит долг распространять истину и утверждать в ней.
Заграждати уста — можно или силою пастырской власти, или силою обличения лжи и утверждения истины. И первое в настоящем случае приложимо, если признать, что противящиеся суесловцы принадлежали к обществу верующих, только действовали среди него самовольно. Это на первый раз; если же они и далее останутся своем упорстве, их следует совсем отсекать, как законоположил Апостол ниже (см.: 3, 10). Но более приложимо второе, потому что ко всем идет. Встретив таких суесловцев, кто бы они были, надобно обличать лживость их учения так сильно, чтобы они не имели что сказать в защиту его. «Добре сказал Апостол: заграждати уста, — то есть силою обличения лжи доводить их до того, чтоб они и слова сказать не посмели уже, — для того, чтоб и слушающие получили от того пользу» (Экумений). «Что пользы (от такого заграждения уст), когда они из не покоряющихся истине? Для них никакой, но полезно это для тех, которые могут развратиться, если епископ молчанием пройдет их лживые речи и учение» (блаженный Феофилакт).
Но так заграждать уста можно только встречаясь с суесловцами. Если же этого не случится, а известно только будет, что ходят какие-то по домам и суесловят то и то, могущее развращать, то и в таком случае не следует этого дела оставлять без внимания, а надлежит, пред верующими, раскрыв лживость узнанной лжи, обличить ее; истину же Божию, противоположную рассеяваемой лжи, полнее разъяснить и сильнее подтвердить. И это будет тоже заграждение, если не уст суесловцев, то входа лжи их в души слышащих: ибо там уже поселен противоотвещаяй их лжи — помысл, ведец (знаток) вернаго словесе, сильный отразить слово лживое, биющее уши.
Иже вся домы развращают. Дается мысль, что не открыто проповедуют, а украдкой ходят по домам. Такой образ действий и приличен лжи, сознающей себя ложью и тем обличающей, что она ложь есть.— Учаще яже не подобает. Что же именно? Любопытно бы знать; но как Апостол не имел в виду любопытство или пытливость пустую удовлетворять, то и не сказал сего. И нам дает урок — не пытать попусту. Норма истины ведома; она проста и немногосложна. Критские христиане знали ее. И это было то, чему подобает учить. Все же, несообразное с нею, есть то, чему не подобает учить и что, следовательно, учимым, знающим истину, слушать не подобает. Этим одним словом Апостол сказал все.
Скверного ради прибытка. «Видишь, что есть неподчиненность в связи с сребролюбием и скверностяжательностию. Все это рычаги в руках диавола, посредством коих он разрушает домы Божии (то есть семейства христианские)» (блаженный Феофилакт). «Есть ли что, в чем беззаконновать не убедила и не склонила бы сия страсть?» (Экумений). — Какой прибыток разумеется? Обыкновенный, вещественный, — получение денег, вещей, пищи. Ревнуют приобретать учеников, чтоб на их счет жить и иметь довольство. Но святой Иларий и блаженный Иероним, кроме сего, считают возможным под прибытком разуметь самых учеников, увлекаемых учением суесловцев, применяясь к словам Спасителя: преходите море и сушу, сотворити единого пришельца (ср.: Мф. 23, 15). «Можно, — пишет блаженный Иероним, — и иначе истолковать сии слова: скверного ради прибытка, — именно что Апостол употребил этот обычный житейский оборот речи, чтоб показать, как еретики, развращая умы, обыкновенно называют себя стяжателями людей, хотя убивать души прельщенных не есть стяжание, а потеря. Напротив, кто, по Евангелию, обличит заблуждающего брата, так что он обратится, тот воистину приобретает его (см.: Мф. 18, 15). Ибо какой прибыток может быть больше или что драгоценнее того, как если кто приобретет душу человеческую? Итак, всякий учитель Церкви, правым путем привлекающий к вере во Христа, есть честный прибыточник; напротив, всякий еретик, обольстительными речами отклоняющий от истины и своему неподобающему учению следовать склоняющий, есть скверноприбыточник». — Такой мысли нет у Апостола; но она может быть допускаема, как побочное наведение или иносказательное истолкование его слова, — которое, вне контекста, допустимо.
Стих 12. Рече же некто от них свой им пророк: Критяне присно лживи, злии зверие, утробы праздныя
Усиливает высказанное основание к избранию в епископы лиц, твердых в истине и сильных обличать ложь,— тем, что критяне по природному своему нраву падки на ложь и, следовательно, сами подают руку суесловцам — прельщать их и вводить в заблуждение. Этим Апостол переводит внимание святого Тита и будущих епископов от суесловцев на самих критян, говоря как бы: мало заграждать уста суесловцев; надобно самих критян убеждать твердо держаться истины и не открывать уха всякому баснословцу, отвращающему от истины. И это будет, как замечено, заграждением хода распространителям лжи. Таков смысл стихов 12 — 14.
В подтверждение того, что критяне падки на ложь, басни и суесловие, Апостол мог указать на действительные опыты. Но лучшим счел привесть свидетельство поэта, — критянина же, чтоб не сказал кто: ты несколько дней пробыл на острове и уж узнал наш характер. Наперед отвечает таким Апостол: не я один так думаю, вот свой же, ваш поэт, давно-давно заметил это за вами. К тому же, взявши такое древнее свидетельство, Апостол дает разуметь, что указываемое им недоброе свойство критян есть не мимолетное и случайное, а устарелый порок, который, чем труднее искоренить, тем обязательнее, для поставленных исправлять среди них все худое, на эту сторону направить свое внимание, заботу и труд.
Пророком назвал Апостол поэта не потому» чтоб в самом деле почитал его Пророком, а потому, что так думали о поэтах язычники и верили их слову, будто откровенному свыше. И все верования языческие держались на поэтах. — Приведенные Апостолом слова сказал Эпименид (см.: святой Златоуст, блаженный Иероним), и то же потом повторил Каллимах (см.: блаженный Феодорит). У Каллимаха стоит только первое слово: лживи. Весь же стих, как он приводится Апостолом, находится у Эпименида (см.: блаженный Иероним). Названы так критяне за то, что, когда кто-то им натолковал, что у них умер Зевс, или Дий, и указал место; они легко поверили, устроили гробницу и всем твердили: вот у нас гробница Зевса. Этим они обнаружили свое легковерие и падкость на ложь и басни, которых не переставали уже потом держаться, пребывая таким образом присно лживыми, то есть не перестающими твердить ложь. Эту особенно черту их Апостол и выставляет, чтоб потом сказать: обличай их, чтоб не внимали басням.
Для цели Апостола нужно было только первое слово: лживи. Другие за тем слова приведены только потому, что входят в состав стиха, который был ведом Апостолу (см.: блаженный Иероним). Потому нет нужды строить догадки, что имел в мысли Апостол, приводя о критянах слова: злии зверие, утробы праздныя. Первыми означается дикость, необузданность, злонравие; а вторыми — то, что любят поесть, попить, дела же делать неохочи, празднолюбивы и ленивы. Может быть, впрочем, такие черты действительно были в характере критян, и Апостол намеренно удержал означенные слова стиха, не ограничившись первым словом, чтоб потом дать уроки и относительно них, как и можно заключить из того, чему учить заповедует Апостол во второй главе. Но в настоящем месте нужно было для Апостола только первое: лживи,— как требуется полагать течением речи.
Стих 13. Свидетельство сие истинно есть, еяже ради вины обличай их нещадно, да здрави будут в вере.
Говоря, что такое свидетельство истинно, Апостол имел в виду первое слово свидетельства: лживи,— разумея под сим то, что они охотно открывают уши свои для всякого пусторечия и всяких басней, как видно из последующих за сим слов: обличай, чтоб не внимали басням. «Если они склонны ко лжи, то для них нужно сильное и обличительное слово; кротостию такой человек не может быть тронут. Итак, обличай их нещадно. Ибо нужно не со всеми обращаться одинаковым образом, но различно и разнообразно, смотря по лицам. Ибо как, укоряя человека послушного и благородного, можно убить его и погубить; так и лаская человека, имеющего нужду в сильном обличении, можно испортить его и не довести до исправления» (святой Златоуст). «Это: обличай их нещадно — не противоречит сказанному: с кротостию наказующу противныя (2 Тим. 2, 25); потому что не уверовавшим еще должно скромно и кротко проповедывать Божественное учение; а давших обещание веровать и покушающихся поступать вопреки вере надлежит врачевать суровыми врачевствами» (блаженный Феодорит).
Да здрави будут в вере. «Здесь Апостол говорит не о чужих, но о своих» (святой Златоуст). Чужим — суесловцам вредным — велел уста заграждать, а своих велит нещадно обличать — «глубоко поражать» (святой Златоуст). И это не затем, чтоб удовлетворить своему на них неудовольствию, а чтоб были здравы в вере, то есть чтоб не принимали воззрений ложных, с верою несообразных (см.: святой Златоуст). Здравие в вере есть в точности держаться преданного. Тело делается нездравым, когда принимает чуждые ему элементы; и вера делается нездравою, когда принимает мысли, разрушающие строй ее, или весь, или по частям. Принимающий такие мысли с убеждением, что они истинны, тогда как не истинны, повреждает истинную веру и делается нездравым в ней. Ибо не хранит образа здравых словес, — преподанных Апостолами (см.: 2 Тим. 1, 13), и неверным является здравым словам Господа нашего Иисуса Христа и учению, еже по благоверию. Отчего и недугует (ср.: 1 Тим. 6, 3 — 4). Чтоб критяне не подпали такому заболению, Апостол заповедует нещадно обличать их, когда замечено будет, что они без осторожности открывают ухо свое для суесловцев.
Стих 14. Не внимающе Иудейским баснем, ни заповедем человек отвращающихся от истины.
Указывается способ, как сохраняться здравыми в вере. Нещадное обличение отобьет охоту внимать чему-либо чуждому вере, — вера и сохранится у них здравою, и они пребудут здравы в вере. Вера уже преподана им, и они ее содержат. Но приходят суесловцы, влагают в ум чуждое вере, кажущееся, однако ж, истинным; и — неискусные, не умея разгадать кроющуюся в суесловии ложь, начинают думать, что, может быть, и так есть. Этим может быть вера уже поколеблена и здравие ее пошатнуто. Продлись такое состояние, повторись несколько раз кривые толки; и — ничего нет дивного, если сии последние признаются более красными, чем положения веры. Вот и болезнь. Предотвращена будет сия болезнь, если не станут внимать ничему чуждому вере. Не внимай — и здрав будешь в вере. Святой Златоуст говорит: «здравие состоит в том, чтобы не вводить ничего ложного, ничего чуждого».
Это чуждое Апостол определяет словами: басни иудейские и заповеди человек отвращающихся от истины. Что именно разумел под сим святой Павел, святой Тит и критяне знали ясно. Нам же трудно это угадать. Ибо и басней иудейских, и заблуждений человеческих было много. Но потери для нас от сего никакой нет. И те басни иудейские, и те заблуждения человеческие уже миновались, и нечего нам их опасаться. Для нас осталась одна Апостольская заповедь: не внимать ничему чуждому вере. И не ту ли цель имел святой Павел, оставив неопределенным для нас (а не для тех, к кому писал), чему не внимать, чтоб внушить, чтоб мы вообще ничему не внимали, что видим несообразным с верою, как бы оно красно ни казалось?
Под баснями иудейскими не следует разуметь постановления законные или строй подзаконной религиозной жизни, но или кривое толкование сих постановлений и их значения, или все, что после придумано к ним самими иудеями. Блаженный Феодорит пишет: «Апостол иудейскими баснями назвал не закон, но предлагаемое иудеями толкование закона». Блаженный Феофилакт прибавляет к сему: «святые книги Ветхого Завета, добре понимаемые, не суть басни. Как это может быть, когда из них мы научаемся Евангельской истине? Но неправые толкования и прибавления — вот что басни!»
Но что же это именно? Были свои кривые толкования и прибавления у всех иудейских сект,— и у ессеев, и у саддукеев, и у фарисеев; были между иудеями и философские мудрователи, и мечтатели — мистики, выдумавшие каббалу. Не басни ли всё это? Были и обще иудейские басни, — например, о Мессии, яко земном царе, и о царстве его, — чувственном и житейском. И между христианами из иудеев долго держалась баснь — о неотложности исполнения законных постановлений (особенно об обрезании, субботе и родах пищи, позволенных и запрещенных) и для всех верующих в Господа Спасителя. — Что из этого всего разумел святой Павел, не видно. Но то несомненно, что в учение суесловцев, соблазнявших критян, иное и из этого входило. Ибо, как видится, то была смесь разнородных учений, в коей имели свою часть и басни иудейские, хоть мы не можем определенно сказать, какие именно.
Что суть заповеди человек отвращающихся от истины? Это или то же, что басни иудейские, или что-нибудь, кроме них, придуманное мудрованием человеческим, и именно языческим.
В первом случае слова: заповеди человек — определятся тем, что кто станет разуметь под баснями иудейскими. Блаженный Феофилакт, Экумений, а отчасти и святой Златоуст, разумеют обычаи иудейские законные, которые, не будучи сами по себе, по своему происхождению и назначению, баснями, стали уже баснями, когда их считают обязательными после того, как они потеряли свою силу. В этом случае они перестают уже быть заповедями Божиими, а начинают быть заповедями человеческими. Но Амвросиаст под заповедями человеческими разумеет те иудейские постановления, которые потом самими иудеями прибавлены к закону.
Во втором случае заповеди человек — будут означать языческие мудрования и обычаи. Так отчасти святой Златоуст. Приходит на мысль, что такое понимание, может быть, ближе к истине. Ибо как по ходу речи видно, что мудрования суесловцев, соблазнявших критян, были смесь иудейства и язычества; то Апостол, заповедуя не внимать тому, что чуждо вере и что может сделать веру нездравою, конечно, имел в виду как ту, так и другую сторону соблазнительных мудрований тех и, обозначив, что в них было иудейского, иудейскими баснями, вероятно, словами: заповеди человек — означил то, что в них было языческого. К подтверждению сего может служить и то качество сих человек, — что они отвращаются от истины. Ибо, хоть иудеев, противившихся Евангелию, было справедливо почитать отвращающимися от истины, но полнее такое присуждение может идти к язычникам, совсем погрязавшим во лжи.
Святой Златоуст видит в словах Апостола внушение не внимать не каким-либо предполагаемым иудейским и языческим лжеучениям, а иудейству и язычеству, как они были тогда пред глазами. Он говорит: «если те, которые соблюдают правила касательно яств, не здравы, но больны, — ибо о таких говорит Апостол: изнемогающаго в вере приемлите не в сомнение помышлений (ср.: Рим. 14, 1), — то что сказать о тех, которые постятся и соблюдают субботу вместе с иудеями или ходят в места, считающиеся священными у язычников, например, место в Дафне, так называемую пещеру Матроны, место в Киликии, называемое Кроновым? Могут ли они быть здравыми? Таким образом, не должно слушаться ни язычников, ни иудеев; ибо это значит не быть здравым. Если ты содержишь веру, то для чего вводишь еще нечто другое, как будто вера недостаточна для оправдания? Для чего подчиняешь и порабощаешь себя закону? Или ты не надеешься на веру? Это свойственно больному и неверующему; такой человек сомневается, а душе верующей несвойственно сомневаться».
Может быть, и в самом деле среди критян ходили не какие-либо новые, — смешанные из иудейства и язычества, — учения, а оставались прежние иудейские и языческие суеверия и обычаи, которым иные придавали важное значение и старались удержать в них других.
В наше время можно здесь видеть внушение остерегаться подпасть влиянию духа иудейского и языческого, понимая под первым довольство одною фактическою и деятельною стороною жизни, а под вторым — свержение всякого ига и для ума, и для чувств с желаниями, и для внешнего действования.
Стих 15. Вся убо чиста чистым: оскверненным же и неверным ничтоже чисто, но осквернися их и ум и совесть.
Стихи 15 и 16-й указывают на некоторые пункты или стороны лжеучения, ходившего среди критян, как бы для примера. Можно их с предыдущим так соединить: сколь нелепо это учение, о том и говорить нечего. Возьмите вы то, что говорится в нем о различии яств, будто есть какое-либо ибо из них, которое по природе своей может делать принимающего оное нечистым. Простого смысла достаточно, чтоб знать, что пища не может делать ни чистым, ни нечистым. Чистота или нечистота зависит от сердца. Кто чист сердцем, тот, какую, кажущуюся нечистою, пищу ни употреблял бы, все чист и все ему чисто, и пища не делает его нечистым. Напротив, кто нечист сердцем, того никакая, почитаемая чистою, пища не делает чистым, все он нечист. Того никакое питание не делает нечистым, а этого никакое питание не делает чистым; или того питание всегда чисто, а этого питание всегда нечисто. Апостол здесь то же самое внушает, чему научил Спаситель, что не входящее в уста сквернит человека, а то, что исходит из сердца (см.: Мф.15, 11 — 19).
Для полного уразумения сих положений надо иметь во внимании не роды яств, а самое питание или вкушение. У одного питание чисто, потому что с чистым сердцем принимается; а у другого нечисто, потому что с нечистым сердцем принимается. Чистое сердце — то, которое, отрешившись от всякого самоугодия, все направляет к славе Божией, даже аще яст и пиет; оттого все у него чисто. А то сердце, которое преисполнено самоугодия, нечисто, и сим самоугодием всякое свое действие и движение делает нечистым, потому что у него все делается по самоугодию, даже и то, что по виду кажется самоотверженным и направленным к Богу. О таких и говорит Апостол: осквернися их и ум и совесть. Ум оскверняется ложными понятиями, которые принимает без рассуждения, по одному влечению сердца, или увлекаясь обычаями, или по тщеславию и суемудрию. Совесть оскверняется, когда человек, наперекор ей, действует по тем ложным понятиям, или когда вообще действует, не внимая совести, или — с совестию сомнительною. Такого рода состояние неизбежно у тех, коих сердце преисполнено самоугодием и вполне возобладано известными предметами, питающими и удовлетворяющими его. Тут не только не слушают ума и совести, но и их самих понуждают судить и определять в угоду себе, или снисходительно, или криво; всячески усиленно восставляют в себе помышление, будто действуют право, по крайней мере сносно, хотя извнутри слышат некое напоминание, не одобряющее их.
Святой Златоуст говорит, что в Ветхом Завете были запрещены некоторые яства, но «не потому, чтоб они были нечисты, а чтоб лучше обуздать плотоугодие. — Бог не сотворил ничего нечистого; и нет ничего нечистого, кроме греха, потому что он касается души и ее оскверняет; а все прочее считается нечистым по предрассудку человеческому. — Почему Апостол все приписал самим людям. Нет ничего, говорит, нечистого, но нечисты сами они, — их ум и совесть, нечище вторых нет ничего. Вот в чем состоит нечистота: они сами не чисты. — Должно быть разборчивым в отношении к тому, что оскверняет душу, — это подлинно есть нечистота, это — скверна; а все Прочее нет. Те, у которых испорчен вкус, думают, что принимаемое ими нечисто; но это происходит от их болезни. Посему нужно основательно знать, что по природе своей чисто и что нечисто. Что же нечисто? Грех, злоба, коварство, корыстолюбие, лукавство. Измыйтеся, говорит Пророк, и чисти будите, отымите лукавство от душ ваших (ср.: Ис. 1, 16). — Те (ветхозаветные) очищения были образами (истинного) очищения. — Ныне же требуется от нас не это (внешнее), но все отнесено к душе. Телесное ближе к нам; посему Бог прежде и отвращал от него; но теперь не так; ибо не следовало всегда оставаться при образах и держаться теней, но — принять истину и ее держаться. Нечистота есть грех: его будем убегать, от него будем воздерживаться. Аще, говорит Премудрый, приступиши к нему, угрызнет тя (ср.: Сир. 21,2)».
Об этой стороне учения помянул Апостол потому, что она особенно выдавалась и нелепость ее так очевидна, что не требовала долгого опровержения. Видите, говорит как бы он им, каков у них этот пункт! Но каков этот, таковы и все другие. — Теперь посмотрите, каковы их учители.
Стих 16. Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся Его, мерзцы суще и непокориви, и на всякое дело благое неискусны.
Апостол здесь то же внушает, что и Спаситель заповедал: внемлите же от лживых пророк… От плод их познаете их (ср.: Мф. 7, 15 — 16). Хотите ли, говорит он, удостовериться, что учение прельщающих вас неверно, посмотрите, каковы они и как живут. Жизнь, не соответствующая учению, подрывает силу учения, обличая в учащих недостаток убеждения и, особенно, то, что учение их — не цель и суть их жизни, а средство. Святые Апостолы отличались всестороннею безукоризненностию жития, чистого и самоотверженного, — и это на первый раз не отталкивало от них, а потом и привлекало. Таковы всегда и всюду должны быть освященные лица. То верно, что и учители истины могут хромать в делах жизни; но и то несомненно, что ничто так не отталкивает от учения, как нехорошая жизнь учителей. У святого Павла цель слова была — отвратить от лжеучения, и как лжеучители представляли ему свою слабую сторону — в неисправности жизни и нрава, — то он этим воспользовался. Не будь этого, он и не коснулся бы сего, а иное что-либо указал бы в лжеучителях, что могло бы обличать лживость их учения. Уж он прежде указывал в них скверноприбыточество (см.: 1, 11); а теперь указывает нечто большее — лицедейство: Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся Его.
Этот образ выражения показывает, что Апостол бьет паче сущих от обрезания. Амвросиаст пишет: «хотя ко всем еретикам можно относить слова сии, но здесь Апостол говорит об иудеях, которые твердили о себе, что они одни знают Бога Авраамова. — Знают, но языком только, а делами отмещутся Его, как и Господь обличал их: аще чада Авраамля бысте были, дела Авраамля бысте творили (Ин. 8, 39)». Блаженный Феодорит сводит это к предмету речи Апостола так: «они усиливаются выставить, что чтут Бога всяческих, но поступают прямо вопреки тому, что Ему угодно. Ибо закон ограничил Бог определенным временем; они же в оное время не исполняли закона, а когда кончилось время, крепко стоят за закон».
Не слушайте их. Не Бога они чтут. Бог у них только на языке, а в сердце у них совсем другое. Блаженный Иероним пишет: «те, у которых осквернены и ум, и совесть, Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся Его, по слову Исаии-пророка: людие сии устами почитают Мене, сердце же их далече отстоит от Мене (ср.: Ис. 29, 13). Итак, как иной устами чтит, а сердцем далеко отстоит, так иной словом Бога исповедует, а делами отметается Его. Но кто делами отметается Бога, при устном исповедании Его, тот мерзок пред Богом; и, поелику не убеждается никакими основаниями истины, справедливо называется непокоривым и неверным. Отсюда происходит и то, что он на всякое дело благое неискусен. И то, что, будучи влеком естественною добротою, делает он доброго, не добро, будучи оскверняемо развращением ума его. Думают иные, что только тот отметается Бога, кто во время гонения, будучи схвачен язычниками, отрицается, что он христианин. Но вот Апостол утверждает, что Бога отметаются всем, что бы ни делал кто превратного. Христос есть премудрость, правда, истина, святость, мужество. Отметается Он, как премудрость, — немудростию, как правда, — неправдою, как истина, — ложью, как святость, — порочностию, как мужество, — малодушием. И вообще, сколько раз побеждаемы бываем мы страстями и грехами, столько раз и Бога отметаемся. Напротив, всякий раз, как делаем что доброго, исповедуем Бога. Не должно думать, что в день суда Сын Божий отвергнется только тех, кои отверглись Его во время мучения; но всеми делами, словами и помышлениями Христос или, будучи отвержен, отвержется, или, будучи исповедан, исповедует. Так всеми добрыми словами и делами свидетельствуется, что душа предана Христу».
3) Указание, чему и как следует учить верных, сообразуясь с их возрастом и состоянием
Неправо учащие, сказал выше Апостол (см.: 1, 11, учат, яже не подобает; а ты, говорит он, обращаясь к Титу, учи, яже подобает (2, 1). И тотчас указывает, что именно кому подобает говорить. Не все обнимает, а берет во внимание только: старцев и стариц (см: 2. 2—3), б) юниц и юношей (см.: 2, 4 — 6), г) рабов (см.: 2, 9 — 10) и: е) гражданские добродетели (см.: 3, 1—2). Между же сими наставлениями вставляет: в) напоминание, чтоб учащий сам во всем подавал пример (см.: 2, 7 — 8) и учимым внушал, что: д) затем и все домостроительство в Христе Иисусе, чтоб верующие, отвергшись нечестия и мирских похотей, жили целомудренно, свято и благочестно, бывая ревнителями добрых дел в блаженном уповании (см.: 2, 11 — 15), ж) затем и благодать Святаго Духа, чтоб претворять нас из недобрых в добрых (см.: 3, 3 — 7) и: з) заключает: вот чему учи, а буиих стязаний чуждайся и еретиков отгоняй прочь (см.: 3, 8—11). — Три раза повторяет Апостол: учи быть добрыми (см.: 2, 1, 15; 3, 8); три раза внушает: чтоб ни об учении нашем, ни о нас никто не имел основания сказать что-либо укорное (см.: 2, 5, 10, 15). Этим он определяет предмет и цель Послания. Можно потому предположить, что критяне, приняв веру, не заботились жить по вере, а жили по прежним обычаям, — иудеи — иудейским, язычники — языческим, проводя между тем время в распущении басней суеверия и в пустых и бесполезных состязаниях. К исправлению этих неисправностей главным образом направляет Апостол труды святого Тита, и после него епископов, поставление которых по городам считает самым верным средством к достижению сей цели. Такова сущность всего Послания.
Глава 2, стих 1. Ты же глаголи, яже подобает здравому учению.
«Да не смущают тебя, говорит Апостол, учащие противному; ты, по обычаю, преподавай Божественные наставления» (блаженный Феодорит). «Ты ради этого не умолкай; хотя бы они и не принимали (наставлений), ты исполняй свое дело; хотя бы они и не убеждались, ты увещевай и советуй» (святой Златоуст).
Но, кажется, Апостол этим желает показать, куда должно направлять труд учения. Суесловцы распространяют басни; ты же, им заградив уста, а своих строго обличив, затем не вдавайся в споры, а все внимание обрати на то, чтоб преподавать здравое учение: глаголи, яже подобает здравому учению, — что сообразно с здравым учением, чего требует здравое учение или, — в чем сущность здравого учения. Здравое учение есть не только то, которое преподает истинное познание о Боге (см.: Амвросиаст) и нашем к Нему отношении, и паче о воссоединении с Ним падших, но и то, которое не довольствуется пребывать одним голым учением, а вместе с тем требует и жизни, сообразной с учением, и более налегает на исправление нравов, устраняясь от всяких бесполезных споров и состязаний. Ты, говорит толкуй более о том, чтоб жили хорошо: да пекутся добрым делом прилежати веровавшии Богу (3, 8). В чем же — эта добрая жизнь и добронравие верующих?
а) В чем добронравие старцев и стариц?
Глава 2, стих 2. Старцем трезвенным быти, честным, целомудренным, здравствующим верою, любовию, терпением.
Старец здесь не пресвитер, а престарелый летами. Сему престарелому подобает быть, во-первых, трезвенным. Трезвенность или трезвение есть трудом и опытом стяжанное внимание ума к тому, что происходит внутри, и к тому, как текут дела вовне, то и другое пред лицем Божиим, — внимание, сопровождаемое бодренностию, неослабным напряжением сил, в готовности ко всякому должному делу. Как кормчий на корабле зорко смотрит и вперед, и по сторонам, чтоб как должно направлять корабль, так и трезвенный острозорок ко всему, что внутри и вовне, чтоб как должно направлять свою духовную жизнь. Трезвение установляется не вдруг, а долгим трудом, и уже после того, как улягутся страсти. Как у старцев и естественно улегаются многие страсти, то и порядок естества требует, чтоб они были трезвенны. Однако ж это не всегда бывает; не бывает, коль скоро предшествовавшая жизнь не была исправною. Потому в сей заповеди, старцам, скрыта заповедь и мужам — упражняться в трезвении, чтоб в старости эту добродетель иметь неотъемлемым качеством. Противоположно трезвенности невнимание к себе и делам своим, рассеяние мыслей, разленение и опущенность. Блаженный Феодорит пишет: трезвенность требует — «всегда бодрствовать и трезвиться и иметь приличное возрасту благоразумие». Святой Златоуст говорит: «и старость имеет недостатки; ей свойственны небрежность, леность, забывчивость, тупость и неподвижность. Посему Апостол и заповедует старцем трезвенным быти. Ибо человека в этом возрасте многое располагает быть не трезвенным, и наипаче то, о чем сказал я, то есть притупление всех чувств, медлительность и нелегкодвижность». Но кто себе внимает, тот всегда может быть трезвенным, то есть «бодренным и готовым на все должное» (блаженный Феофилакт).
Во-вторых, — быти честным, — «и по наружности благоприличным» (блаженный Феодорит). Трезвенность определяет внутреннее настроение старца, а честность — внешнее поведение. Так он должен себя держать, чтоб всех располагать к почтительности в отношении к себе. Этим заповедуется степенность, сдержанность и некая важность, в движениях, речах и всех делах.
В-третьих, — быти целомудренным. Святои Златоуст говорит: «под целомудренными он разумеет здесь рассудительных. Ибо целомудрием называется здравое состояние ума». Так и Экумений с Феофилактом. И премудрый Сирах пишет: коль есть красен сединам суд, и старейшим разумети совет! Коль красна старым премудрость и славным разумение и совет! (ср.: Сир. 25, 6 — 7). Но другие под целомудрием разумеют здесь чистоту от плотских грехов и похотливости. Иероним пишет: «целомудренными быть заповедует Апостол старцам, чтоб не предавались плотской похотливости в возрасте, который естественно чужд бывает ее, и чтоб при охладевшей для нее крови не служили соблазнительным примером для юношей». Ту же мысль можно видеть у блаженного Феодорита, который слово: целомудренным — толкует: «попечительным о доброй жизни». Не чужда она, можно полагать, и святого Златоуста; ибо, сказав вышеприведенное, он прибавляет: «есть, подлинно есть и между старцами люди неистовые». Экумений хотя и говорит: «нельзя думать, чтоб святой Павел требовал от старцев воздержания от похоти плотской, когда оно естественно в них уже предполагается»; но этим выражается только, сколько несообразна с старостию похотливость, а не то, чтоб она не одолевала и старых. И Премудрый говорит, что душе его отвратительна жизнь старика-прелюбодея, умаляющегося умом (см.: Сир. 25, 3 — 4). Бывают, выходит, и старцы похотливые. Похоть обессмысливает их и увлекает вслед себя. Потому недивно, что святой Павел и это имел в виду, заповедуя внушать старцам, чтоб были целомудренны.
Три сии — целомудрие, честность и трезвение — обнимают жизнь во всех возможных отношениях, то есть к себе, другим людям и к Богу; ибо трезвение иначе установиться не может, как когда ум сольется с помышлением о Боге. Из сего видно, что Апостол хочет, чтоб старцы представляли всесторонне образцовую жизнь. Сии три совмещают и все степени жизни богоугодной — духовную, душевную и телесную. Трезвением дух вводится в тесное общение с Богом; но дух, став таким образом в чин свой, не отрицает душевную и телесную жизнь, а их одухотворяет. Одухотворение души является в честности, в коей сочетавается правда с любовию; а одухотворение тела — в целомудрии, обнимающем и всякую отрешенность от всего чувственного, и полную чистоту от страстей.
Здравствующим верою, любовию, терпением,— «чтобы им и искренно веровать, и отличаться любовию к ближнему, и мужественно переносить, что терпят от неприязненных врагов истины» (блаженный Феодорит). Вера здравая не исповедание только правое содержит, но паче во глубине души верным имеет Бога и себя верною Ему всегда и во всем представлять полагает. Любовь, Божию Отеческую к себе любовь, ощущая, своею к Нему любовию пламенеет, обнимая ею и всех, носящих образ Божий. Терпение — плод веры и любви, напаяемый упованием и зреющий под действием его или в его атмосфере и, еще вернее, в его теплице. Оно на себе держит и несет и дело веры, и труд любви; наипаче же благодушно переносит все встречаемое из-за них, — притрудное, тесное, скорбное, наводящее беды, страдания и смерть. Эти три — верх совершенства жизни по Богу, во Христе Иисусе, благодатию Святаго Духа, — совершенства, коим преукрашаться кому более естественно, как не старцам?
Блаженный Иероним при толковании сего места счел не излишним пространно поговорить о сих добродетелях. «Которые возымеют здравость веры, те услышат от Спасителя: вера твоя спасе тя (Мк. 10, 52), — или как в другом месте: ни во Израили толики веры обретох (Мф. 8, 10). За такую здравость веры они соделаются сынами Авраама, о коем написано: верова Авраам Богови и вменися ему в правду (ср.: Быт. 15, 6). И Аввакум, понимая о сей здравой вере, говорит: праведный от веры жив будет (ср.: Авв. 2, 4). Перечитай Послание Апостола Павла к Евреям и перечисли весь помещенный там каталог сынов веры. Там написано: верою множайшую жертву Авель паче Каина принесе Богу (Евр. 11, 4); верою Енох преложен быстъ не видети смерти (Евр.11,5); и Ной, о сих, яже не у виде, поверив Богу, сотвори ковчег, и Авраам изыде не ведый, камо грядет (Евр. 11, 7-8). И чтоб не подумалось, что Священное Писание не указывает ни одного примера веры среди жен, пишется в том Послании, что Сарра силу во удержание семене прият и паче времене возраста роди, понеже верна непщева Обетовавшаго (Евр. 11, 11). Похваляется там вера Исаака, Иакова, Иосифа, Моисея, Раавы и других, которых лучше познаешь, читая само Послание. Но как есть здравость веры, так есть здравость и в любви. Кто же обладает здравостию любви, если не тот, кто возлюбил Бога всею душою своею, всем сердцем своим и всеми силами своими? Потом, слыша заповедь Христову, и на ближнего обратит любовь; ибо на сих двух заповедях весь закон и Пророки висят. Кто имеет здравую любовь, тот не завидует, не превозносится, не действует бесчинно и бесчестно, не раздражается гневом, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же об истине, все терпит, всему веру емлет, вся уповает (см.: 1 Кор. 13,4-7). Как любовь николиже отпадает, то преэывающий в здравой любви и сам никогда не отпадает. Его ни скорбь, ни теснота, ни глад, ни гонение, ни нагота, ни беда не могут разлучить от здравой любви, какую имеет он во Христе Иисусе. Но что я говорю о мече и прочих меньших вещах, не могущих разлучить обладающего здравою любовию, когда ни смерть, ни живот, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина кая тварь не могут разлучить того, кто имеет здравую любовь во Христе Иисусе (см.: Рим. 8, 35 — 39)? Уразумевши таким образом, что есть здравая любовь, возьмем для примера из Писания и то, что говорится о тех, у коих не здрава любовь. Говорит Спаситель о последних временах: за умножение беззакония изсякнет любы многих (ср.: Мф. 24, 12). Горяча любовь в тех, кои горят духом; в тех же, кои подпали влиянию жестоких ветров, дующих с севера, она холодна как лед. От лица бо севера возгорятся злая на всех обитающих на земли (ср.: Иер. 1, 14). Этою хладностию любви окоченел некогда и Амнон в отношении к Фамари, сестре своей (см.: 2 Цар. 13). Опасаться надобно, как бы и нас иногда не преодолела подобная болезнь любви. Ибо случается, что у нас любовь к юнице или какой-либо женщине сначала бывает свята; но потом, когда душа разнежится и расслабнет от страстности, здравая наша любовь мало-помалу начинает вянуть и переходит в болезнь, а наконец приводит и на край пагубы. Почему Апостол и предписывает Тимофею строго внушать юным, чтоб всячески блюли себя в чистоте (см.: 1 Тим. 5). Полная чистота бывает в духе, душе и плоти: чтоб не соблазнялось око, прильпнув к красоте лица женского, чтоб не услаждалось ухо слышанием льстивых речей и ум, прежде крепкий, не расслаб от таких прелестей. Итак, да блюдутся, как юноши, так и старцы, как юницы, так и старицы, и со всяким тщанием да хранят сердце свое, чтоб, вместо здравости любви, не привзошла болезнь любви и, вместо любви святой, не вкралась — не святая, ввергающая в геенну. — Кто здрав в вере и здрав в любви, тот здрав бывает и в терпении, — в терпении, наипаче испытываемом в искушениях, кои претерпевый до конца спасен будет (ср.: Мф. 24, 13)».
Стихи 3 — 4, 1-я половина. Старицам такожде во украшении святолепным, не клеветливым, не вину многу порабощенным, доброучительньим, да уцеломудрят юныя.
И под старицами разумеет Апостол престарелых жен, как пишет блаженный Феодорит: «старицами наименовал Апостол преклонных летами, а не удостоившихся какого-либо служения (в Церкви,— не диаконисс)». Так разумеют и все наши; только Экумений видит здесь диаконисе. Его, конечно, имел в виду и Феофилакт, когда, сказав, о Апостол говорит здесь о женах, престарелых летами, присовокупил: «Некоторые, впрочем, думают, что здесь речь о диакониссах». — Блаженный Иероним пишет: «хотя апостол Петр заповедует, чтоб мужи воздавали честь женам своим, яко немощнейшему сосуду (ср.: 1 Пет. 3, 7), не должно, однако ж, думать, что жена, имея немощный сосуд телесный, по тому самому немощна и душою. Почему в настоящем месте предписывается им, чтоб и в них исполнялось сказанное Апостолом: сила… в немощах совершается (ср.: 2 Кор. 12, 9): ибо говорится, чтоб и они имели всё то, что заповедано мужам-старцам; в следующих словах: старицам такожде, — то есть чтоб и они так же, как мужи-старцы, были во всем честны, трезвенны, целомудренны, здравствующи верою, любовию и терпением и притом, сообразно с полом своим, ходили в одеянии святолепном или, как лучше говорится в греческом: εν καταστηματι (поступи, позе) ιεροπρεπεις,—чтоб и самая поступь их и движение, взор и речь представляли некое священнолепное достоинство».
И действительно, во украшении не обнимает всего, что содержится в греческом слове: εν καταστηματι. Это слово, как указывает блаженный Иероним, обнимает все внешнее: и осанку, и поступь, и взор, и речь, и движение — вообще внешнее себя-держание, куда входит и одежда. Учи, говорит, чтоб во всем этом они были святолепны. Святой Златоуст и говорит, что старицы «самою внешностию и одеждою должны показывать скромность». А блаженный Феодорит пишет, что им заповедуется здесь «благообразие степенного поведения». Священнолепность не указывает на церковный чин стариц, а на качество их внешнего себя-держания, то есть чтоб они так себя держали, как будто в церкви находятся или как те, которые служат в церкви, и скромно, и благоговейно, чтоб и вокруг себя распространять благоговеинство и степенность.
Не клеветливым — быть учи также стариц, μη διαβολους, — чтоб были чужды пересудов, наговоров, сплетен и всякого злоречия, кои все суть часть диаволова, орудие взаимной немирности, раздоров и браней, а нередко и бед для оговариваемых. Блаженный Иероним пишет: «поелику этот класс жен бывает обыкновенно болтлив, по слову того же Апостола: купно же праздны учатся обходити домы: не точию же праздны, но и блядивы (болтливы) и оплазивы (любопытны), глаголющия яже не подобает (ср.: 1 Тим. 5, 13), то он и здесь желает, чтоб они были неклеветливыми, то есть неосудительницами, не такими, которые бы, в угоду одним, наговаривали на других или которые бы, как уже миновавшие возраст юнотный, о юнотках так рассуждали и говорили, та так-то одевается, эта так-то выступает, вон та с такими-то знакома, — любит того-то, любима таким-то: тогда как, — хотя бы во всем этом было что и укорное, — им следует не столько пред другими осуждать, сколько наедине в духе любви Христовой исправлять, — учить паче, чтоб не делали, нежели публично осуждать, что сделали».
Не вину многу порабощенным. Не употребление вина запрещает, а предотвращает злоупотребление им, — чтоб не пили много и не пристращались к вину. Употреблять вино в старости будто и естество требует, — чтоб поддерживать энергию и способствовать отправлениям питания. Но употребление его излишнее тому и другому не помогает, а вредит; и пристрастившийся к сему скоро совсем себя расстроивает, и телесно и душевно. Ибо вино раздражает похотливость и старых заставляет безобразничать в сем состоянии паче юных. Святой Златоуст говорит: «этот недостаток (винопитие) свойствен старости: ибо с летами человек охлаждается, и от того происходит сильное расположение к вину. Посему Апостол особенно предостерегает их от этого, всячески истребляя пьянство и желая, чтобы они были свободны от сей болезни и избегали происходящего от нее посрамления. С течением времени легче поднимаются испарения снизу вверх и мозговые перепонки повреждаются от старости; отсюда особенно и происходит склонность к пьянству. Правда, этот возраст (старость) особенно имеет нужду в вине, — ибо он слаб, — но имеет нужду не в большом количестве, равно как и молодицы, не по той же причине, но потому, что у них сильно воспламеняется огонь пожеланий». Продолжим это наставление словами блаженного Иеронима: «излишнее употребление вина запрещается старицам, потому что нетрезвость то же производит в старых, что в юных производит похоть. После же сего как старица станет учить юниц чистоте, когда юница, если начнет подражать старице в винопитии, чистою себя сохранить едва ли может?»
Доброучительным, — чтоб и примером, и словом учили всякому добру. Старость многоопытная, по естественному порядку, есть руководительница младости. Но как в житейском быту только занимавшиеся сими делами и разумно в них действовавшие могут руководить младших: так тем паче в порядке религиозно-нравственном только сами усердно и разумно его проходившие могут наставлять в жизни сего рода. Почему Апостол и поставил сие дело старости после того, как украсил ее многими добрыми качествами. И действительно, если старицы будут иметь всё доселе указанное, то естественно явятся доброучительными, одним примером, если б даже недоставало слова, которому, впрочем, нельзя недоставать, потому что указания в сем порядке жизни не требуют многословия. Старость многоопытная и в простой беседе, без особого напряжения, многому учит. И молодость, желающая научаться, сама собою прилепляется к ней и усердно внимает. Блаженный Иероним и пишет: «после того, как научил, какими должны быть старицы, теперь позволяет им взять и бразды учения, чтоб, сделавшись именно таковыми, они имели дерзновение и смелость учить и других жен, младших, всякому добру». Святой Златоуст возражает: «как же учить ты запрещаешь женам? Здесь дозволяешь, а в другом месте говоришь: жене учити не позволяю (ср.: 1 Тим. 2, 12)?» И отвечает: «но послушай, что он там прибавил к сему: ниже владети мужем. Мужам свыше предоставлено учить как мужей, так и жен; а женам он позволяет предлагать увещания дома, а отнюдь не председательствовать (в церкви) или вести продолжительную речь». «Там он говорит о публичном учении в церкви, которое женам не дозволяется, а здесь об учении домашнем, притом только жен младших, как показывают следующие слова» (блаженный Феофилакт).
Да уцеломудрят юныя. — Уцеломудрят — не да целомудрыми научают быть, — об этом ниже есть особое слово, — но да умудряют, σωφρονιζωσιν, — да преподают им мудрость христианского жития. «Видишь ли, — говорит святой Златоуст, — как он соглашает и соединяет людей, как подчиняет младших старшим? Ибо не о дочерях он говорит, но вообще о юных по возрасту. Каждая старшая, говорит, пусть вразумляет младшую». Вот Апостольское указание, что пастырям и можно, и должно заводить среди пасомых взаимно-обучение и особенно относительно жен: ибо не всегда удобно вести беседы с женами, и наипаче юными.
б) В чем добронравие молодиц и юношей?
Глава 2, стихи 4 — 5. Да уцеломудрят юныя, мужелюбицам быти, чадолюбицам, целомудренным, чистым, домы добре правящим, благим, покоряющимся своим мужем, да не слово Божие хулится.
Пишет Апостол правила пастырю, чему и как учить пасомых, и часть сего труда слагает на стариц, именно в деле научения юнейших жен. Но старицы обязуются учить по научению и указанию пастыря. Следовательно, источник научения все же один — законопоставленный пастырь; старицы только орудия. И блюстительство за юнейшими не снимается с пастыря, а только облегчается. Чему же учить молодых жен?
Мужелюбицам быти. «Это важнейшее из домашних благ: жена и муж между собою согласны, как говорит Премудрый (ср.: Сир. 25, 2). Когда есть это, тогда не будет ничего неприятного. Ибо когда глава в союзе с телом и нет между ними никакого разделения, то каким образом и все прочее не будет в согласии? Когда главные члены в мире, то кто может нарушить и возмутить этот мир? Напротив, если они находятся в худыx между собою отношениях, то в доме не ничего порядочного. Нет ничего лучше взаимного их согласия; оно полезнее богатства, благородства, власти и всего другого. Не просто сказал Апостол: должны быть в мире, но: любить мужей. Ибо когда будет между ними любовь, то не проникнет к ним никакое разногласие; от нее рождаются и прочие блага» (святой Златоуст).
Детолюбицам. Значит, под: юными — разумеет Апостол не девиц, а молодых жен, таких, однако ж, у которых есть уже и дети. Детолюбие естественно матерям, как и отцам. Если напоминается о нем, то не столько ради того, чтоб внушить детолюбие, сколько для того, чтоб привесть на мысль качество оного: ибо не всякая любовь к детям есть истинная любовь. Блаженный Иероним и пишет: «детей же так да любят, чтоб утверждать их в научении Божественном. Не хотеть опечаливать детей, научая их тому, что добро, и оставлять им свободу грешить — не значит любить детей, а паче ненавидеть».
Целомудренным — целомудрием супружеским, по которому даже удовольствия брачного ложа почитают не главным делом супружества, но приделком, вызываемым необходимостию естества, а не только не позволяют себе подобные удовольствия помимо сего ложа. Блаженный Иероним пишет: «Апостол хочет, чтоб они любили мужей своих чисто, хочет, чтоб между мужем и женою было некое стыдливое и скромное любление и жены со стыдением, как бы по необходимости пола, воздавали паче мужам должное, нежели сами от них того требовали, и веровали, что и самое дело деторождения совершают пред лицем Бога и Ангелов».
Чистым. Это или однозначительно с целомудрием, или целомудрие означает верность супружескую и воздержное употребление удовольствий брачного ложа; а чистота, чтоб и сердце держать сколько можно отрешенным от сих сластей, и паче не позволять себе увлекаться любовию к сторонним лицам. Блаженный Феофилакт пишет: «жена, любящая мужа, и целомудренна будет, и непорочна, то есть телом и сердцем чиста и от смешения с сторонними, и от похотливого любления их».
Домы добре правящим. При любви к мужу и детям на жене лежит хозяйство и все дела по дому. Тут и труда не мало требуется, паче же благоразумия и усердия. Но когда есть сказанная любовь, то она всему научит жену. Святой Златоуст говорит: «все доброе происходит от любви; и добрыми, и попечительными о доме жены бывают от любви и привязанности к мужу. Напротив, жена, презирающая мужа, нерадит и о доме. От любви происходит постоянное целомудрие, от любви уничтожается всякий раздор; если муж будет язычник, то он скоро обратится; если — христианин, то будет лучше. Видишь ли снисхождение Павла? Тот, кто всячески старался отклонить нас от забот житейских, теперь оказывает великое попечение о делах домашних. Ибо, когда эти дела будут управляемы хорошо, тогда и духовные найдут себе место, а иначе и они расстроятся. Жена, попечительная о доме, будет и целомудренною; жена, попечительная о доме, будет и бережливою; она не станет допускать ни роскоши, ни безвременных расходов, ни чего-нибудь другого подобного».
Благим. Когда любят мужей и детей, то уж и благи к ним. Но возможно, что, вдавшись слишком в попечение о хозяйстве, они пристрастятся к вещам житейским и впадут в скупость, лишающую должного членов семьи. В семье, сверх того, бывают слуги, и иная хозяйка из попечительности о доме не бывает к ним блага. И еще, — кроме удовлетворения потребностей лиц семьи, нельзя оставлять без внимания и сторонних — нуждающихся. Так, чтоб попечительные хозяйки не сделались, по сему самому, скупыми, жестокими к слугам, немилосердыми к нуждающимся, Апостол повелевает им, при попечении о доме, быть и благими. Иные и читают так: οικουργους αγαθας — быть добрыми хозяйками, — не разделяя запятою сих слов. Блаженный Иероним пишет: «учить надо юных жен, чтоб имели попечение о доме. Но как могло бы случиться, что иные стали бы исправлять это попечение с жестокостию и, по поводу заповеди Апостола, иная хозяйка явилась бы немилосердою к слугам, то Апостол присовокупил: благим, — чтоб жены-хозяйки тогда почитали себя добре правящими домы, когда благостно относятся к слугам, а не с жестокостию, порождающею страх».
Покоряющимся своим мужем. Покорность жен мужьям есть первоначальное Божие присуждение, которое естественно исполняется, так что отступление от него есть исключение из общего естественного порядка дел. Апостол выставляет его, «чтоб христианские жены, по каким-либо побуждениям, не забыли о сем Божием определении, подчиняющем их мужьям. Бог сказал жене: к мужу твоему обращение твое и той тобою обладати будет (ср.: Быт. 3, 16). Не мужу сказал Господь: ты будешь обладать женою, но самой жене; чтоб за нею оставалась и награда за покорность, если, самоохотно покоряясь заповеди Божией, самоохотно будет служить мужу и супругу своему покоряться; так что это подчинение свободно и исполнено любви, по коей покоряютоя во всем мужу, боясь оскорбить его. Не муж создан жены ради, а жена мужа ради. И как глава жены — муж, глава же мужа — Христос; то жена, не покоряющаяся мужу своему, то есть главе своей, такою же виною виновна, какою муж, не покоряющийся Христу — Главе своей» (блаженный Иероним).
Но Апостол для христианских жен особое выставляет побуждение к покорности мужьям,— именно: да не слово Божие хулится. Если прежде покорная жена, став христианкою, сделается непокорною, то этим подаст мужу справедливый предлог — хулить слово Божие, — или Евангелие: какое это Божие слово или какая вера, что жен учит не покоряться мужам?! И будет ущерб Евангелию и вере. Чтоб этого не случилось, Апостол, кроме того общего Божия определения — женам состоять в покорности мужьям, побуждает их к тому и опасностию повредить слову Божию. Святой Златоуст говорит при сем: «видишь ли, что он преимущественно заботится о проповеди, а не о мирских делах? Так и (о покорности властям) в Послании к Тимофею он говорит: да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте (ср.: 1 Тим. 2, 2); и здесь: да не слово Божие хулится. Если верующая жена, живущая с неверующим мужем, не добродетельна, то обыкновенно произносится хула на Бога; если же она живет честно, то проповедь приобретает славу от нее и добрых дел ее. Пусть выслушают это жены, живущие с злыми или неверными мужьями, пусть выслушают и научатся своим обращением привлекать их к благочестию. Если ты и не приобретешь никакой другой пользы, если и не привлечешь мужа к общению в правых догматах, то по крайней мере заградишь ему уста и не допустишь хулить христианство. А это не маловажное, но великое дело, — чтобы наше учение было уважаемо за наше поведение». То же пишет и Амвросиаст: жены да будут благопокорливы мужьям, «чтоб мужья, если они неверны, радовались паче тому, что они стали христианками, а не хулили имя Божие, видя, что они охотнее им повинуются, боясь оскорбить Бога, по внушению своей веры». Не было ли и таких случаев, «что иные под предлогом благочестия оставляли мужей, и это навлекало хулу на проповедь», — как догадывается блаженный Феодорит?
Стих 6. Юноши такожде моли целомудрствовати.
Юношам только целомудрие внушать заповедует. Это потому, что другие страсти почти не беспокоят их: одна противная целомудрию господствует в них. Потому, коль скоро устоят против нее, о других и говорить нечего. К тому же целомудрие, разумеется, и душою и телом, — есть такая добродетель, с которою в существенной вязи состоят и все другие. Целомудренный и страх Божий имеет, и воздержен, и внимателен ко ему, и чужд всяких увлечений, и степенен, и во всем исправен. Потому пастырь, убеждая быть целомудренными, и не говоря говорить будет, чтоб украшались и всеми добродетелями. Блаженный Иероним и здесь такожде относит ко всему предыдущему. В отношении к старицам такожде (стих 3) он понимал: как старцы; а в отношении к юношам понимает: как те и другие. Что же собственно юношей касается, это все обнимает одним словом: целомудрствовати, — «и душою и телом, и делом и мыслию, чтоб ни на какого юношу не падало подозрение в грехе плотской нечистоты». Амвросиаст прибавляет к сему: «как юности свойственна неудержимость и она скора на падение; потому заповедуется удерживать ее спасительными держалами, чтоб, обуздана бывая Божественными законами, она правым путем шествовала». Приложим и слова святого Златоуста: «видишь, как он везде внушает соблюдать должное. Наставление женщин он предоставил преимущественно женщинам, поручив старшим младших; а все дело наставления мужей поручает и предоставляет самому (Титу). Ничто, поистине ничто не бывает так трудно и тяжело для молодого возраста, как преодолевать постыдные удовольствия. Не столько любовь к деньгам, или желание славы, или что-нибудь другое смущает этот возраст, сколько сладострастие. Посему Апостол, оставив все прочее, и направляет свое увещание против этой опасной болезни».
Моли, — говорит, уговаривай, убеждай; ибо здесь ни строгость заповеди, ни страх власти не сильны оказывать влияние. Скорее подействует отеческое увещание, прививая к сердцу, словами любви, убеждения, могущие возбуждать и напрягать энергию воли на противление восстающим плотским влечениям.
в) Напоминание, чтоб учащий сам во всем был образцовым
Учи, говорит; но, конечно, не затем, чтоб только знали, а наипаче для того, чтоб и жили сообразно с учением. Как в сем отношении самое лучшее побуждение и указание есть пример учащего, то Апостол и прилагает:
Глава 2, стихи 7 — 8. О всем же сам себе подавая образ добрых дел, во учении независтное, честность, нетление, слово здравое, незазорное: да противный посрамится, ничтоже имея глаголати о нас упорно.
Две образцовости представлять в себе заповедует Апостол святому Титу: образцовость в жизни и образцовость в учительстве; так что все сказанное можно выразить коротко так: но, главное, будь сам образцом во всем,— и в жизни, и в учительстве.
Образцовость в жизни являема бывает богатством добрых дел: сам себя представляй образом добрых дел. «Пусть, говорит, старшие женщины научают младших, а сам ты поучай молодых людей целомудрию; для всех же пусть будет общим училищем и образцом добродетели твоя светлая жизнь, открытая всем, как бы какое первоначальное изображение, заключающее в себе все добродетели и легко представляющее примеры для всех, желающих научиться чему-либо доброму» (святой Златоуст). «Образцом предлагаемых тобою учений да будет жизнь; потому что слово, свидетельствуемое делами, делается достойным вероятия» (блаженный Феодорит). «Как должно делать то, чему учит слово, пусть показывает пример жизни» (Амвросиаст). «Для учащего никакой нет пользы — стяжать навык в научении и натереть язык в говорении, если он не будет учить более примером, чем словом. Если нецеломудренный станет убеждать слушателей к целомудрию, слово его будет слабо и бездейственно, как бы ни был он красноречив. Напротив, если он сам чист и целомудрен, то, хотя бы он был невежда в слове и косен глаголати, примером своим побудит их к преуспеянию в сей добродетели чрез подражание ему» (блаженный Иероним).
Образцовость в учительстве представлять учит Апостол и расположениями, с какими следует преподавать учение, и содержанием его.
Образцовые расположения в деле учения определяются словами: независтное, честность, нетление. — Не завистное, αδιαφθοριαν — у иных: αφθοριαν, — у некоторых: αφθονιαν. Последнее дало повод перевесть по-славянски: независтное. Независтный, например, источник значит: для всех достаточный, ни для кого не закрытый, бери всякий и сколько хочешь. Независтность в учении будет: всем и всё преподать, не так, чтоб одно преподать, а другое удержать или одним преподать все, а другим часть,— а всем всё, подражая святому Павлу, который ефесянам говорил, что не обинуясь преподал им всю волю Божию. В этом значении независтность будет то же, что: целость, — как значится и в славянском под чертою, то есть для целого общества и целый корпус учения преподавай. Ибо διαφθειρειν одежду, например, значит: разодрать на части. Всячески слову: αδιαφθοριαν — надо давать особое значение, отличное от: αφθαρσιαν, — которое стоит чрез слово. Лучше всего положить, что Апостол внушает: в учении преподавай всем всё, являй себя полным источником учения, преизливающимся, жаждущим поделиться со всеми, чем полно сердце, от преизбытка коего и уста говорят, как и Спаситель сказал об учителях: всяк книжник научився Царствию Небесному, подобен есть человеку домовиту, иже износит от сокровища своего новая и ветхая (Мф. 13, 52). И не преимущественно ли надо видеть здесь указание на эту жажду учения, или неудержимое желание изливаться в слове от полноты ведения Божия, полным сердцем содержимого и любимого?
Честность, σεμνοτητα, — в учении являет учитель, когда преподает учение благоговейно, как бы пред Богом во Христе глаголя, и почтительно к слушающим, обращая к ним слово не как начальник к подчиненным, а как доброжелательный отец к детям (см.: Экумений), с кротостию и любовию. Это требует, чтобы в самом образе выражений речь поучающая соблюдала строгую важность сообразно с предметом, при всей простоте, требуемой необходимостию приспособляться к понятиям слушающих, — чтоб не было ни напыщенности, ни низости и пошлости, ни шуточных оборотов, ни утонченности, обычной в суетных мудрованиях, или, — как пишет блаженный Феофилакт, — «чтоб не было ничего юношеского, могущего рассеять неразумных и подвигнуть на смех, но чтоб все было благочестно, важно и достойно Бога».
Нетление — в учении прямо подает ту мысль, что в нем не должны быть допускаемы не только ложь, но и суемудрые предположения, растлевающие слово истины. Но как эта мысль содержится в следующих словах: слово здравое и незазорное, — то здесь под нетлением лучше разуметь нерастленное, не поврежденное страстями, расположение духа, с каким надлежит преподавать учение, чтоб не было при сем ни тщеславия, ни скверноприбыточества, ни других каких земных побуждений.
Образцовое содержание учения определяют слова: слово здравое, незазорное. — Слово здравое — есть, которое назидает, да здравствуют слушающие в вере и твердыми пребывают в здравом учении (ср.: 1, 13; 9). Как тело здоровое есть то, которое, будучи неповрежденно ни в какой части, живет полною, свойственною ему жизнию, так и слово учительное здравое есть то, которое предлагает учение, неповрежденное ни в какой части и содержащее все, что предназначено ему содержать, по намерению Того, Кто ниспослал на землю сие слово истины. Такое слово и насаждает, и напаяет, и возращает веру здравую и учение здравое, догматическое (см.: Экумений). Слово незазорное, ακαταγνωστον, — то, которого ни в чем укорить нельзя, которое исправно во всех отношениях и имеет все, что иметь ему следует, по предложенным выше требованиям от него. «Слово здравое и незазорное есть слово православное, не содержащее ничего укорного» (блаженный Феофилакт).
Эту безукоризненность слова можно почесть чертою, совмещающею в себе все требуемые от него совершенства, об украшении коими слова должно простирать ревность до того, чтоб даже враг противный, — зорко следящий за ним и злобно подсматривающий, чтоб открыть в нем что-либо худое, остался посрамленным в сем покушении, ничтоже имея глаголати о нас укорно. Святой Златоуст говорит: «противным Апостол называет диавола и всякого, кто ему служит. Когда и жизнь (учителя) светла, и учение соответствует ей, когда оно скромно, кротко, снисходительно и не подает противникам никакого повода к осуждению, то бывает великая и неизреченная польза. Посему весьма нужно служение слова, слова не какого-нибудь, но искусного и безукоризненного, которое не подавало бы никакого повода к нареканию желающим этого». Блаженный Иероним прилагает такое пояснение: «требуя слова незазорного, Апостол не того хочет, чтоб учитель так являл себя искусным в слове и так мудрым в жизни, чтоб ни от кого не терпел укора (были укоряемы и Апостолы, и Евангелисты от еретиков и язычников), но того, чтоб он ничего не говорил и не делал достойного порицания и укорения, хотя бы враги тщательно старались найти в нем что-либо такое, — хочет, чтоб враги, святостию жизни и учения будучи поражены, смелости не имели осуждать или сплетать что-либо правдоподобное к укорению. Пример сему показал сам Апостол, ибо говорит о своем образе действования: да отсеку вину хотящим вины (2 Кор. 11, 12)».
г) В чем добронравие рабов?
Глава 2, стихи 9 — 10. Рабы, своим господем повиноватися, во всем благоугодным быти, не прекословным, не крадущим, но веру всяку являющим благу: да учение Спасителя нашего Бога украшают во всем.
Рабов учи. Господ пропускает, может быть, потому, что вообще не полную пишет программу, кого чему и как учить, а может быть, и потому, что господа и сами могли легко уразуметь, какого образа действования относительно рабов должно им держаться и удобно то исполнять; рабы же, получив и восчувствовав великие свои духовные преимущества во Христе Иисусе, могли легко увлечься и подумать, что они прочее (впредь) свободны от своих обязанностей в отношении к господам. Апостол и напоминает Титу, чтоб он предотвращал это уклонение рабов от правого пути, предполагая, может быть, как бы Тит не подумал, что рабов можно оставлять и без всякого особого назидания. Блаженный Иероним пишет: «так как Господь и Спаситель наш, Который говорит в Евангелии: приидите ко Мне вcи труждающиися и обремененнии и Аз упокою вас (ср.: Мф. 11, 28), никакого состояния, возраста и пола не устраняет от блаженства; то Апостол предписывает заповеди и для рабов, то есть как членов тела Христова части Церкви Его; и как выше показал, чему Тит должен учить старцев и стариц, молодиц и юношей, так теперь показывает, какие заповеди пригожи для рабов».
Учи, говорит, рабов во-первых повиноватися господем своим, — это главное; потому что если это есть, трудно прорваться чему-либо другому, несообразному с правым образом действования рабов: разве, может быть, привзойдет какая неправость в духе повиновения. Почему святой Златоуст говорит при сем слове: «справедливо Апостол учит в другом месте: служаще, якоже Господу, а не яко человеком (ср.: Еф. б, 7). Ибо хотя ты и служишь господину, но, может быть, основанием этому служит страх (человеческий, что отнимает цену у твоего служения). Но кто служит со страхом Божиим, тот получит великую награду».
Во всем — блаженный Иероним относит к: повиноватися. «Во-первых учи, говорит Апостол, чтоб рабы повиновались господам своим во всем. Впрочем, в том во всем, что не противно Богу: то есть если господин повелевает то, что не противно Священному Писанию, то чтоб повиновался раб господину; если же приказывает что противное ему, то чтоб повиновался паче Господу духа, чем господину тела. Внимай, сколь сообразные с лицами дает Апостол заповеди!» Блаженный Феодорит, не указывая, к чему относить это слово, определяет только его относительный смысл: «Сказано: во всем, — то есть относящемся к оказанию телесных услуг господам, ибо если господин велит нечествовать, то это не обязывает раба повиноваться». — Но обыкновенно во всем — относится к следующему слову:
Благоугодным быти, ευαρεστους ειναι, — не угодливыми, а такими, чтоб господам благоугодно было и приятно иметь их, чтоб имение таких слуг доставляло им удовольствие, по причине их послушности, разумной исполнительности и всегдашней верности, ради коих на них можно во всем полагаться и быть насчет них совершенно покойными. Но блаженный Иероним находит возможным в слове: благоугодным быти — видеть и ту мысль, чтоб слуги угодным себе находили быть слугами, довольствовались своим положением. Он пишет: «это слово хоть не вполне, но отчасти можем мы так истолковать: чтоб довольны были, то есть чтоб не казалось им, что Бог неправ, присудив им такое состояние. Но как бедный по мере своей может спастися, как женщина при слабости пола своего не исключается из Царства Божия и всякое состояние по чину своему может получить блаженство, так и рабы пусть довольствуются тем, что рабы суть, и не думают, что не могут уже служить Богу по той причине, что подчинены людям, но веруют, что, пребывая во всем покорными господам своим и довольствуясь своим положением, они воле Божией благоугождают и тем спасаются».
Не прекословным, — чтоб не прекословили, не по лучшему разумению дела, но по одной свapливости и ропотливости, когда почасту и делают, и ворчат. «Самый большой в рабах порок, — пишет блаженный Иероним, — поперечить господам и ворчать с собою, когда они что приказывают. Апостол и велит Титу здравым учением отклонять от такой неисправности рабов из христиан. Ибо если рабу нельзя уж не исполнять того, что повелевает господин, то почему не делать ему этого с добрым изволением? Прекословием своим он господина оскорбляет, а что приказано, все же не может не сделать».
Не крадущим, μη νοσφιζομενους, — не отособляющими что из господского и не отделяющими тайком в свою пользу или на свою долю. Разумеется такое присвоение себе господского добра, которое не бросается в глаза, делается тайком и так, что следов не видно; запрещается хитрое искусство поживляться господским добром, состоя между тем у господ на добром счету.
Но веру всяку являющим благу. — Веру всяку — всякую верность; верность благу — с добрым изволением, с добрыми целями, в добрых делах и на добро; чтоб не казаться только верными, но в настроении сердечном быть такими. «Видишь, что требует от рабов? То, что паче всего успокоивает господ, именно чтоб не прекословили, не крали, но были верны во всем» (блаженный Феофилакт).
Да учение Спасителя нашего Бога украшают во всем. «Такими, говорит, добрыми делами да украшают слуги учение Господа нашего. Тогда господа не только не станут запрещать веровать, но даже рады будут тому, видя, что вера и для них самих оказывается полезною» (Амвросиаст). Напротив, «если раб не воздерживает своей руки и не обуздывает языка, то по какому поводу язычники будут удивляться нашему учению? Если же они увидят раба любомудрствующим во Христе, показывающим большее воздержание, нежели их философы, и служащим с великою готовностию и усердием, то несомненно будут удивляться силе проповеди. Ибо язычники судят о догматах не по учению, а по делам и жизни. Итак, пусть будут для них учителями и жены, и рабы — своим поведением. И у них, и везде признается, что рабы вообще грубы, необразованны, упорны, мало способны к добродетели, — не от природы, — нет, но от воспитания и нерадения них господ их. — Итак, когда язычники увидят, что сила проповеди, обуздав этот грубый род людей, сделала их честнейшими и скромнейшими из всех, то, хотя бы господа были самые безрассудные из людей, они получат высокое понятие о наших догматах. И чем более злы были прежде такие люди (рабы), тем более (господа) будут удивляться силе проповеди. Так и врачу мы удивляемся тогда, когда человека отчаянного, не принимающего никакой пищи, он исцелит и исправит» (святой Златоуст).
д) Внушение, что затем и все домостроительство спасения во Христе Иисусе, чтоб верующие делались ревнителями добрых дел
Глава 2, стих 11. Явися 6о благодать Божия, спасительная всем человеком.
Прочитавши все доселе сказанное Апостолом, иной мог спросить, чего ради так много заботиться о рабах, когда об них мало кто думает? А другой мог подумать, чего ради заповедуешь учить все только тому, как жить: будто только и предметов? Апостол отвечает: о рабах забочусь потому, что благодать Божия спасительная явилась всем человекам, не исключая и рабов; а повелеваю учить наипаче тому, как жить, потому, что сия спасительная благодать, всех объемлющая, затем и явилась, чтоб сделать нас ревнителями добрых дел, научив жить целомудренно, благочестно и праведно. Первый ответ содержится в настоящем стихе, а второй — в последующих за ним.
Святой Златоуст поставляет настоящий стих в прямую связь с предыдущим наставлением рабам: «заповедав рабам иметь великую добродетель, — ибо подлинно великая добродетель — украшать во всем учение Бога и Спаса нашего, не подавая господам никакого повода к неудовольствию, даже в маловажных делах, — Апостол приводит и справедливую причину, почему рабы должны быть такими. Какую же причину? Явися бо, говорит он, благодать Божия, спасительная всем человеком». — Благодать Божия — это домостроительство спасения в Господе Иисусе Христе, — что Сын Божий воплотился, пострадал, умер, воскрес, вознесся на небо и Духа Святаго ниспослал, Который чрез Апостолов устроил Церковь Божию на земле, в которую всякому открыт вход: приходи, принимай учение верою, освящайся таинствами и затем живи свято под руководством пастырей, — раб ли ты, или свободный. «Для сего-то и воплотился Единородный Сын Божий, — пишет блаженный Феодорит, — чтобы всех людей, и господ, и слуг, сподобить спасения, уготовив их к тому, чтоб вместе с злочестием оставили и беззаконную жизнь». «У нас нет никакого различения раба и свободного, грека и варвара, обрезанного и необрезанного, женского пола и мужеского; но все мы едино есмы во Христе, все к единому призваны Царству, примирены быв с Богом Отцом, не своими заслугами, но благодатию Спасителя нашего — Христа Господа, Который есть присноживая благодать, выну (всегда) ходатайственно предстоящая о нас пред лицеем Отца» (блаженный Иероним).
Но можно, отвлекши внимание от рабов, видеть в сих словах Апостола общее всем христианам побуждение к тому, чтобы прекрасным житием ревностно украшать учение Спасителя нашего Бога. Так делает святой Златоуст, который, приведши предыдущие слова, прибавил: «подлинно, те, которые имеют учителем своим Бога и получили отпущение грехов бесчисленных, как могут не быть такими, какими я теперь изобразил их (разумеется — в предыдущих заповедях Апостола разным лицам)? Вы знаете, что немало пристыждает (стыдиться заставляет недолжного) и вразумляет душу, между прочим, и то, что она, быв виновна в бесчисленных грехах, не подверглась наказанию, но получила прощение и бесчисленные блага. Если бы кто-нибудь, имея раба, провинившегося множество раз, не наказал его ремнями, но даровал бы ему прощение и почтил его великими дарами, потребовав только от него исправности на будущее время и приказав остерегаться от тех же проступков; то, скажи мне, ужели бы не постарался быть исправным получивший такую милость? Впрочем, не подумай, будто благодать состоит не только в прощении прежних грехов, но и на будущее время делает нас безопасными (от наказания), хотя и это зависит от благодати. Если бы она избавляла делающих зло от наказания навсегда, то «на была бы не благодатию, а некоторым поводом к развращению и погибели». — Познание великой благодати во Христе Иисусе не расслабляет, а в напряжение приводит нравственные силы верующих; ибо существо благодати есть — делать нас нравственно во всем исправными, — как и сказывают следующие за сим слова.
Стих 12. Наказующи нас, да отвергшеся нечестия и мирских похотей, целомудренно и праведно и благочестно поживем в нынешнем веце.
Начинается ответ на второй вопрос: чего ради учить все о должной жизни? Именно, — того ради, что для такой жизни — все домостроительство спасения в Господе Иисусе, названное здесь спасительною благодатию. Сия благодать не знание голое сообщает, а жизнь переделывает. Как же это? Наказующи нас, παιδευουσα. Детям не читают теорий, а прямо говорят: не так стоишь, не туда пошел, не то делаешь — и тотчас берут за руку и исправляют, как следует всему быть; так что тут идет зараз и слово и дело. Так же действует и благодать спасительная. Зовет; но первый шаг по зову есть уже жизненный шаг. Именно: отвергнись нечестия и мирских похотей и начни новую жизнь, противную первой. Отвергнись — не познай только несостоятельность прежних порядков, но отвратись от них чувством, мерзкими их возымей, возненавидь и брось. И Спаситель еще прежде сказал: да отвергнется себе желающий идти вслед Мене (ср.: Мф. 16, 24; 10, 38). А еще прежде Пророк предуказал: выдьте из среды их и нечистоте их не прикасайтеся (ср.: Ис. 52, 11). В этом основа деятельного христианства! Отчего плохи христиане? Оттого, что не имеют этого отвержения и не вышли из недоброй среды. Святой Златоуст и говорит при сем: «вот основание всякой добродетели! Не сказал: дабы мы избегали, но: да отвержемся; отвержение означает совершенное удаление, полную ненависть, решительное отвращение».
Чего же именно отвергнуться требует Апостол? Нечестия и мирских похотей. Нечестием обнимаются всякие неправые понятия о Боге и всякий, несообразный с истинным понятием о Боге, образ богопочтения, — все неправые религии. «Нечестием называет Апостол нечестивое учение (см.: святой Златоуст), нечестивые догматы (см.: Экумений), идолопоклонство» (блаженный Феофилакт). Под мирскими похотями разумеется самоугодливая жизнь в похотях сердца и страстях, к удовлетворению которых направлены все обычаи мира и которым в жертву приносятся все законы правды и любви. «Мирскими похотями Апостол назвал порочную жизнь; или (общее) мирские похоти суть все то, что приносит нам пользу только для настоящей жизни (без отношения к будущей); все, что исчезает вместе настоящею жизнию, есть мирская похоть» (святой Златоуст); «любоимание, сластолюбие, (гордыня) и подобное» (блаженный Феофилакт). Все сие обозначил святой Петр, когда написал: довлеет вам мимошедшее время жития, волю языческую творившим, ходившим в нечистотах, в похотех, в пиянстве, в козлогласованиих, в лихоимании и богомерзких идолослужениих (ср.: 1 Пет. 4,3). Довольно; насытились и пресытились. Все сие бросить надлежит и оставить позади себя. Так учит, влечет и располагает благодать, чтоб уже не человеческими похотми, но воли Божией прочее во плоти жити время (ср.: 1 Пет. 4, 2), — именно: целомудренно, и праведно, и благочестно.
Целомудренно, — удаляясь от плотских грехов и ревнуя о чистоте. Но можно здесь разуметь чистоту и от всех страстей, и телесных и душевных, оскверняющих душу и делающих ее нечистою пред Богом и неверною Ему. Так святой Златоуст: «целомудрие, как всегда я говорю, состоит не только в том, чтобы воздерживаться от прелюбодеяния, но и в том, чтобы воздерживаться от прочих страстей. Посему и любостяжательный — нецеломудрен; как тот (прелюбодей) пристрастен к телесному наслаждению, так этот (любостяжательный) к богатству; даже последний невоздержнее первого, тем — более, чем менее сильное действует на него побуждение. Там пожелание так естественно, что, хотя бы иной не приближался к жене, природа действует и производит свое; а здесь не бывает так». Что сказано здесь о любостяжании, то же идет и к прочим страстям: гордости, тщеславию, ненависти, зависти, гневу, самоволию и непокоривости и прочему. Все, действующие по сим страстям, действуют нецеломудренно, — нездравоумно, не так, как следует жить одаренному высшею силою, умом или духом.
Праведно — как следует человеку-христианину. Христианину же следует не только не нарушать пределов правды в отношении к другим, но и делать им всякое добро. Закон христианской правды — любовь, которая требует в случае нужды и душу положить за други своя. Как целомудрие, в обширнейшем смысле, требует самоотверженного жития, с всесторонним попранием всякого самоугодия, все к себе стягивающего: так праведность требует благотворного действования, все от себя на ближних устремляющего.
Благочестно — со страхом и благоговеинством пред Богом, вездесущим, всевидящим и все содержащим, Ему, яко Владыке своему, все посвящая: и большое и малое, и душевное и телесное, и видимое и невидимое — и всячески ревнуя, да славится имя Его пресвятое не в нас только, но и чрез нас. Благочестие обнимает всестороннее отношение нашего ума и сердца к Богу, наипаче же молитвенное Ему всегда предстояние и творение всего во славу Его.
Целомудрие, праведность и благочестие — обнимают всю святую жизнь и совмещают все заповеди и всю волю Божию, в коей ходить обязательство приемлют приступающие к Богу в истинной вере. Сознающие сие христиане и ревнуют жить так во все время, пока живут в веце сем, в настоящей жизни, чтоб достойно приготовиться к блаженной жизни в веке будущем. Христианин что есть? Верует искренно и, освящаясь таинствами, вседушно ревнует об угождении Богу святою жизнию, в несомненном чаянии блаженной вечности. На земле он только руками и ногами, а сознанием, умом и сердцем — весь на небе.
Стих 13. Ждуще блаженнаго упования и явления славы великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа.
Блаженное упование есть упование блаженства в Царстве Небесном. Оно благодатию Божиею вселяется в сердце истинно верующего в самом действии призвания и нового рождения в купели крещения. Рожденный здесь от Духа есть чадо Божие и таким себя сознает и чувствует во глубине сердца. Чувствуя же себя таким, чувствует, что Божий есть, и все Божие своим имеет, и прямой есть наследник Божий. Самый Дух спослушествует духови нашему, яко есмы чада Божия. Аще жe чада, и наследницы: наследницы убо Богу, сонаследницы же Христу (ср.: Рим. 8, 16 – 17). Таким образом, блаженное упование или упование блаженства вечного есть неотъемлемая черта во внутреннем настроении истинных христиан, и они пребывают на земле ждуще его — не как неопределенного чего-то и не с колебанием каким-либо: может быть, будет, а может быть, и нет, — но так, как ждет кто прибытия дорогого лица, которое уже идет, приближается, уже слышны шаги его. — Почему христианину, который не носит в сердце такого чаяния, надлежит поскорее рассудить, чего ради так, и поспешить восстановить сию существенную черту во внутреннем строе своем. Без упования человеку жить нельзя; но их два: одно в веце сем, а другое — в будущем. О первом сказал Апостол: аще в животе сем точию уповающе есмы, окаяннейшии всех человек есмы (ср.: 1 Кор. 15, 19). А о втором: наше житие на небесех есть (ср.: Флп. 3, 20). Следовательно, первому не должно быть у нас места; второе же одно должно господствовать в нас, да пребывает живот наш сокровен со Христом в Боге (ср.: Кол. 3, 3). Ибо нет слов для изображения того, что ожидает на небе истинно верующих и верных вере. «Всякий ум превышают будущие блага» (святой Златоуст).
Явление славы великого Бога нашего Иисуса Христа есть второе Его пришествие, когда явится Он во славе и по суде откроет вечное Царство Свое во всем его неизреченном величии и светлости. Тотчас по смерти верные вступают в преддверие сего Царства, которое и само исполняет неизреченного блаженства. Полное же их ублажение последует по воскресении. Но если это ублажает, сколь блаженно то — последнее? Знают сие блаженные и желательно ждут явления во славе Христа Господа, умеряя сие желание разве благожеланием к живущим на земле, чтобы все предопределенные успели пройти приготовительный к тому курс.
Спасителя нашего Иисуса Христа назвал Апостол Богом, и Богом великим. «Где те, — взывает святой Златоуст, — которые говорят, будто Сын меньше Отца? Великого, говорит, Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Когда называет он Его Богом великим, то называет великим не по отношению к чему-нибудь, но безусловно великим, — Таким, после Которого уже никто не велик, потому что всякий другой велик только относительно; если же относительно, то велик по сравнению, а не по природе; Он же велик без сравнения». Пишет и блаженный Иероним: «где «змий-Арий? Где уж-Евномий? Великим Богом именуется Иисус Христос Спаситель, Перворожденный всея твари, не Слово Божие и Премудрость, но Иисус Христос; каковые слова совмещают и воспринятого человека. Ибо мы не говорим, что ин есть Иисус Христос и ино Слово как богохульствует новая ересь; но одного и Того же, Который и прежде век, и после веков, и прежде мира, и после Марии или паче — из Марии, именуем великим Богом и Спасителем нашим Иисусом Христом».
Стих 14. Иже дал есть Себе за ны, да избавит ны от всякаго беззакония, и очистит Себе люди избранны, ревнители добрым делом.
«Для сего-то Христос за всех нас приял смерть, чтобы, прекратив мучительство смерти, избавить нас от горького оного рабства и сделать Своим собственным народом, любителем и ревнителем похвальных дел» (блаженный Феодорит). Прежде указал, чего требует от нас и что производит в нас спасительная благодать. Теперь показывает основание тому, утверждая, что затем все воплощенное домостроительство, чтоб сделать нас чуждыми греха и богатыми всякими добродетелями. Ибо дал есть Себе — значит: благоволил приять на Себя и совершить воплошенное домостроительство, средоточие коего есть крестная смерть Богочеловека. Да избавит, λυτρωσηται, — да искупит, да даст за нас выкуп. Как? Удовлетворив смертию своею правде Божией за все грехи наши, так, чтоб ни одного них не оставалось на нас такого, за который требовалось бы отплачиваться нам самим. Но это не все: с искупленного раба снимаются узы рабства, и он получает свободу действовать сам по себе. Мы в узах рабства греху. Искупив нас, Спаситель разбивает сии узы, яко ктому не работати нам греху (Рим. 6, 6), и мы получаем свободу действовать сами по себе так, как требует естество наше, по образу Божию созданное, а не по влечению греха — пришлого тирана. И сие есть полное искупление, или избавление. «Не так, чтоб от одного (беззакония) избавить, а от другого нет; но от всякого беззакония. Почтим же свое избавление (стыдясь омрачить его грехом каким,)» (блаженный Феофилакт).
И очистит Себе люди избранны. — Очистит, καθαριση, — как очищают долги уплатою за них. Или, применительно к состоянию рабов искупленных, кои получаются нечесаные, испачканные, в ранах и рубищах, — очистит — значит: всякую нечистоту греховную смоет, всякую рану страстей уврачует и в красные одежды добродетелей облечет.
Люди избранны, λαον περιουσιον. — Περιουσιος, — отменный, отличный, отособленный от других и ничего общего с ними не имеющий (см.: святой Златоуст, блаженный Феофилакт). Или — собственный, в собственность свою обращенный в силу искупления и к делам по духу своему приставленный. «Метафорически взято от слуг, вращающихся около имущества, περι την ουσιαν, — и достояния господина своего» (блаженный Феофилакт). Итак, дал есть Себе Спаситель, чтоб искупить нас, очистить от всякой нечистоты и ран и, сделав отменными, приставить к делам по духу Своему. Как? «Купелию Божественного крещения и деланием Божественных и очистительных заповедей Его» (блаженный Феофилакт). «Христос Иисус, великий Бог наш и Спаситель, искупив нас кровию Своею, сделал из нас Себе особенный христианский народ, — который тогда только может быть особенным, когда будет ревнителем добрых дел» (блаженный Иероним).
Ревнители добрым делом, — то есть «с жаром стремящимися к добродетели и показывающими ревность ко всем добрым делам и пламенное подражание (Самому Спасителю)» (блаженный Феофилакт). «Не просто требует дел, но быть ревнителями, то есть совершающими добрые дела с великою ревностию и с надлежащим усердием. Избавить обремененных множеством зол и исцелить неизлечимо больных — было делом Его человеколюбия; а дальнейшее есть дело и наше, и Его» (святой Златоуст).
Стих 15. Сия глаголи, и моли, и обличай со всяким повелением: да никтоже тя преобидит (презирает) .
Всю предшествующую вводную речь вел Апостол того ради, чтоб доказать, что как для верующих главное дело есть бегать всего худого и делать всякое добро, так для пастырей главным делом должно быть учить их сему, учить настаивая, чтоб они непременно были таковы, и употребляя к тому всякие способы убеждения. Глаголи — говори просто, что так и так должно жить. Есть нравы, для которых ничего больше и не требуется: только укажи — и уж будет сделано. Для кого мало простого указания, того, говорит, умоли, — то есть уговаривай, убеждай любовною и благожелательною речью. Убеждение совершается указанием таких сторон в заповедуемом деле, которые привлекают к нему сердце, подвигают на него и возбуждают энергию к совершению его. Всякое доброе дело имеет сии стороны; но они не для всех ясны. И требуется выказать их… и умолить тем делать его. Для кого и этого мало, на того остается уже действовать только силою обличения, пристыжения, укора и власти: такого, говорит, обличай со всяким повелением. «Сперва глаголи и умоляй, — то есть учи более кроткою речью, а потом обличай, — и не просто, но со всяким повелением,— то есть настоятельно и властно» (блаженный Феофилакт). — «Три глагола употребил: глаголи, моли, обличай. Глаголи, — кажется, надо относить к простому учению. Что касается до моли,— то оно то же значит, что в словах: по Христе убо молим (2 Кор. 5, 20), когда учащий и себя смиряет и уничижает, будто проситель, чтоб только приобресть того, кого убеждает. А третье: обличай — уместно уже после убеждения. Которые презрят умоление, те достойны обличения и заслуживают услышать: забысте утешение, еже вам, яко сыновом, глаголет (ср.: Евр. 12, 5). К Тимофею пиша, Апостол обличение поставил впереди умоления: обличи… умоли (ср.: 2 Тим. 4, 2). А здесь желает, чтоб учеников прежде умоляли, и тогда уже обличать, когда умоление останется бесплодным, — и обличать со всяким повелением. Это со всяким повелением относится только к обличению, а не к двум первым (то есть: учи, моли). Ибо нельзя говорить: моли со всяким повелением, или глаголи со всяким повелением, но только обличай со всяким повелением» (блаженный Иероним). Святой Златоуст различие в характерах учительной речи объясняет разностию предметов. «Есть грехи, о которых нужно отклонять повелениями; именно. убеждая презирать богатство, быть послушными и тому подобное, нужно увещавать (умолять), а исправлять прелюбодея, блудника и корыстолюбца нужно с повелением; чародея же, волшебника и тому подобных людей (нужно обличать) не просто с повелением, но со всяким повелением. Видишь ли, с какою силою и какою великою властию действовать заповедует он Титу?»
Можно видеть здесь предписание пастырю: не спи, а действуй, всякие употребляя меры к тому, чтоб заставить своих пасомых жить как должно.
Да никто же тя преобидит (презирает). Если не будешь учить, умолять и властно обличать, то неисправные станут наконец у тебя на глазах делать все неподобное, думая и говоря: на этого что смотреть? Ничего не скажет. — Хоть ты сам и исправен по жизни, но если будешь нерадеть о пасомых, то все станут тебя презирать и ни во что ставить. Не то внушает, чтоб жизнию своею не подавал повода к презрению себя, но чтоб нерадением о своем пастырском долге не подавал пасомым свободы ни во что себя вменять. Почему и глагол употреблен такой: μηδεις σου περιφρονειτω; чтоб никто тебя не презирал не за то, что в тебе, в нраве твоем, а за то, что около тебя и на тебе, то есть за твое нерадение учить, умолять и обличать пасомых.
е) В чем добронравие христианина как гражданина?
Глава 3, стих 1. Воспоминай тем начальствующим и владеющим повиноватися и покарятися, и ко всякому делу благу готовым быти.
Прежде показано, каким семейным добродетелям надлежит учить верующих; теперь показывает, каким гражданским добродетелям учить их следует, или, что то же, какими и в сем отношении елями должны украшаться христиане.
Первое здесь — отношение к начальству. Как же должно держать себя в отношении к нему? Повиноватися и покарятися. Как везде, так и здесь, Апостол, конечно, разумеет повиновение нелицемерное, чтоб видимою покорностию прикрывать верование свое и жить по вере безмятежно, но по совести, по убеждению, что начальство от Бога и что начальствующие суть слуги Божии; почему покорность им есть покорность воле Божией. Так прямо выходит из веры во все-распорядительный промысл Божий. Здесь не выставляет сего на вид святой Павел потому, что пишет не верующим, а Титу, который знал, каких начал держится в сем отношении святой Павел.
Он пишет: воспоминай тем, — то есть христианам; потому что покорность сия была повсюдна, по обычному гражданскому устройству. Иные забывались; но тотчас получали вразумление от самой власти. Апостол желает, чтоб это предотвращено было домашними внушениями из чтоб и христиан никто не подавал повода властям напоминать ему о покорности. Забываться же христианам могло подать повод то, что они, по вере стали гражданами иного мира и имеют иного Царя, — Христа Господа. Напоминай, говорит, чтоб они не впали в такое заблуждение.
Начальствующим и владеющим, αρχαις και εξουσιαις, — началам и властям. Вернее этим означается без различия всякое гражданское начальство, и большое и малое. Но славянский перевод подает мысль, что Апостол хочет обучить христиан покоряться не царям только, — владеющим, но и ближайшим властям, — начальствующим, хоть нельзя утверждать, что это непременно так было; греческие слова наоборот в: αρχαι — указывают высшие власти, а в: εξουσιαι — низшие чины.
Повиноватися и покарятися, υποτασσεσθαι, πειθαρχειν. Первое означает вообще подчиненность, охотную или неохотную; а второе — сердечную покорность, вседушное послушание, с убеждением, что так должно.
Блаженный Иероним предлагает при сем такое соображение: «подобное пишется и к римлянам: всяка душа властем предержащим да повинуется: несть бо власть аще не от Бога (Рим. 13? 1). Такая заповедь, как здесь, так и там, потому, думаю, выставлена, что тогда был еще в силе догмат Иуды Галилеянина и имел многих последователей, как об этом и в книге Деяний поминается (см.: Деян. 5, 37). Он, как можно с вероятностию полагать, учил на основании закона, что никого не должно именовать властителем, кроме единого Бога, и что тем, которые вносят десятины в храм, не должно платить дань кесарю. Эта ересь так разрослась, что не только увлекла много народа, но возмущала и фарисеев; так что они и к Самому Господу подступали с вопросом: достойно ли есть дати кинсон кесареви, или ни? На что получили премудрый ответ: воздадите кесарева кесареви, и Божия Богови (ср.: Мф. 22, 17, 21). Сообразуясь с этим ответом, и Апостол Павел учит, что верующие должны слушаться начал и властей».
И ко всякому делу благу готовым быти. Или вообще указывается примерное благоповедение среди сограждан, чтоб все видели и знали, что христиане — народ добрый, кроткий, благопомощный, благотворительный. Экумений готовы, ετοιμοι, — толкует: ευτρεπισμενοι, — благонастроенны, благонравны, не внешно только добры, но и во внутреннейшем настроении сердца таковы. — Или — готовы на всякое доброе дело, к какому приглашает начальство и власть, чтоб и они знали, что христиане — первые на добро. Это, например, как у нас теперь приглашают то погорельцам помогать, то делать вклад на лечение раненых, то облегчать участь голодающих от неурожая и подобное. Блаженный Феодорит видит в сих словах указание, доколе должно простираться повиновение начальникам: «ибо не во всем должно покорствовать начальникам, но вносить пошлину и подать, воздавать подобающую честь, а если прикажут нечествовать, то открыто прекословить». То же и у Иеронима: «если что доброе повелевает правитель, то повинуйся воле повелевающего. А если что худое и богопротивное, то отвечай ему Апостольским ответом: повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком (Деян. 5, 29)».
Стих 2. Ни единаго хулити, не сварливым быти, но тихим, всяку являющим кротость ко всем человеком.
Слова эти суть более подробное пояснение предыдущих слов: ко всякому делу благому готовым быти — и вместе с ними определяют вторую половину общественных добродетелей, — именно: при покорности властям, соблюдать добрые отношения и к согражданам. Готовность на всякое доброе дело все уже обнимает и в сем отношении. Апостол здесь указывает еще, чтоб устраняемо было то, что особенно расстроивает добрые отношения граждан, именно: учи, говорит, чтоб христиане никого не задирали не только делом, о и словом; пусть живут так тихо, что будто их нет и чтоб другие о существовании их знали только по добрым делам.
Ни единаго хулити, — то есть «ни о ком не отзываться худо» (блаженный Феодорит). «Хотя худо кто поступает, не злословь его и не укоряй» (блаженный Феофилакт). «Михаил Архангел, егда с диаволом препираяся, глаголаше о Моисееве телеси, не смеяше суда навести хульна, но рече: да запретит тебе Господь (ср: Иуд. 1, 9) Если Михаил не смел навести хульна словесе на диавола, достойнейшего всякого хуления, не тем ли паче мы должны соблюдать себя чистыми от злословия? Заслуживал диавол хуления; но слово хульное не должно было исходить из уст Архангела» (блаженный Иероним). «Послушаемся сего внушения. Уста наши должны быть чисты от укоризн; ибо хотя бы и справедливы были наши укоризны, но не наше дело высказывать их; исследывать — дело судии; ты же почто осуждаеши брата твоего? (Рим. 14, 10). К тому же, если ты укоряешь других, то скоро и сам подвергнешься тому же. Посему блаженный Павел и предлагает такое увещание: темже мняйся стояти, да блюдется, да не падет (1 Кор. 10, 12)» (святой Златоуст). Ничто так не расстроивает добрых отношений общежития, как худые друг о друге речи. Напротив, ничто так не скрепляет содружества, как добрые речи, особенно когда бы речи худые были заслужены. Закон общежития основной — не пускать в ход злых речей и доходящие отынуды пресекать. Поток злых речей есть яд, разъедающий союз доброго сожительства.
Не сварливым быти, αμαχους, — не быть воевателями, — заводить ссор, споров и судов и против зла не замышлять и не воздвигать зла. Это то же, что Господь сказал: Аз же глаголю вам не противитися злу (Мф. 5, 39). Когда дождевую воду запружают, она все больше и больше надымается; а когда дают стекать свободно, она течет маленьким ручейком и скоро престает. Так бывает и когда со стороны подымается враждебность. Пригнись; она перекатится как волна — и конец. Станешь против — она надмится до непреодолимой силы. Блаженный Иероним пишет: «если мы — сыны мира и желаем, чтоб почивал на нас мир, если мы приступили к небесному Иерусалиму, имя свое от мира получившему, то да имеем мир даже с теми, кои возненавидели мир, и, с своей стороны, да пребываем мирны со всеми человеки,— не с кроткими только, но и с задорными и бранчивыми: ибо с тихими быть мирну какая добродетель? Будем давать место гневу, показывая тихую кротость ко всем человекам. Не желанием пустой славы руководясь, должны мы являть себя кроткими ко всем человекам; но пусть, когда всех сносить будем и за неправды не воздавать отмщением, самые дела пред всеми славны бывают. Может иной по тщеславию и молвы ради народной притворяться кротким и брать личину доброты; но если нет у кого кротости истинной, сердечной, укоренившейся, то не знаю, удастся ли ему всех уверить в своей кротости».
Последние слова блаженного Иеронима истолковывают и следующие за сим слова Апостола: всяку являющим кротость ко всем человеком. И Экумений равно пишет: «К иудеям и еллинам, к друзьям и врагам, к онеправдывающим и вред причиняющим» (и святой Златоуст с блаженным Феофилактом). Уступчивость представляется некоторою потерею и ущербом, но на деле она всегда выигрывает если не в настоящем, то в будущем, не только вечном, но и временном. Потерянное возвращается с лихвою.
ж) Внушение, что затем и благодать Святаго Духа, чтобы претворять нас из недобрых в добрых
Глава 3, стих 3. Бехом бо иногда и мы несмысленни, и непокориви, и прельщены, работающе похотем и сластем различным, в злобе и зависти живуще, мерзцы суще, и ненавидяще друг друга.
Бехом бо. Чрез это бо — речь сия связуется прямо с предыдущею, что не следует ни единого хулити. Почему? Потому что нам не следует уже быть такими. Были и мы таковы же; но теперь стали инаковы, по благодати Спаса нашего, обновившего нас и из худых сделавшего хорошими. Так святой Златоуст: «никого не порицай, ибо и ты был таким же. Бывший прежде таким же и изменившийся не должен укорять таких людей, но молиться и благодарить Дарующего ему и Готового дать им освобождение от прежних грехов. Никто не должен хвалиться: ибо все согрешили. Итак, когда ты, будучи сам исправен, хочешь порицать кого-либо, то вспомни о своей прежней жизни и неизвестности будущего и удержи свое негодование. Если бы ты с самого детства жил добродетельно, и тогда ты имел бы много грехов; а если не имеешь их, как ты думаешь, то знай, что это зависит не от твоей силы, но от благодати Божией; ибо если бы Он не призвал (к вере) твоих предков, то и ты был бы неверным». — Так блаженный Феодорит: «приведем себе на память прежнее наше поведение, представим в уме, сколько в нас было худых качеств; и, когда таковыми были, Бог всяческих сподобил нас спасения. Посему и мы будем переносить злонравие пребывающих еще в заблуждении».
Но можно, отвлекши мысль от связи с предыдущим, видеть и в сем отделении (стихи 3 — 7), как и во встреченном уже нами выше (см.: 2, 11 — 14), указание на побуждение, почему особенно христиане должны быть чужды всякого порока и украшены всеми добродетелями. Потому что были нехороши, а теперь ограждены благодатию Духа в купели к новой святой жизни, чтоб, став праведными, сподобиться наследия жизни вечной, блаженной. Отличие настоящего отделения от встреченного выше то, что там говорится о призвании к святой жизни, а здесь о новом для сей жизни рождении и о снабжении нас достаточными к тому силами. На тех, кои возрождены и снабжены силами к святой жизни, лежит неотложный долг быть святыми. И если они не окажутся такими, то с таким неразумием ничто сравниться не может. Так отчасти Амвросиаст: «Апостол поминает, что сии блага, которых не имеет неверие, даны христианам; чтоб, сияя всякою правдою, они давали всем разуметь, что суть чтители истинного Бога. Ибо когда они, быв некогда несмысленными, являются ныне во всем благосмысленными, то чрез это в них прославляется Бог».
Бехом бо иногда и мы. — Иногда — прежде уверования и освящения благодатию Божиею. — И мы. Апостол очевидно разумеет критян; но и себя причислил к ним, чтобы смягчить речь. У нас в ходячей речи соответствует этому фраза: и мы с вами. Блаженный Феодорит так объясняет это — и мы: «Божественный Апостол и себя включил в то же число, не как подлежащего всем этим обвинениям, но как бывшего гонителя; ибо не всем порокам подлежали все, но одни — тем, а другие — другим; однако же все улучили спасение».
Несмысленни, и непокориви, и прельщени. Изображается сими словами, как, когда живут в грехах и страстях, поражены и извращены бывают все силы души. Мысленная сила поражается «несмыслием», теряет здравые понятия о Боге, мире, человеке, о цели настоящей жизни, о цели окружающих нас вещей и значении всего бывающего с нами. Потеряв же такие понятия, она теряет силу управлять жизнию человека, и он ходит как во мраке, впадая от неразумия в неразумие. Так с язычниками и было. «Не бессмысленно ли было служить таким богам (какие были у язычников) и приносить людей в жертву?» (блаженный Феофилакт). А изображения их жизни их же писателями читать нельзя без отвращения. — Деятельная сила заражается непокоривостию, по коей ни Божеских, ни человеческих законов знать не хочет, и никаких уважений не берет в счет, кроме своей воли. Так хочу, и никто мне не указ; а хочет только того, что внушает самость и самоугодие в удовлетворение страстей. Что ни говори, слушать не хочет. Απειθεις — именно таких и представляет, не принимающих никаких резонов. — Чувствующая сила бывает возобладана прелестию, по коей считает хорошим, приятным и красивым то, что по свойству своему дурно, отвратительно и безобразно. Она теряет природный свой вкус.
Или можно полагать, что здесь указывается на поражение высшей духовной стороны человеческого естества: несмыслием — исчезновение помышления о Боге и страха Божия; непокоривостию — невнимание к гласу совести и заглушение его; прельщением — пристрастие к вещам чувственным. Это все всегда и всюду имеет место, когда кто предается самоугодию и страстям, кто бы он ни был, язычник или христианин, ученый или неученый, простой или благородный. Ибо грех, как и яд, не имеет лицеприятия.
Работающе похотем и сластем различным. Когда поражены высшие силы и высшая сторона человеческого естества, тогда место законов, лежащих в них и долженствовавших править деяниями человека, заступают похоти и сласти, и жизнь начинает течь по их требованиям. Высшие силы тогда у них в работе состоят: ум придумывает средства к удовлетворению их и прикрытию такого удовлетворения, которому непригоже быть видиму; воля, как ведомая, ведется вслед их, как осля на обрывочке; и чувство, не раз испытав безвкусие похотных сластей, все влечется к ним, прельщаемо бывая обманчивым чаянием — встретить и вкусить наконец и на этом пути какое-нибудь благо прочное. Тут настоящее рабство внутри человека — тирания греха. — Под похотями разумеются страсти душевные и телесные. Они возбуждают пожелания предметов, коими обычно удовлетворяются. А сласти суть те минутные приятности, какие доставляет удовлетворение страстей. Всякая страсть имеет свою сласть, которою манит к предметам своим; все же сласти сливаются в одной коренной — самоугодии. В сластях — сила страсти. Страсти побеждают всегда обещанием сластей. Грешник сластолюбив; оттого не разгибаясь работает страстям.
Несмыслие, непокоривость, прелыценность, рабство похотям и сластям составляют внутренний строй грешника. Чем он обнаруживается вовне, в делах? Жизнию в злобе и зависти. Эгоизм и самоугодие все к себе стягивает. Как и вне встречаются они с такими же направлениями, то естественно вступают в столкновения. Полагающий им преграду возбуждает неприязнь к себе в разных степенях, на верху которых стоит злоба — желание уничтожить противника подсечением присущих ему сил: когда он богат, — истощением богатства; когда во власти, — подрывом власти и прочее. Это и есть злоба или злодейство. Оно имеет место особенно, когда эгоист горд, силен и характером, и подручными средствами. — Но бывает, что иной возбуждает неприязнь не помехою, а одним тем, что стоит выше и живет богаче и веселее. Из-за него начинает точить зависть, которая сильного тоже ведет ко злодейству, а бессильного самого снедает и истощает. Там, где господствуют страсти, злоба и зависть непрестанно в движении более или менее сильном. И бывает ли кто от них свободен?
Мерзцы суще. Кто неприязнствует к другим в нескрываемой злобе и зависти, тот обратно к себе возбуждает неприязнь: от него начинают отвращаться, или гнушаясь им, или ужас к нему питая. Это и выражает: στυγητοι. Люди злобные и завистливые естественно отвратительны.
И выходит таким образом, что люди, обладаемые страстями, живут ненавидяще друг друга. Потому что каждый один нераздельно хочет обладать благом, к которому с таким же желанием протягивает руку и другой. В природе эгоизма — себя только любить. Он наперед уже ко всем холоден; и лишь только встретит в других противное себе, тотчас претворяет свою холодность в неприязнь. Эгоизм умеряется иногда симпатическими чувствами; но это не погашает его ненависти, а только расширяет: ибо тогда ненавистью он ограждает не себя только, но и все принятое в сферу своего сочувствия; выходит партия на партию.
Стихи 4 — 5. Егда же благодать и человеколюбие явися Спаса нашего Бога, не от дел праведных, ихже сотворихом мы, но по Своей Его милости, спасе нас банею пакибытия и обновления Духа Святаго.
Так вот каковы были мы до веры и благодати когда жили в рабстве иохотям и сластям. Теперь же мы инаковы и есмы и должны быть. Ибо благодать избавила нас от того рабства, обновив естество наше в купели крещения и обязав жизни, по духу и силе его обновления.
Благодать, χρηστοτης,— благостыня, — и человеколюбие Спаса нашего Бога — явились в воплощенном домостроительстве, «чрез вочеловечение Единородного, когда Единородный Сын Божий, воплотившись и нам во всем став подобным» (Экумений и блаженный Феофилакт) совершил и устроил все потребное для нашего спасения. Явися — указывает на устроение спасения в Господе Иисусе Христе; а приложение его к каждому из нас, верующих, или явление силы его в нас ниже означается в словах: спасе нас банею пакибытия. Слова: Спаса нашего Бога — возводят к Богу Отцу: ибо ниже говорится, что сей Бог Спас наш спас нас чрез обновление Святаго Духа, Егоже излия Иисус Христом. «Тщательнее вникнув,— пишет блаженный Иероним, — найдем в сем отделеньице явственнейше Пресвятую Троицу. Благостыня и человеколюбие Спаса нашего Бога, не Другого, как Бога Отца, чрез баню пакибытия и обновление Духа Святаго, Которого излил Он на нас чрез Иисуса Христа, праведными нас сделали для наследия жизни вечной. Спасение верующих есть таинство Пресвятой Троицы». То же и у Феодорита.
Не от дел праведных, ихже сотворихом мы. Устроение спасения вызвано не добродетелями нашими великими, а напротив крайнею нашею худобою и беспомощностию. Благость Божия не потерпела оставить нас в руках падения и погибели нашей – и благоволила устроить нам дивный образ спасения. Одно только преимущество было за нами, — то, что мы — творение всеблагого, премудрого и всемогущего Бога, не раскаивающегося в дарованиях Своих. И это привлекло благость к нам Божию, устроившую спасение наше. Но не одно общее устроение спасения, но и призвание каждого к получению сего спасения тоже есть не плод ценных дел наших, но дело благости Божией. Из всех опытов призвания только Корнилий-сотник призван потому, что молитва и милостыни его дошли до Бога; но то был особенный, промыслительный случай для проложения пути к принятию в лоно Церкви овец, кои не были от двора Израилева. Общий же порядок призвания есть дело благости, как в начале, так и теперь, так и до конца века. Надобно, однако ж, строго различать призвание к устроенному спасению и содевание спасения тем способом, как оно устроено. С момента внятия призванию и первого по нему шага начинается уже участие в содеянии спасения и собственного труда и усилия, которое и идет об руку с благодатию до самого окончательного совершения спасения. Всё от благости; но Божия благость непоблажлива.
Но по Своей Его милости, спасе нас банею пакибытия. Сие говорит не на спасение других смотрящий, а сам восприявший спасение. В чувстве спасения благодарными устами возвещает: спасе. От чего спасе? От всех худоб, о коих говорено выше, и от рабства похотям и сластям, под игом коего стенали мы. Спасе нас, — кого нас? Всех уверовавших в Господа Иисуса Христа. «Наименовав себя и Апостолов, святой Павел разумел всех уверовавших во Христа, показывая, каковы они были до возрождения в бане животворной и какими стали после того» (блаженный Иероним). Как спасе? Банею пакибытия и обновления Духа Святаго. «Увы! — взывает святой Златоуст. — Так глубоко были мы погружены во зле, что не могли уже очиститься, но имели нужду в возрождении. Это подлинно было новое рождение, нового бытия получение. Как под сгнивший дом никто не подставляет подпор и не приколачивает ничего к старому зданию, но, разрушив его до основания, сполна воздвигает и возобновляет, так поступил и Он — Спас наш: не поправил нас, а воссоздал сполна. Это означают слова: и обновления Духа Святаго. Он сполна сделал нас новыми. Каким образом? Святым Духом. Столь великую имеем мы нужду в благодати!»
Стихи 6 — 7. Егоже излия на нас обильно, Иисус Христом Спасителем нашим, да оправдившеся благодатию Его, наследницы будем по упованию жизни вечныя.
Духа Святаго Бог Отец излил обильно на всех верующих чрез Христа Спасителя. Изрекая Апостолам обетование о сем, Господь говорил: Аз умолю Отца и иного Утешителя даст вам (Ин. 14,16). Далее: Утешитель же, Дух Святый, Егоже послет Отец во имя Мое (Ин. 14, 26); и потом: Утешитель, Егоже Аз послю вам от Отца (Ин. 15, 26). Так Господь Иисус Христос посредствует в ниспослании на Апостолов, а чрез них и на всех верующих Пресвятаго Духа. Положено было в Совете Божием, чтоб Сын Божий, воплотившись и прошедши чрез крестные страдания и смерть, прославился в воскресении и вознесении и тем проложил путь нисхождению Святаго Духа.
Сей закон Божеских в устроении спасения нашего действий открыл святой евангелист Иоанн, сказав: не у бе Дух Святый, яко Иисус не у бе прославлен, — Святый Дух, Которого имели приять верующие, в таком обилии, что реки от чрева их потекут воды живы (ср.: Ин. 7, 38 — 39). Излит Дух Святый первоначально на Апостолов, а чрез них изливался Он и на всех верующих. И видим в Деяниях и Посланиях многие примеры осязательно о том свидетельствующие. Апостолы обыкновенно возвещали Евангелие о спасении, уверовавших крестили, на крещенных возлагали руки, и Дух Святый изливался на них, свидетельствуя о том явными благодатными дарованиями. Верующие все знали сие и испытывали, и Апостол нелестно в лицо им говорил, что Бог излил на нас с вами Духа Святаго Иисус-Христом Спасителем нашим. Доразумевается: как сами вы знаете и испытали.
Да оправдившеся благодатию Его. — Оправдившеся — не объявленные правыми, а сделавшись праведными, святыми и чистыми, такими, в которых и следа нет прежде указанных нравственных худоб. Совершает сие благодать. Она, нисходя на нас, отвращает от всего худого и воодушевляет на все доброе, давая силу и действовать по сему воодушевлению. Действуя так, мы все злое из себя изгоняем, все же доброе насаждаем и укореняем — и делаемся таким образом во всем чистыми, и непорочными. Се и цель домостроительства спасения нашего. Се мета, куда надо направлять все труды действования нашего на земле. Конец же, венчающий сии труды,— наследие жизни вечныя.
Да… наследницы будем по упованию жизни вечныя Упование наследия есть существенная черта во внутреннем строе верующих. Это везде ярко выставляется у Апостола. И по существу домостроительства так должно быть. Где Я, там будет слуга Мой, — обетовал Господь. Наследие жизни вечной закреплено за нами. Не так, что, может быть, получим, но так, что оно наше уже, только время не настало получить его. «Что значит: по упованию? То есть как возуповали, так и получим, или: мы уже наследники этого» (святой Златоуст). Только бы ревновать не переставали о том, чтоб быть праведными и святыми, и преуспевали в том. Даром призваны к наследию, даром снабжены силами, чтоб дойти до него; но дается оно не даром, а комуждо по делам.
Верно слово!
Эти слова отнесены к следующему стиху; но по существу дела относятся к предыдущей речи. Ими запечатлевает Апостол верность всего сказанного в 3 — 7-м стихах, паче же обетования наследия жизни вечной. Пишет блаженный Иероним: «что сказал: верно слово, — сие должно соединять с предыдущими словами: да оправдившеся благодатию Его, наследницы будем по упованию жизни вечныя. Ибо всякой веры достойно слово о наследии Божием и об уповании жизни вечной». Так и святой Златоуст: «так как он сказал о будущем, то прибавил и это для удостоверения. Это истинно, говорит, и ясно из предшествующего. Тот, кто избавил нас от такого беззакония и таких зол, без сомнения, подаст нам будущие блага, если мы пребудем в благодати; ибо все совершается одним и тем же промыслом».
з) Вот чему учи, а пустых стязаний отрицаися и еретиков прогоняй
Глава 3, стих 8. (Чадо Тите) верно слово, – и о сих хощу тя извещати (утвердити), да пекутся добрым делом прилежати веровавшии Богу: сия суть полезна человеком и добра.
Чадо Тите – из наших толковников никто не читает. Верно слово, – как показано, соединяется с предыдущим, как подтвердительное слово.
О сих – можно относить и к предыдущему, и к последующему. Так Экумений: «о сих, – то есть о том, что сказано выше, и о том, что следует: да пекутся добрым делом прилежати». В первом случае будет: и вот о чем хочу, чтоб ты учил, что внушал, в чем убеждал, разумея обетование жизни вечной: буих же стязаний отступай. Говори и толкуй о догматах, просвещающих ум и сердце, утверждающих в добром настроении и благих надеждах, а не о пустых мечтаниях, ни к чему не полезных. Во втором случае будет: кроме вышесказанного, учи их еще и следующему. Вышесказанное – все добродетели, о коих учить заповедано выше, особенно же те, о коих говорится в 1-м и 2-м стихах настоящей главы, то есть чтоб никого не обижали, а были тихи и кротки, Следующее – добрые дела, милостивость и блатворительность. Учи и внушай, говорит, чтоб не только не обижали, но и благотворительны были.
Хощу тя извещати, διαβεβαιουσθαι, – утверждати. Не святого Тита хочет убеждать в сем Апостол, а хочет, чтоб святой Тит убеждал верующих в необходимости так действовать. Или он чтоб святой Тит убедился в том, что этому наипаче следует учить верующих.
Да пекутся добрым делом прилежати. – Да пекутся, – не мимоходом и не кое-как чтоб делали добрые дела, а вседушно пеклись о том, день и ночь о том только и думали, как бы и какое бы доброе дело где-либо сделать. Прилежати, προιστασθαι, — стоять впереди, из всех выдаваться. Когда обижают, уступай, будто прячься; а когда доброе дело предлежит, будь напереди всех, не давай никому упредить тебя, первый хватайся за него, чтоб о верующих общее утвердилось мнение, что в добрых делах они всегда первые. Почему и приложил: да пекутся о сем веровавшии Богу. Почему они так должны действовать, это прямо следует из предыдущего указания на то, какими были мы до веры, и какими стали от веры, и какими в силу ее утешаемся обетованиями. Столько милостей получивши, будь сам милостив и добротворен.
Выпишем, что сказали о сем наши толковники. Святой Златоуст говорит: «сказав о человеколюбии Божием, о неизреченном Его попечени об нас и о том, каковы мы были и какими сделал нас, Апостол продолжает: и о сих хощу тя утверждати, да пекутся добрым делом прилежати веровавшии Богу; то есть об этом беседовать и таким образом располагать к милосердию. Ибо вышесказанное может расположить нас не только к смиренномудрию и к тому, чтобы мы не гордились и не порицали других, но и ко всякой другой добродетели. Напомнив о попечении Божием и необычайном Его человеколюбии, он убеждает слушателей быть милосердыми, и притом не просто и не случайно, но как? да пекутся, – говорит, добрым делом прилежати, – то есть и обижаемым помогать, не деньгами только, но и своим заступлением, и вдов и сирот защищать, и всем вообще бедствующим доставлять спокойствие; ибо это значит: добрым делом прилежати». Некоторые из этих мыслей полнее выражены блаженным Феофилактом.
«Помянув о неизреченной Божией благости, говорит: хочу, чтоб ты так учил об этом, чтоб верующие научились не только смиренномудрствовать и не обижать других, но и милость им всякую оказывать. Ибо, кто памятует о милости Божией, какой сподобился, тот и сам будет милостив. Да пекутся, говорит, то есть чтоб они всегдашним делом и постоянною заботою имели то, помогать онеправдываемым: о вдовах, сиротах и вообще о всех нуждающихся промышлять. Ибо это значат слова: добрым делом прилежати, προιστασθαι, — не ожидать, чтоб нуждающиеся приходили к ним, а самим о них попечение иметь».
Сия суть полезна человеком и добра. Вот о чем хорошо и полезно учить! Или — вот чем занимать свой ум и о чем прилежать хорошо полезно всякому! Хочет Апостол и учение учителей и заботу верующих направить к стяжанию жизни вечной подблагодатною и святою жизнию. «Ничего нет очевиднее, как то, что милостивость и человеколюбие и для настоящего хороши, и на будущее полезны: здесь им — похвала, а в день суда — венец. И об них-то заботиться убеждает он правителя народа (Божия)» (Амвросиаст).
Стих 9. Буиих же стязаний и родословий и рвений и сваров законных отступай: суть бо неполезны и суетны.
Тому учи, а следующего устраняйся. Чего же? Буиих стязаний, ζητησεις, — изысканий, пытаний, вопросов, что то, что это, — почему одно так, а другое этак, — что в другом месте названо совопросничеством. Не всякое изыскание и пытание укорно. И Спаситель внушал испытывать Писания, потому что в них указывается путь к вечному животу. Так пытать Писание, чтоб открыть и уяснить сей путь, похвально. Но можно то же Писание испытывать непохвально, когда пытаю не прямое содержание написанного, а что-либо окольное; почему, например, здесь такая буква стоит, а там такая, или какая тайна откроется, если сопоставить буквы так и так. Такое изыскание питает пустую пытливость, никакой пищи не доставляя ни вере, ни добронравию (см.: блаженный Иероним). У иудеев много было подобных пытаний, и между ними много было лиц, которые кичились тем и других старались занимать. Таких и подобных изысканий избегать повелевает Апостол, которые более представляют утонченности, чем доставляют назидания; почему и называются буиими, неразумными, бестолковыми. Амвросиаст пишет: «буиими стязаниями Апостол называет те, которые нисколько не содействуют спасению и никакого не дают опытного ведения к устроению жизни добродетельной». Блаженный Феодорит перифразирует сии слова так: «старайся избегать бесполезных собеседований; потому что не приносят никакой пользы ни собеседующим, ни слушающим».
Родословий. Указывается один из предметов буиих стязаний. Если относить это к язычникам, то у них были смешные родословия их богов; а если к иудеям, то у них было в обычае выставлять на вид свое происхождение от великих праотцев и вести свои родословные линии. Экумений пишет: «говоря о родословиях, Апостол имеет в виду или еллинов, которые исчисляют родословия своих богов, говоря: такой-то родил такого-то; или иудеев, которые, не отличаясь добродетелями, прикрываются именами своих родоначальников и по причине их высокая о себе мудрствуют. Авраам, Исаак и Иаков наши, говорят они, праотцы. Буиими и эти родословия называет Апостол, как бесполезные. Ибо какая польза грешащему иметь праотцем Авраама? Скорее в этом осуждение, что, происходя от таких лиц, они оказались непотребными». Святой Златоуст говорит, что Апостол имеет здесь в виду только иудеев: «Апостол намекает здесь на иудеев, которые, превозносясь праотцем своим, Авраамом, о самих себе нерадели. Посему он и называет такие родословия неполезными и суетными. Действительно безумно надеяться на вещи бесполезные».
Рвений и сваров законных. Там указывалось на мирные изыскания, только пустые, а тут — не на пустые только, но и на немирные — задорные споры, похожие на войну, с ретивым рвением устоять на своем. Предмет споров — закон. Нравственный закон охотно принимали и язычники; к христианам же перешли все ветхозаветные Писания и с историею народа Божия. И тут не о чем было спорить. Споры шли об обрядовой стороне закона и еще более о многих прибавлениях к нему, навязанных иудеям их позднейшими учителями в видах точнейшего исполнения того или другого предписания законного. Христиане не порицали того, что предписывалось в законе, но почитали то ненужным уже в новой благодати почему отказывались от исполнения того. Иудеи же, защищая свое, в жаркие вступали споры. Отсюда рвения и свары; а пользы от того ни какой. Апостол и предписывает устраняться сего. Περιιστασο, — минуй, не обращай на то мания. У тебя есть предметы важные; а этими пустяками не занимайся и всех пасомых учи пропускать все сие и подобное мимо ушей.
Суть бо неполезны и суетны. «Ибо никак не должно, оставляя дела необходимые, иждивать время на суесловия и бесплодные споры. Какая польза словопретися там, где нет надежды, чтоб кто-либо пленен был во Христа» (блаженный Феофилакт). Апостол исходит из того убеждения, что как таинства веры и правила жизни христианской несомненно истинны и непреложны; то все другое ложь и пустяки, которыми верующим не следует заниматься. Что не созидает веры и добронравия, то бесполезно и от того надлежит удаляться. Блаженный Феофилакт спрашивает: «но как же выше он заповедал заграждать уста противящимся?» — и отвечает: «это когда видно, что они причиняют другим вред; говорить же таким, надеясь принесть им самим пользу, не берись: ничего не успеешь, потому что они неисправимы».
Может быть, слова Апостола пригоже разделить так, чтоб стязания и родословия относить к языческим мудрованиям о своих богах, а рвения и свары к иудейским спорам о достоинстве их закона. Верующие критяне были и из язычников, и из иудеев. И те и другие, можно предположить, не совсем отказались еще от своих воззрений и навыков. Почему поднимали вопросы то о том, то о другом, — изыскивали, заводили беседы, спорили – и большею частию не пользы ища, а лишь чтоб посуесловить. К этому, может быть, нередко присоединялись и неверующие, как иудеи, так и язычники. Шли шумные разговоры и стязания а толку никакого. Апостол и предписал пресечь это. Учи, говорит, тому, что созидает в вере и утверждает в доброй жизни; а от пустословия и сам удаляйся, и верующих обязывай к тому же.
Стих 10. Еретика человека по первом и втором наказании отрицайся.
Это уж совсем другое. Там говорилось о ведущих пустые изыскания и бесполезные споры, а здесь представляется лицо опасное, еретик, который не о пустом чем и бесполезном разглагольствует, но умствует несогласно с общесодержимым учением и может произвести разделение в обществе верующих, увлекая вслед себя. Такого нельзя пропускать без внимания; но, во-первых, в чаянии, еда како даст ему Бог покаяние в разум истины (ср.: 2 Тим. 2, 25), поспешить обратиться к нему с вразумлением и, если первое окажется безуспешным, повторить его; и потом, во-вторых уже отрещись от него. Два только сделать опыта вразумления указывается, чтоб усиленным давлением не углубить упорства в иномысляшем чтоб вместе с тем не дать ему повода научиться изворотливостям в отстаивании своей лжи. Амвросиаст пишет: «еретики обычно, опираясь на словах Писания, учат противно Писанию. Придавая словам Писания свой собственный смысл, его авторитетом одобрительным подкрепляют неправое мудрование ума своего. Ибо нечестие, зная, какой большой вес имеет авторитет Писания, под его именем слагает ложь, чтоб, поелику худая вещь не может быть принята сама по себе (под своим именем), она показалась удобоприемлемою под чужим добрым именем. — Таких людей Апостол велит однажды и дважды вразумлять, чтоб быть им безответными; но не больше. Потому что если чаще их обличать, то они еще более сделаются возбудительными на зло. Кто часто кого укоряет, тот делает его более ретивым к погублению множайших. Почему лучше отсылать их прочь, чтоб, ослабев в ревности соблазнять других, они одни только сами по крайней мере гибли».
Отрицайся — скажи решительно: ты не наш, пойди прочь от нас; как добрый пастырь, отгоняй этих волков от своего стада. Это однозначительно с отлучением от Церкви. Но тогда надо под еретиком разуметь принадлежащего к сонму местных верующих. Между тем он может быть чужой, отынуды пришедший; в таком случае отицайся — будет: не связывайся с ним, раз и два вразуми и брось, отворотись от него, пусть идет свею дорогою. Блаженный Феодорит пишет: «когда предприемлющим учить противному два и три раза преподашь надлежащее учение и потом увидишь, что остаются они при своих лукавых догматах, тогда не входи уже с ними в собеседования, потому что бесполезный это труд». То же говорит и святой Златоуст: «когда кто-нибудь развратился до такой степени, что никаким образом не решается переменить своего мнения, то для чего тебе трудиться напрасно, сея семя на камени, тогда как можно употребить этот усердный труд для своих, беседуя с ними о милосердии и других добродетелях. О людях, подающих надежду на исправление и только оказывающих сопротивление (можно и более позаботиться); а когда кто-нибудь (держится ереси) явно и открыто пред всеми, то для чего напрасно спорить с ним, для чего бить воздух?»
Стих 11. Ведый, яко развратися таковый, согрешает, и есть самоосужден.
Причина, почему, после двукратного вразумления еретика, не следует более им заниматься та, что: развратися и согрешает. — Развратися εξεστραπται, — вконец развратился; воспринял превратный ум, с которым ничего не поделаешь потому что он потерял способность видеть истину, быв наполнен противными ей предубеждениями. Усвоенные им ложные начала омрачают очи его, и он среди дня не видит света, его окружающего и всех других просвещающего.
Согрешает, αμαρτανει, — обыкновенно употребляется о грехах нравственных, или о нарушении заповедей. Но здесь говорится о ложном учении, в отношении к которому грехом можно считать непокорность ясным указаниям слова Божия или противление ясно выраженной воле Божией, — упорство во лжи в угодность своеличным предубеждениям, несмотря на противоречие ее ясной истине Божией. Согрешает — будет: упорно остается в своем заблуждении, несмотря ни на какие вразумления.
И есть самоосужден. Как самоосужден, когда не сознает своей ошибки? Может быть, это то же значит, что сам виноват; говорили, вразумляли, — не хотел слушать, — и пожинай плоды упорства, — кто виноват? Плод же упорства в ереси есть потеря Царствия Божия. В другом месте Апостол, перечислив дела плотские, в числе которых поставлены и ереси, заключил: таковая творящии Царствия Божия не наследят (Гал. 5, 21). Еретик, упорно стоящий в ереси, отселе уже сам себя приговаривает к сему лишению Царствия, — не приговаривая приговаривает самым действием упорства в ереси, несмотря на изобличение излюбленной им лжи. Здесь пока он не видит и не слышит такого над собою приговора. Но можно, при слове Апостола, переноситься мыслию к последнему суду, где еретик сам увидит свою ошибку и сам себя осудит, что видя не видал, не имея что сказать в свое оправдание. В таком случае самоосужден — будет то же, что безоправдателен, ничего не имеющий сказать в свое оправдание (см.: Экумений).
По-гречески стоит: согрешает, будучи самоосужден, ων αυτοκατακριτος. Это подает ту мысль, что совесть осуждает его (см.: Экумений) за несогласие с истиною очевидною, а он не слушает совести, стыдясь уступкою посрамиться. Он приносит в жертву своему самолюбию ясно сознаваемую истину и грешит, идя против совести. Между еретиками не все таковы; но между противящимися истине не малое число есть таких, к которым приложим такой приговор.
Здесь святой Павел: а) делает некоторые распоряжения (см.: 3, 12 — 14); б) посылает целования (см.:3,15) и в) дает последнее благословение (см.:3,15)
а) Нектороые распоряжения Апостола (3, 12 — 14)
Глава 3, стих 12. Егда послю Артему к тебе или Тихика, потщися приити ко мне в Никополь: там обо судих озимети.
Оставил в Крите святого Тита недокончанная исправити (ср.:1,5), а тут опять к себе зовет. Как так? Но нет нужды предполагать, что этот случай имел место скоро после отбытия святого Павла из Крита. Могло после того миновать каких-нибудь полгода, в какое время святой Тит мог в достаточной мере привесть в порядок дела Критской Церкви. Святому Павлу естественно было прийти к желанию узнать, что и как он там устроил, чтоб, пересмотрев все и обсудив, дать ему нужные наставления для дальнейшего действования. Так святой Златоуст, Экумений, Феофилакт. Вот слова их: «что ты говоришь? Поставив Тита в Крите, ты опять вызываешь его к себе? Не с тем, чтобы отвлечь его от должности, но чтобы больше утвердить» (святой Златоуст). «Чтобы больше приспособить его к делу и дать совет, что и как следует делать далее» (Экумений). «Это для его же пользы, чтоб лучше наладить его на дело, обсудив, как исполнено им вверенное ему» (блаженный Феофилакт). Амвросиаст прибавляет, что после послания и к себе зовет Тита святой Павел не для утверждения его только в делах церковных, но и по желанию видеть его, любимого.
Какой разуметь здесь Никополь? Святой Златоуст, Феодорит, Экумений разумеют Никополь Фракийский, близ границы между Фракиею и Македониею, на половине расстояния между Филиппами, на берегу моря, и Филиппополем, на Марице. Феофилакт разумеет Никополь на Дунае, который значится и в древних картах там же, где и ныне стоит. Блаженный Иероним разумеет Никополь Епирский, получивший название такое от победы, одержанной Августом над Антонием и Клеопатрою. Ныне это — Превеза. Был еще Никополь Киликийский, недалеко от Тарса, близ границы с Сириею и Армениею. На каком из них остановиться? На каждом можно, судя по тому, как кто вообразит себе путь шествия апостола Павла. Можно вообразить его так: писал святой Павел из Рима к Филимону, чтоб приготовил ему комнату, и нужды Церкви Колосской и сопредельных ей требовали особой заботы его. Потому недивно, что он из Крита направился по тому же пути, по которому следовал прежде в Рим, то есть Миры. Отсюда взошел к Колоссам и, устроив здесь дела, поспешил к востоку для посещения Церквей Писидийских, Ликаонских и Киликийских, первородных чад своих, имея в мысли побывать и в Антиохии. Но, приближаясь к пределам Сирии, узнал, что там начались истребительные нападки на евреев, и положил не идти туда, а озиметь в Никополе Киликийском, так как зима была близко. Сюда-то и приглашал он Тита. Тихика взял он в Колоссах, куда сей был послан отнести Послание. Перезимовав в Никополе, Апостол опять направился на Запад, посетил Церкви Киликийские, Фригийские, Галатийские, побывал в Ефесе, Македонии и Ахаии и чрез Никополь Епирский, или еще иначе как, отправился далее в Испанию. Предлагаем такое начертание пути, потому что оно кажется более подходящим. О сем уже говорено во введении.
О Тихике поминалось уже в других Посланиях. Об Артеме говорится в первый раз и более о нем ничего не известно. Предание передает, что он потом был епископом в Листрах. Он причисляется к 70 Апостолам. Память его 30 октября.
Блаженный Иероним дает соображение, зачем посылается в Крит Артема или Тихик. Затем, чтоб остаться там вместо Тита и чтобы Церковь критская не сиротствовала без мужа Апостольского. «Из этого видна отеческая любовь Апостола к критянам. Ему нужно было видеться с Титом по делам Евангельской проповеди; но не прежде велит ему двинуться к себе, как по приходе к нему Тихика или Артемы, чтоб заступить место его».
Стих 13. Зину законника и Аполлоса скоро предпосли, и да ничтоже им скудно будет.
Зина законник, — только здесь поминаемый, потому что хорошо изучил и знал закон, получил такое прозвание; оно удержалось при нем и по его обращении. Аполлос,— известный ведец Писания, муж сильный в слове. Они не получили еще особых епархий в управление, а сотрудничествовали апостолу Павлу (см.: святой Златоуст и другие). Относительно них пишет святой Павел: скоро предпосли. — Предпосли, προπεμψον, — или дальше их поскорее проводи, или поскорее ко мне пошли прежде себя, не дожидаясь, когда я позову тебя. И в том и в другом значении употреблял уже сие слово святой Павел, — в первом, когда уповал римлянами проводитися в Испанию (см.: Рим. 15, 24), во втором, когда писал к коринфянам проводить к себе с миром святого Тимофея (см.: 1 Кор. 16, 11).
В первом случае получим такую мысль: Зина и Аполлос были при святом Павле. Имея нужду, по делу проповеди, послать их куда-то, может, в Ахаию, он, по обстоятельствам, направил их туда чрез Крит и пишет Титу, чтоб он не задерживал их, а препроводил далее поскорее, снабдив всем нужным. При этом можно предположить, что Послание к Титу было отправлено с ними или они отправлены с относителем Послания,— а может быть, и писано было сие Послание по поводу направления их этою дорогою.
Во втором случае будет такая мысль: Зина и Аполлос были в Крите и трудились там в проповеди Евангелия еще до прибытия туда мимоездом святого Павла. Отъезжая из Крита, святой Павел оставил их там продолжать дело проповеди, вместе с Титом. Но теперь, имея в них нужду, по тому же делу проповеди в той местности, где сам находился, пишет к Титу, чтоб поскорее послал их к нему, прежде чем сам будет позван, — тотчас по получении сего Послания.
И да ничтоже скудно будет им. Снабди их всем нужным, пищею, одеждою и известною суммою денег на путевые издержки (см.: блаженный Иероним, Экумений, блаженный Феофилакт); чтоб они ни в чем не имели недостатка.
Зина пас Христову Церковь в Диосполе. Память его сентября 27-го. Причислен к 70-ти. Аполлос, по Иерониму, был епископом в Коринфе; но месяцесловы пишут, что он епископствовал в Смирне, прежде святого Поликарпа; причислен к 70-ти; память его сентября 10-го и декабря 8-го.
Стих 14. Да учатся же и наши добрым делом прилежати в нужная требования, да не будут безплодни.
Написал: снабди всем нужным; а где взять? Тит, как и все веропроповедники, конечно, ничего не имел. Так мог подумать читающий. Апостол указывает источник: это пусть сделают наши, — то есть верующие критяне. Пусть учатся добрым делам, помогая в нуждах всем нуждающимся. Но если всем, то тем паче труждающимся в проповеди. Действуя так, они плод покажут веры и благодати, и плод сей им же самим обратится в пользу. Блаженный Иероним, сказав, что сими словами святой Павел дает ответ на возможный вопрос: откуда взять Титу нужное? — прибавляет: «нашими, своими назвал Апостол уверовавших во Христа, которые, поколику Христовы суть, могли справедливо быть названы Павловыми и Титовыми. Имеешь, говорит как бы Апостол, власть над учениками; учи же их не быть бесплодными, но пусть послужат Евангелистам и мужам Апостольским, занимающимся спасительными трудами проповеди, — и послужат не во всем, а в нужных потребностях, которые определяются так: имуще пищу и одежду сими довольна будем (ср.: 1 Тим. 6, 8). Ибо служащие алтарю от алтаря должны и питаться, и сделавшиеся причастными наших духовных благ должны делать нас причастниками своих вещественных благ. На случай, чтоб критяне не оказали невнимания к сим словам Послания или к внушениям Тита, Апостол называет бесплодными тех, которые не хотят послужить Евангелистам от имений своих. А о бесплодных написано: всяко древо, еже не творит плода добра, посекают е, и во огнь вметают (ср.: Мф. 7, 19). И еще: сеяй скудостию, скудостию и пожнет (2 Кор. 9, 6). Не хотеть доставлять потребное Апостольским мужам и Евангелистам Христовым, — значит обличить себя в бесплодности». Апостол внушает Титу, — пишет блаженный Феодорит: «научи уверовавших иметь попечение о телесных услугах тем, кому вверено учить Божественному. Ибо им надлежит приносить и таковые плоды».
«Видишь ли, — продолжает ту же речь святой Златоуст, — как Апостол заботится больше о верующих подающих, чем о проповедниках принимающих? Можно было бы снабдить их и чрез многих других, но я, говорит, забочусь о наших. Ибо что пользы, скажи мне, если бы другие собирающие сокровища питали учителей? Нашим тогда не было бы никакой пользы; они остались бы бесплодными. — Скажи мне, Христос, напитавший пятью хлебами пять тысяч и семью — четыре тысячи, разве не мог пропитать Себя и бывших с Ним? Для чего же Он принимал пищу от жен? Хождаху по Нем жены, говорит Писание, и служаху Ему (ср.: Мк. 15, 41). Он делал это для научения нас тому, что Он печется о делающих благодеяния. Так же Павел, помогавший своими руками другим, разве не мог не принимать пропитания ни от кого? Но смотри, как он принимал и просил,— и вот для чего: не яко ищу даяния, говорит он, но ищу плода множащагося в слово ваше (Флп. 4, 17)».
б) Целования (3, 15)
Глава 3, стих 15, 1-я половина. Целуют тя со мною сущии вси. Целуй любящия ны в вере.
Сущии со мною — сотрудники в деле проповеди, известные Титу и Тита приятельски знающие. Говорит это Апостол, и обычаю удовлетворяя, и вместе свидетельствуя о достоинстве Тита, что «он таков, что заслужил любовь всех сущих с Павлом. Великая похвала Титу быть приветствуему от всех чрез Павла» (блаженный Иероним).
Любящия ны в вере — целуй «или любящих нас верно и нелицемерно, или любящих нас верных, то есть христиан» (блаженный Феофилакт). Блаженный Иероним понимает так: любящих нас в духе веры, или в силу веры. «Если бы всякий любящий, — пишет он, — любил в вере и не было бы иных любящих без веры, то Апостол никак к любви не присовокупил бы веры, говоря: целуй любящия ны в вере. Любят и матери детей, до того, что на смерть за них готовы, но любят не в вере; любят и жены мужей, но любовь эта не от веры. Одна любовь святых любит в вере — до того, что, хотя бы любимый был из неверных, святой любит его в вере, по слову Писания: любите враги ваша (Лк. 6, 35). Любит святой врагов своих и потому любит в вере: ибо верует Тому, Кто обетовал за исполнение заповеди Своей воздать милостивым возданием». Амвросиаст прибавляет: «Апостол тех обозначает достойными своего целования, которые любят его по любви ко Христу Господу нашему».
в) Последнее благословение (3, 15)
Глава 3, стих 15, 2-я половина. Благодать со всеми вами. Аминь.
Последнее, наконец, благословение преподавая, Апостол говорит: благодать со всеми вами. «Молитвенно благожелательствует, да сохранится в них дар Божий или человеколюбие Божие выну пребудет с ними, сохраняя их благодатию и во благодати. Или — да пребудет всегда благодать с ними, наипаче в ней нуждающимися, ограждая и души их, и тела во Святом Духе» (блаженный Феофилакт). «Как прочие Апостолы, по слову Господа, входя в дом, говорили: мир дому сему (Мф. 10, 12); и если достоин был дом, то мир их почивал на нем, а если он оказывался недостойным, то возвращался к тем, которые желали благословить им его: так и теперь святой Павел молитвенно благожелал верующим благодати, — и это, конечно, вместе с молитвенным благожеланием, имело свое действие, если благословляемые являли себя такими, какими желал им быть благословляющий».
Приложим слова блаженного Феодорита, которыми он закончил свое Толкование сего Послания. «Сие написал Божественный Апостол блаженному Титу; но и нам всем доставил заключающуюся в этом пользу; потому что и мы, как из общих сокровищ, извлекаем из сего богатство. Да даст же нам Бог и хранить собранное о Христе Иисусе Господе нашем! С Ним Отцу со Всесвятым Духом слава, честь и держава, ныне и присно и во веки веков! Аминь».
Взято с сайта ni—ka.com.ua